И, конечно, ей легче открыть сверхчувственные и энергетические каналы моего сверх-Я.
На третий день изнурительных упражнений я ясно увидел переливающуюся перламутром и золотом Ликину ауру. Тем же вечером я свободно называл предметы, на которые за моей спиной указывала «учительница». На четвертый день началось что-то вообще невообразимое.
Мы обедали, и Лика выглядела как светская дама из какого-нибудь девятнадцатого или из середины двадцать первого века. Лицо чопорное, спина прямая, в тонких пальцах серебряные нож и вилка. Я же уплетал за обе щеки антрекот с картошкой. В последнее время у меня пробудился волчий аппетит.
Лика взяла пластмассовую солонку и холодно обратилась ко мне:
— Саша.
— Да, дорогая?
Она швырнула солонку в меня. Прямо в лицо. Кинул бы кто другой, я бы без труда увернулся. Но Лика все-таки супер со стажем. Ее движения были сокрушительны и молниеносны. Так что увернуться я не успел. Успел только напрячься и зажмурить глаза в ожидании удара. Когда же открыл глаза, солонка валялась передо мной, утонув в тарелке с подливой. Не долетев до меня, она натолкнулась на невидимую преграду. Преграду, которую поставил я.
— Ты… Ты с ума сошла?
— Получилось. Ты молодец.
— Молодец, ха! Чем ты швырнешь в меня в следующий раз? Топором?
В следующий раз, это было днем позже, она не бросала в меня томагавками и метательными ножами. Она просто-напросто выстрелила в меня из старинного, еще с пороховыми патронами, пистолета, по-моему, «кольта» 2056 года. И опять я не успел ничего сделать. Она была быстрее меня. Выстрел пришелся прямо в грудь… Опять-таки, должен был прийтись. Будто что-то сдвинулось в глазах. Я понял, что стою в полуметре от того места, где только что был. Непостижимым образом сдвинулся в сторону. Телепортация, черти меня раздери!
— Опять сработало, — удовлетворенно заключила Лика, со стуком кладя пистолет на стол.
— Когда-нибудь что-то не сработает и ты меня просто угробишь.
— Патроны были холостыми. Надо будет попробовать с боевыми. Тебе нужно научиться сознательно владеть своими способностями.
После полуметровой телепортации я чувствовал себя так, будто пару часов подряд таскал стокилограммовые железные болванки. Как объяснила Лика, это действо требует больших затрат энергии и сделать, например, два скачка подряд довольно сложно.
Еще через день я решал в уме интегральные уравнения. Ощущение противоестественное. Будто в черный ящик загоняется вопрос и оттуда же незамедлительно поступает ответ. Весь процесс решения проходит мимо тебя. Я был уверен, что вычисления происходят где угодно, но не в моем мозгу.
Я остро чувствовал, что становлюсь другим. Как личность я оставался Александром Викторовичем Аргуновым, тридцати восьми лет от роду, оперативником МОБС. И в то же время я был странным существом, вроде бы и не человеком.
* * *
За всеми заботами отошло на второй план и то, зачем я здесь, и что делать дальше Свобода моя все еще ограничивалась комнатой. Я не видел никого, кроме Лики. Перспективы оставались туманными, и прояснить их наконец решил Чаев, пригласив меня в свой кабинет.
— Александр, Лика считает, что ваши успехи просто удивительны. Вы очень способный человек, даже среди суперов.
— Спасибо.
— Что дальше? — Чаев испытующе посмотрел на меня.
— Не знаю, — пожал я плечами, и это было истинной правдой.
— А я знаю. Передо мной лучший оперативник МОБС. У него железные понятия о профессиональной этике, что достойно похвалы. У полковника Аргунова мысли в свободное время заняты одним — как бы побыстрее исчезнуть из этой гостеприимной обители и вывалить мешок с уникальной информацией перед обалдевшим Веденеевым. Не так ли, Александр Викторович?
— Затрудняюсь ответить.
— Все так и обстоит. И должно пройти некоторое время, чтобы вы поняли — на всю эту кутерьму просто не стоит тратить драгоценное время. Есть вещи куда более важные, чем борьба с наркотиками, которые то легализуют, то запрещают. Еще я вижу, что полковнику Аргунову не терпится проверить, пригодятся ли приобретенные им способности в житейских мелочах, к примеру, для побега из Асгарда. Спешу вас разочаровать — это невозможно. К сожалению, ваша изоляция все-таки требует отвлечения сил. У нас же и без того сейчас немало проблем. Вывод? Что бы вы предприняли на моем месте?
— Не знаю.
Мне его жизнерадостный тон вовсе не нравился. Вывод напрашивался сам собой: во избежание эксцессов окончательно перетянуть полковника на свою сторону, сделать так, чтобы он увяз в их делах, как муха увязает в клейком сиропе
— Проблема решается просто. Если хотите — можете идти.
— Куда? — опешил я.
— Куда угодно. Мы даже поможем вам без помех выбраться из зоны.
— Как это? — Тут таилась какая-то ловушка. В то, что Чаев так наивен, чтобы отпустить меня, трудновато поверить.
— Вы же должны понимать, что тогда информация об Асгарде уйдет в большой мир.
— Это будет печально. Но что поделаешь!
— Леонид Серафимович, давайте начистоту, откровенно Что вы затеваете?
— Начистоту… откровенно… Я с вами совершенно откровенен. Нас не так много. Каждый новый супер — настоящая находка. И мы рады ему, как брату. В Асгарде все, поймите, все до единого находятся по своей воле Если кто-то хочет уйти, мы не вправе его удерживать
— И не боитесь, что ваша доброта выйдет вам боком?
— Это исключено.
— Вы хотите взять с меня честное благородное слово ничего не рассказывать об увиденном?
Вилять, недоговаривать в общении с Чаевым смысла не было. Он слишком умен.
— Хочу, — кивнул Чаев. — Но это бесполезно. В тот же день, как вы покинете Асгард, отчет будет лежать на столе Веденеева.
— Вас это не смущает?
— Сейчас уже нет Мне все равно. В высшей секретности уже нет необходимости. Приближаются тяжелые времена, Саша… Что сделает большой мир с Асгардом? Вакуумная бомба, ЭМ-поражение? Ничего не выйдет. Толпы агентов или туристов, а то и просто диверсантов и террористов, которые с этим вашим чугунным блокиратором полезут через барьер? Ничего подобного. Мы изучили этот шедевр инженерной мысли. Стоит немного изменить частоту барьера, а это нетрудно, и ваши специалисты еще лет пять будут ломать голову, как преодолеть преграду. Наши возможности на три головы выше, чем ваши, это я вам как неплохой физик говорю.
— Да, в этом вопросе вашему мнению можно доверять.
— Самая большая неприятность, которая может ожидать, да и то не нас, а вас, — если правда станет известна средствам массовой информации. Тут же поднимется общественная истерия, образуется с десяток новых сект, возникнет пара новых религий, явится с полсотни новых пророков. Начнут продавать майки с объемными изображениями монстров-суперов. Появится пятьсот романов и сто фильмов, какая-нибудь Майя Гололевич будет визжать диким голосом песенку «Я полюбила чудовище».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
На третий день изнурительных упражнений я ясно увидел переливающуюся перламутром и золотом Ликину ауру. Тем же вечером я свободно называл предметы, на которые за моей спиной указывала «учительница». На четвертый день началось что-то вообще невообразимое.
Мы обедали, и Лика выглядела как светская дама из какого-нибудь девятнадцатого или из середины двадцать первого века. Лицо чопорное, спина прямая, в тонких пальцах серебряные нож и вилка. Я же уплетал за обе щеки антрекот с картошкой. В последнее время у меня пробудился волчий аппетит.
Лика взяла пластмассовую солонку и холодно обратилась ко мне:
— Саша.
— Да, дорогая?
Она швырнула солонку в меня. Прямо в лицо. Кинул бы кто другой, я бы без труда увернулся. Но Лика все-таки супер со стажем. Ее движения были сокрушительны и молниеносны. Так что увернуться я не успел. Успел только напрячься и зажмурить глаза в ожидании удара. Когда же открыл глаза, солонка валялась передо мной, утонув в тарелке с подливой. Не долетев до меня, она натолкнулась на невидимую преграду. Преграду, которую поставил я.
— Ты… Ты с ума сошла?
— Получилось. Ты молодец.
— Молодец, ха! Чем ты швырнешь в меня в следующий раз? Топором?
В следующий раз, это было днем позже, она не бросала в меня томагавками и метательными ножами. Она просто-напросто выстрелила в меня из старинного, еще с пороховыми патронами, пистолета, по-моему, «кольта» 2056 года. И опять я не успел ничего сделать. Она была быстрее меня. Выстрел пришелся прямо в грудь… Опять-таки, должен был прийтись. Будто что-то сдвинулось в глазах. Я понял, что стою в полуметре от того места, где только что был. Непостижимым образом сдвинулся в сторону. Телепортация, черти меня раздери!
— Опять сработало, — удовлетворенно заключила Лика, со стуком кладя пистолет на стол.
— Когда-нибудь что-то не сработает и ты меня просто угробишь.
— Патроны были холостыми. Надо будет попробовать с боевыми. Тебе нужно научиться сознательно владеть своими способностями.
После полуметровой телепортации я чувствовал себя так, будто пару часов подряд таскал стокилограммовые железные болванки. Как объяснила Лика, это действо требует больших затрат энергии и сделать, например, два скачка подряд довольно сложно.
Еще через день я решал в уме интегральные уравнения. Ощущение противоестественное. Будто в черный ящик загоняется вопрос и оттуда же незамедлительно поступает ответ. Весь процесс решения проходит мимо тебя. Я был уверен, что вычисления происходят где угодно, но не в моем мозгу.
Я остро чувствовал, что становлюсь другим. Как личность я оставался Александром Викторовичем Аргуновым, тридцати восьми лет от роду, оперативником МОБС. И в то же время я был странным существом, вроде бы и не человеком.
* * *
За всеми заботами отошло на второй план и то, зачем я здесь, и что делать дальше Свобода моя все еще ограничивалась комнатой. Я не видел никого, кроме Лики. Перспективы оставались туманными, и прояснить их наконец решил Чаев, пригласив меня в свой кабинет.
— Александр, Лика считает, что ваши успехи просто удивительны. Вы очень способный человек, даже среди суперов.
— Спасибо.
— Что дальше? — Чаев испытующе посмотрел на меня.
— Не знаю, — пожал я плечами, и это было истинной правдой.
— А я знаю. Передо мной лучший оперативник МОБС. У него железные понятия о профессиональной этике, что достойно похвалы. У полковника Аргунова мысли в свободное время заняты одним — как бы побыстрее исчезнуть из этой гостеприимной обители и вывалить мешок с уникальной информацией перед обалдевшим Веденеевым. Не так ли, Александр Викторович?
— Затрудняюсь ответить.
— Все так и обстоит. И должно пройти некоторое время, чтобы вы поняли — на всю эту кутерьму просто не стоит тратить драгоценное время. Есть вещи куда более важные, чем борьба с наркотиками, которые то легализуют, то запрещают. Еще я вижу, что полковнику Аргунову не терпится проверить, пригодятся ли приобретенные им способности в житейских мелочах, к примеру, для побега из Асгарда. Спешу вас разочаровать — это невозможно. К сожалению, ваша изоляция все-таки требует отвлечения сил. У нас же и без того сейчас немало проблем. Вывод? Что бы вы предприняли на моем месте?
— Не знаю.
Мне его жизнерадостный тон вовсе не нравился. Вывод напрашивался сам собой: во избежание эксцессов окончательно перетянуть полковника на свою сторону, сделать так, чтобы он увяз в их делах, как муха увязает в клейком сиропе
— Проблема решается просто. Если хотите — можете идти.
— Куда? — опешил я.
— Куда угодно. Мы даже поможем вам без помех выбраться из зоны.
— Как это? — Тут таилась какая-то ловушка. В то, что Чаев так наивен, чтобы отпустить меня, трудновато поверить.
— Вы же должны понимать, что тогда информация об Асгарде уйдет в большой мир.
— Это будет печально. Но что поделаешь!
— Леонид Серафимович, давайте начистоту, откровенно Что вы затеваете?
— Начистоту… откровенно… Я с вами совершенно откровенен. Нас не так много. Каждый новый супер — настоящая находка. И мы рады ему, как брату. В Асгарде все, поймите, все до единого находятся по своей воле Если кто-то хочет уйти, мы не вправе его удерживать
— И не боитесь, что ваша доброта выйдет вам боком?
— Это исключено.
— Вы хотите взять с меня честное благородное слово ничего не рассказывать об увиденном?
Вилять, недоговаривать в общении с Чаевым смысла не было. Он слишком умен.
— Хочу, — кивнул Чаев. — Но это бесполезно. В тот же день, как вы покинете Асгард, отчет будет лежать на столе Веденеева.
— Вас это не смущает?
— Сейчас уже нет Мне все равно. В высшей секретности уже нет необходимости. Приближаются тяжелые времена, Саша… Что сделает большой мир с Асгардом? Вакуумная бомба, ЭМ-поражение? Ничего не выйдет. Толпы агентов или туристов, а то и просто диверсантов и террористов, которые с этим вашим чугунным блокиратором полезут через барьер? Ничего подобного. Мы изучили этот шедевр инженерной мысли. Стоит немного изменить частоту барьера, а это нетрудно, и ваши специалисты еще лет пять будут ломать голову, как преодолеть преграду. Наши возможности на три головы выше, чем ваши, это я вам как неплохой физик говорю.
— Да, в этом вопросе вашему мнению можно доверять.
— Самая большая неприятность, которая может ожидать, да и то не нас, а вас, — если правда станет известна средствам массовой информации. Тут же поднимется общественная истерия, образуется с десяток новых сект, возникнет пара новых религий, явится с полсотни новых пророков. Начнут продавать майки с объемными изображениями монстров-суперов. Появится пятьсот романов и сто фильмов, какая-нибудь Майя Гололевич будет визжать диким голосом песенку «Я полюбила чудовище».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86