Мне казалось, что со мной собираются говорить о другом.
– Совершенно верно, – Линг указал на папку. – Это лишь пример определенного типа мышления. Вы хотите что-то добавить, Кэри?
Кэри подался вперед.
– С тех пор как была изобретена атомная бомба, все человечество ходит по натянутому канату, – начал он. – Бертран Рассел однажды сказал: «Вполне разумно ожидать от человека, что он сможет ходить по канату в течение десяти минут, не подвергая свою жизнь опасности, но совершенно неразумно ожидать, что он сможет продолжать это занятие без единого срыва на протяжении двухсот лет». Вот уже тридцать лет мы ходим по натянутому канату. Теперь я хочу, чтобы вы представили себе канатоходца: он держит в руках длинный шест для балансировки. Что произойдет, если вы внезапно уроните на один конец шеста тяжелый предмет?
– Наверное, канатоходец упадет, – ответил Денисон. Он постепенно начинал понимать, к чему клонит Кэри.
Линг уперся локтями в стол.
– Человек по фамилии Меррикен изобрел нечто, не имевшее никакого практического значения в те годы, когда оно было изобретено. Теперь выясняется, что с помощью его открытия можно перехватывать в полете стратегические ракеты. Мистер Денисон, допустим, такое оружие существует в России и нигде больше. Как вы думаете, что произойдет в этом случае?
– Это зависит от соотношения «голубей» и «ястребов» в русском правительстве. Если они будут абсолютно уверены в своей способности отразить американский удар, то они могут рискнуть и попробовать свои силы в ядерной войне.
– Перед тем как обратиться к нам, Мейрик много болтал в Стокгольме, – сказал Кэри. – Новости распространяются быстро. Проблема заключалась в том, что документы находились в России: если бы русские первыми завладели ими, то они бы крепко вцепились в них. Что ж, теперь у русских есть оригиналы документов, а у нас есть фотокопии.
Денисон с сомнением покачал головой.
– Но вы же продали их американцам!
– Киддер – русский, – сказал Кэри. – Я распустил слухи о том, что меня можно купить, хотя русские отлично знали, что я никогда не перекинусь на их сторону. В конце концов, и у меня есть определенные моральные принципы, – скромно добавил он. – Поэтому они решили сыграть на опережение. Я не возражал.
– Я все-таки не совсем понимаю... – пробормотал Денисон.
– Хорошо, – сказал Кэри. – Русские обладают секретом; вскоре мы расскажем им, что тоже обладаем секретом и собираемся передать его американцам. Но и американцам мы дадим знать, что у русских имеются аналогичные документы. Мы повесим тяжелые грузила на оба конца шеста.
Линг развел руки, изображая канатоходца, и заметил:
– Результат – равновесие. Человек продолжает балансировать на канате.
– В это дело вовлечены и другие, но они рангом помельче, – продолжал Кэри. – Чехи и западные немцы, – он усмехнулся. – У меня есть основания считать, что человек, ударивший вас по затылку на Кево, работал на израильскую разведку. Израильтянам позарез нужно оборонительное оружие против ракет «SAM-111», с которыми балуются сирийцы. По сути дела, значение имеют лишь Америка и Россия. Да еще, может быть, Китай.
Он взглянул на Линга.
– Позже – может быть, и Китай – Линг посмотрел на Денисона. – Мы перестали быть империей, но многие, особенно из старшего поколения, по-прежнему сохраняют имперские привычки и стиль мысли. Такое поведение в ядерную эпоху крайне опасно, но, к сожалению, с этими людьми приходится считаться. Если факт передачи русским того, что газеты несомненно назовут «супероружием», станет достоянием гласности, то одним из наименьших следствий этого будет падение правительства.
– Наименьших? – Денисон приподнял брови.
Линг холодно улыбнулся.
– Политическое лицо правительства в наши дни представляет небольшой интерес. Нужно проводить различие между правительством и государством: правительства могут приходить и уходить, но государство остается. Реальная власть сосредоточена в государственном аппарате, в офисах Уайт-холла – в том, что лорд Сноу так метко назвал «коридорами власти».
Кэри хмыкнул.
– Я каждый день ожидаю появления статьи, в которой будет написано, что «в коридоры власти ворвались ветры перемен», – проворчал он.
– Такое может случиться, – согласился Линг. – Контроль над властными структурами в государстве не монолитен – существуют группировки и зоны влияния, за которые идет постоянная борьба. Многие из людей, с которыми мне приходится работать, до сих пор цепляются за старые понятия. Особенно это касается военного ведомства, – его лицо на секунду омрачилось. – Некоторые из старших офицеров военно-морского флота во время второй мировой были командирами эскадренных миноносцев.
Он выбросил палец, указывая на палку.
– Можете ли вы представить себе реакцию этих людей, помешанных на старых методах, когда им предложат отдать приказ, запрещающий топить определенные типы вражеских субмарин? – он покачал головой. – Старые привычки умирают тяжело. Более вероятно, что они скомандуют по старой традиции: «Полный вперед! Залп изо всех аппаратов!» Они воюют, чтобы победить, забывая о том, что в ядерной войне нет победителей. Они забывают про равновесие, а равновесие – это все, мистер Денисон. Они забывают о человеке на канате.
Он вздохнул.
– Если сведения о том, что было сделано в Финляндии, будут раскрыты, то это приведет не только к падению правительства, но и к быстрому перераспределению власти в государственном аппарате. Мы – те, кто стремится сохранить баланс, – проиграем другой точке зрения на государственные интересы, и поверьте мне: страна и мир от этого ничуть не выиграют. Вы понимаете, о чем я говорю, мистер Денисон?
– Да, – ответил Денисон. Его голос прозвучал хрипло, и он откашлялся. Он не ожидал, что неожиданно окажется вовлечен в вопросы высокой политики.
Линг понизил голос и заговорил более деловым тоном:
– Мисс Мейрик высказала в наш адрес одну специфическую угрозу. Она высмеяла действенность секретных циркуляров и сказала, что студентам двадцати университетов наплевать на такие пустяки. Как это ни прискорбно, я вынужден признать, что доля истины в этом есть. Определенная часть нашего студенчества, как вы знаете, не отличается умеренностью и рассудительностью. Любое действие, предпринятое во исполнение угрозы мисс Мейрик, может иметь катастрофические последствия.
– Почему бы вам не поговорить с ней? – спросил Денисон.
– Мы сделаем это, но мы считаем, что вы имеете на нее определенное влияние. Будет прискорбно, если чувства сострадания и гнева мисс Мейрик станут причиной взрыва, о котором я говорил.
Денисон вздохнул.
– Ладно, я поговорю с ней.
– Когда вы собираетесь встретиться с ней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Совершенно верно, – Линг указал на папку. – Это лишь пример определенного типа мышления. Вы хотите что-то добавить, Кэри?
Кэри подался вперед.
– С тех пор как была изобретена атомная бомба, все человечество ходит по натянутому канату, – начал он. – Бертран Рассел однажды сказал: «Вполне разумно ожидать от человека, что он сможет ходить по канату в течение десяти минут, не подвергая свою жизнь опасности, но совершенно неразумно ожидать, что он сможет продолжать это занятие без единого срыва на протяжении двухсот лет». Вот уже тридцать лет мы ходим по натянутому канату. Теперь я хочу, чтобы вы представили себе канатоходца: он держит в руках длинный шест для балансировки. Что произойдет, если вы внезапно уроните на один конец шеста тяжелый предмет?
– Наверное, канатоходец упадет, – ответил Денисон. Он постепенно начинал понимать, к чему клонит Кэри.
Линг уперся локтями в стол.
– Человек по фамилии Меррикен изобрел нечто, не имевшее никакого практического значения в те годы, когда оно было изобретено. Теперь выясняется, что с помощью его открытия можно перехватывать в полете стратегические ракеты. Мистер Денисон, допустим, такое оружие существует в России и нигде больше. Как вы думаете, что произойдет в этом случае?
– Это зависит от соотношения «голубей» и «ястребов» в русском правительстве. Если они будут абсолютно уверены в своей способности отразить американский удар, то они могут рискнуть и попробовать свои силы в ядерной войне.
– Перед тем как обратиться к нам, Мейрик много болтал в Стокгольме, – сказал Кэри. – Новости распространяются быстро. Проблема заключалась в том, что документы находились в России: если бы русские первыми завладели ими, то они бы крепко вцепились в них. Что ж, теперь у русских есть оригиналы документов, а у нас есть фотокопии.
Денисон с сомнением покачал головой.
– Но вы же продали их американцам!
– Киддер – русский, – сказал Кэри. – Я распустил слухи о том, что меня можно купить, хотя русские отлично знали, что я никогда не перекинусь на их сторону. В конце концов, и у меня есть определенные моральные принципы, – скромно добавил он. – Поэтому они решили сыграть на опережение. Я не возражал.
– Я все-таки не совсем понимаю... – пробормотал Денисон.
– Хорошо, – сказал Кэри. – Русские обладают секретом; вскоре мы расскажем им, что тоже обладаем секретом и собираемся передать его американцам. Но и американцам мы дадим знать, что у русских имеются аналогичные документы. Мы повесим тяжелые грузила на оба конца шеста.
Линг развел руки, изображая канатоходца, и заметил:
– Результат – равновесие. Человек продолжает балансировать на канате.
– В это дело вовлечены и другие, но они рангом помельче, – продолжал Кэри. – Чехи и западные немцы, – он усмехнулся. – У меня есть основания считать, что человек, ударивший вас по затылку на Кево, работал на израильскую разведку. Израильтянам позарез нужно оборонительное оружие против ракет «SAM-111», с которыми балуются сирийцы. По сути дела, значение имеют лишь Америка и Россия. Да еще, может быть, Китай.
Он взглянул на Линга.
– Позже – может быть, и Китай – Линг посмотрел на Денисона. – Мы перестали быть империей, но многие, особенно из старшего поколения, по-прежнему сохраняют имперские привычки и стиль мысли. Такое поведение в ядерную эпоху крайне опасно, но, к сожалению, с этими людьми приходится считаться. Если факт передачи русским того, что газеты несомненно назовут «супероружием», станет достоянием гласности, то одним из наименьших следствий этого будет падение правительства.
– Наименьших? – Денисон приподнял брови.
Линг холодно улыбнулся.
– Политическое лицо правительства в наши дни представляет небольшой интерес. Нужно проводить различие между правительством и государством: правительства могут приходить и уходить, но государство остается. Реальная власть сосредоточена в государственном аппарате, в офисах Уайт-холла – в том, что лорд Сноу так метко назвал «коридорами власти».
Кэри хмыкнул.
– Я каждый день ожидаю появления статьи, в которой будет написано, что «в коридоры власти ворвались ветры перемен», – проворчал он.
– Такое может случиться, – согласился Линг. – Контроль над властными структурами в государстве не монолитен – существуют группировки и зоны влияния, за которые идет постоянная борьба. Многие из людей, с которыми мне приходится работать, до сих пор цепляются за старые понятия. Особенно это касается военного ведомства, – его лицо на секунду омрачилось. – Некоторые из старших офицеров военно-морского флота во время второй мировой были командирами эскадренных миноносцев.
Он выбросил палец, указывая на палку.
– Можете ли вы представить себе реакцию этих людей, помешанных на старых методах, когда им предложат отдать приказ, запрещающий топить определенные типы вражеских субмарин? – он покачал головой. – Старые привычки умирают тяжело. Более вероятно, что они скомандуют по старой традиции: «Полный вперед! Залп изо всех аппаратов!» Они воюют, чтобы победить, забывая о том, что в ядерной войне нет победителей. Они забывают про равновесие, а равновесие – это все, мистер Денисон. Они забывают о человеке на канате.
Он вздохнул.
– Если сведения о том, что было сделано в Финляндии, будут раскрыты, то это приведет не только к падению правительства, но и к быстрому перераспределению власти в государственном аппарате. Мы – те, кто стремится сохранить баланс, – проиграем другой точке зрения на государственные интересы, и поверьте мне: страна и мир от этого ничуть не выиграют. Вы понимаете, о чем я говорю, мистер Денисон?
– Да, – ответил Денисон. Его голос прозвучал хрипло, и он откашлялся. Он не ожидал, что неожиданно окажется вовлечен в вопросы высокой политики.
Линг понизил голос и заговорил более деловым тоном:
– Мисс Мейрик высказала в наш адрес одну специфическую угрозу. Она высмеяла действенность секретных циркуляров и сказала, что студентам двадцати университетов наплевать на такие пустяки. Как это ни прискорбно, я вынужден признать, что доля истины в этом есть. Определенная часть нашего студенчества, как вы знаете, не отличается умеренностью и рассудительностью. Любое действие, предпринятое во исполнение угрозы мисс Мейрик, может иметь катастрофические последствия.
– Почему бы вам не поговорить с ней? – спросил Денисон.
– Мы сделаем это, но мы считаем, что вы имеете на нее определенное влияние. Будет прискорбно, если чувства сострадания и гнева мисс Мейрик станут причиной взрыва, о котором я говорил.
Денисон вздохнул.
– Ладно, я поговорю с ней.
– Когда вы собираетесь встретиться с ней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77