Наверное, половина всех мужчин разгуливали в белых, черных соломенных или отличных фетровых шляпах «стетсон», «миллер» или «резистол». Женщины ходили в облегающих джинсах или юбках из жатой ткани и ковбойских сапогах с вышивкой. Мы с мамой надели джинсы, а Каррипгтоп нарядили в джинсовые шортики с застежками изнутри. Я подобрала ей маленькую розовую фетровую девчоночью ковбойскую шляпку с завязками из ленточек под подбородком, но она упрямо стаскивала ее с себя и тянула в рот.
В воздухе витали самые разнообразные ароматы, волны телесных запахов и одеколона, запах табака, пива, горячей жареной еды, животных, влажного сена, пыли и техники.
Толкая коляску среди прилавков с едой, мы с мамой остановили выбор на жаренной во фритюре кукурузе, свиной отбивной на косточке и жаренных во фритюре картофельных стружках. Во всех других палатках продавали жаренные же во фритюре пикули, жаренные во фритюре перчики-халапеньос, и даже полоски отбивного бекона были обжарены во фритюре. Техасцам просто в голову не приходит, что некоторые продукты можно готовить как-то иначе, чем во фритюре, наколов на палочку.
Я покормила Каррингтон яблочным пюре из баночки, которую держала в пакете с подгузниками. На десерт мама купила жаренные во фритюре пирожные «твинки»: замороженное пирожное обмакивают в кляр, бросают его в раскаленное масло и держат там, пока оно не размягчится внутри настолько, что станет таять во рту.
- Миллион калорий, наверное, - сказала мама, вонзая зубы в золотистую корочку. Начинка с хлюпающим звуком брызнула наружу, и мама со смехом поднесла к подбородку салфетку.
Поев, мы вытерли руки детскими влажными салфетками и отправились на поиски мисс Марвы. Ее малиновые волосы пламенели, словно факел на званом вечере. Ее торговля свечами-люпинами и расписными скворечниками продвигалась медленно, но верно. Мы спокойно ждали - спешить было некуда, - пока она отсчитает сдачу покупателю.
И тут за спиной у нас послышался голос:
- Эй, привет.
Мы обернулись. Я обмерла: перед нами стоял Луис Сэдлек, хозяин ранчо Блубоннет. Он щеголял в сапогах из змеиной кожи и джинсовом костюме, в галстуке «боло» с серебряным зажимом в виде наконечника стрелы. Я всегда его сторонилась. Держаться от него на расстоянии оказалось вовсе не трудно, поскольку его главный офис, как правило, пустовал. У Сэдлека напрочь отсутствовало всякое представление о рабочем времени. Он дни напролет пил и пропадал где-то в городе. Если кто из жителей стоянки обращался к нему с просьбой починить что-нибудь вроде засорившейся канализации или заделать выбоины на главной дороге, то он обещал разобраться, но сам и пальцем о палец не удосуживался ударить. Жаловаться Сэдлеку было бесполезным сотрясением воздуха.
Лицо у Сэдлека было ухоженное, но одутловатое. По скулам, как сеточка мелких трещин по дну старинных фарфоровых чашек, расползлись лопнувшие капилляры. Он был еще довольно хорош собой, и, глядя на него, можно было только сожалеть о его былой красоте.
Мне внезапно пришло в голову, что Сэдлек - пример того, как через некоторое время будут выглядеть парни, которых я видела на вечеринках, куда возил меня Люк. И если уж говорить правду, он мне и самого Люка чем-то напоминал: оба они производили одинаковое впечатление - что все им в жизни досталось даром.
- Привет, Луис, - поздоровалась мама. Она взяла Каррингтон на руки и теперь пыталась оторвать ее ручку, клещами вцепившуюся в ее длинный белокурый локон. С ослепительной улыбкой, ярко-зелеными глазами, она была так хороша... что, заметив, какими глазами посмотрел на нее Сэдлек, я почувствовала внезапную тревогу.
- А это что еще за пышечка? - протянул он. Южный акцент у него был такой сильный, что согласные терялись почти полностью. Сэдлек протянул руку и пощекотал Каррингтон по пухлому подбородку, а та ответила ему по-детски слюнявой улыбкой. Увидев, как Сэдлек прикасается к чистой детской коже, я чуть не закричала. Мне захотелось схватить Каррингтон в охапку и бежать от Сэдлека прочь без оглядки. - Вы уже поели? - поинтересовался Сэдлек у мамы.
Улыбка не сходила у нее с лица.
- Да, а вы?
- Набил брюхо, как удав, - ответил он, похлопывая себя по выпирающему животу, подпоясанному ремнем.
И хоть в его словах не было ровным счетом ничего остроумного, мама рассмеялась, несказанно меня поразив. Она смотрела на него так, что по спине у меня пробежал жуткий холодок предчувствия. В ее взгляде, в ее позе, в том, как она заложила выбившуюся прядь волос за ухо, - во всем этом звучал призыв.
Я глазам своим не верила. Мама не меньше меня была осведомлена о репутации Сэдлека. Она даже потешалась над ним перед нами с мисс Марвой, обзывала его неотесанной деревенщиной, возомнившей себя большой шишкой. Сэдлек не мог ее интересовать: ведь он явно был ее недостоин. А впрочем, ни Флип, ни все остальные мужчины, с которыми я ее видела, тоже были недостаточно хороши для нее. Я в замешательстве задумалась над тем, что их объединяло, над той загадочной составляющей, которая заставляла маму тянуться к неправильным мужчинам.
В сосновых лесах восточного Техаса растут плотоядные растения саррацении. Они завлекают насекомых листьями в виде длинных трубок с красными прожилками. Эти трубки наполнены нектаром, источающим аромат, устоять перед которым насекомые не в силах. Однако, раз попав внутрь, выбраться оттуда они уже не могут. Прочно запечатанное внутри трубки саррацении, насекомое тонет в нектаре, становясь добычей плотоядного растения. Глядя на маму и Луиса Сэдлека, я видела действие той же магической силы. Та же фальшивая реклама, то же привлечение внимания и угроза опасности.
- Скоро начнутся скачки на быках, - заметил Сэдлек. - У меня зарезервированы места в первых рядах. Может, составите мне компанию?
- Нет, спасибо, - поспешно ответила я. Мама предостерегающе посмотрела на меня. Я отдавала себе отчет в том, что груба, но мне на это было плевать.
- А я с удовольствием, - сказала мама. - Если ребенок вам не помешает.
- Да нет же, черт побери. Как может помешать такая лапуля? - Сэдлек сюсюкал с Каррингтон, щекоча ей мочку уха, и она гулила и лопотала.
А мама, которая всегда так требовательно относилась к речи окружающих, не сказала ни слова о том, чтобы он выражался при ребенке нормально.
- Я не хочу смотреть скачки на быках, - раздраженно сказала я.
Мама недовольно вздохнула.
- Либерти... если ты не в настроении, нечего на других срывать свой гнев. Иди погуляй, может, встретишь кого из знакомых.
- Вот и хорошо. Ребенка я беру с собой. - И тут я поняла, что допустила ошибку, заговорив тоном собственницы. Попроси я маму по-другому, она бы согласилась.
А так она, сощурив глаза, сказала:
- Каррингтон побудет со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98
В воздухе витали самые разнообразные ароматы, волны телесных запахов и одеколона, запах табака, пива, горячей жареной еды, животных, влажного сена, пыли и техники.
Толкая коляску среди прилавков с едой, мы с мамой остановили выбор на жаренной во фритюре кукурузе, свиной отбивной на косточке и жаренных во фритюре картофельных стружках. Во всех других палатках продавали жаренные же во фритюре пикули, жаренные во фритюре перчики-халапеньос, и даже полоски отбивного бекона были обжарены во фритюре. Техасцам просто в голову не приходит, что некоторые продукты можно готовить как-то иначе, чем во фритюре, наколов на палочку.
Я покормила Каррингтон яблочным пюре из баночки, которую держала в пакете с подгузниками. На десерт мама купила жаренные во фритюре пирожные «твинки»: замороженное пирожное обмакивают в кляр, бросают его в раскаленное масло и держат там, пока оно не размягчится внутри настолько, что станет таять во рту.
- Миллион калорий, наверное, - сказала мама, вонзая зубы в золотистую корочку. Начинка с хлюпающим звуком брызнула наружу, и мама со смехом поднесла к подбородку салфетку.
Поев, мы вытерли руки детскими влажными салфетками и отправились на поиски мисс Марвы. Ее малиновые волосы пламенели, словно факел на званом вечере. Ее торговля свечами-люпинами и расписными скворечниками продвигалась медленно, но верно. Мы спокойно ждали - спешить было некуда, - пока она отсчитает сдачу покупателю.
И тут за спиной у нас послышался голос:
- Эй, привет.
Мы обернулись. Я обмерла: перед нами стоял Луис Сэдлек, хозяин ранчо Блубоннет. Он щеголял в сапогах из змеиной кожи и джинсовом костюме, в галстуке «боло» с серебряным зажимом в виде наконечника стрелы. Я всегда его сторонилась. Держаться от него на расстоянии оказалось вовсе не трудно, поскольку его главный офис, как правило, пустовал. У Сэдлека напрочь отсутствовало всякое представление о рабочем времени. Он дни напролет пил и пропадал где-то в городе. Если кто из жителей стоянки обращался к нему с просьбой починить что-нибудь вроде засорившейся канализации или заделать выбоины на главной дороге, то он обещал разобраться, но сам и пальцем о палец не удосуживался ударить. Жаловаться Сэдлеку было бесполезным сотрясением воздуха.
Лицо у Сэдлека было ухоженное, но одутловатое. По скулам, как сеточка мелких трещин по дну старинных фарфоровых чашек, расползлись лопнувшие капилляры. Он был еще довольно хорош собой, и, глядя на него, можно было только сожалеть о его былой красоте.
Мне внезапно пришло в голову, что Сэдлек - пример того, как через некоторое время будут выглядеть парни, которых я видела на вечеринках, куда возил меня Люк. И если уж говорить правду, он мне и самого Люка чем-то напоминал: оба они производили одинаковое впечатление - что все им в жизни досталось даром.
- Привет, Луис, - поздоровалась мама. Она взяла Каррингтон на руки и теперь пыталась оторвать ее ручку, клещами вцепившуюся в ее длинный белокурый локон. С ослепительной улыбкой, ярко-зелеными глазами, она была так хороша... что, заметив, какими глазами посмотрел на нее Сэдлек, я почувствовала внезапную тревогу.
- А это что еще за пышечка? - протянул он. Южный акцент у него был такой сильный, что согласные терялись почти полностью. Сэдлек протянул руку и пощекотал Каррингтон по пухлому подбородку, а та ответила ему по-детски слюнявой улыбкой. Увидев, как Сэдлек прикасается к чистой детской коже, я чуть не закричала. Мне захотелось схватить Каррингтон в охапку и бежать от Сэдлека прочь без оглядки. - Вы уже поели? - поинтересовался Сэдлек у мамы.
Улыбка не сходила у нее с лица.
- Да, а вы?
- Набил брюхо, как удав, - ответил он, похлопывая себя по выпирающему животу, подпоясанному ремнем.
И хоть в его словах не было ровным счетом ничего остроумного, мама рассмеялась, несказанно меня поразив. Она смотрела на него так, что по спине у меня пробежал жуткий холодок предчувствия. В ее взгляде, в ее позе, в том, как она заложила выбившуюся прядь волос за ухо, - во всем этом звучал призыв.
Я глазам своим не верила. Мама не меньше меня была осведомлена о репутации Сэдлека. Она даже потешалась над ним перед нами с мисс Марвой, обзывала его неотесанной деревенщиной, возомнившей себя большой шишкой. Сэдлек не мог ее интересовать: ведь он явно был ее недостоин. А впрочем, ни Флип, ни все остальные мужчины, с которыми я ее видела, тоже были недостаточно хороши для нее. Я в замешательстве задумалась над тем, что их объединяло, над той загадочной составляющей, которая заставляла маму тянуться к неправильным мужчинам.
В сосновых лесах восточного Техаса растут плотоядные растения саррацении. Они завлекают насекомых листьями в виде длинных трубок с красными прожилками. Эти трубки наполнены нектаром, источающим аромат, устоять перед которым насекомые не в силах. Однако, раз попав внутрь, выбраться оттуда они уже не могут. Прочно запечатанное внутри трубки саррацении, насекомое тонет в нектаре, становясь добычей плотоядного растения. Глядя на маму и Луиса Сэдлека, я видела действие той же магической силы. Та же фальшивая реклама, то же привлечение внимания и угроза опасности.
- Скоро начнутся скачки на быках, - заметил Сэдлек. - У меня зарезервированы места в первых рядах. Может, составите мне компанию?
- Нет, спасибо, - поспешно ответила я. Мама предостерегающе посмотрела на меня. Я отдавала себе отчет в том, что груба, но мне на это было плевать.
- А я с удовольствием, - сказала мама. - Если ребенок вам не помешает.
- Да нет же, черт побери. Как может помешать такая лапуля? - Сэдлек сюсюкал с Каррингтон, щекоча ей мочку уха, и она гулила и лопотала.
А мама, которая всегда так требовательно относилась к речи окружающих, не сказала ни слова о том, чтобы он выражался при ребенке нормально.
- Я не хочу смотреть скачки на быках, - раздраженно сказала я.
Мама недовольно вздохнула.
- Либерти... если ты не в настроении, нечего на других срывать свой гнев. Иди погуляй, может, встретишь кого из знакомых.
- Вот и хорошо. Ребенка я беру с собой. - И тут я поняла, что допустила ошибку, заговорив тоном собственницы. Попроси я маму по-другому, она бы согласилась.
А так она, сощурив глаза, сказала:
- Каррингтон побудет со мной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98