Я успел на ходу стащить с его головы шапку и оторвать хвост.
– Султана не видел? – спросил я, еле переводя дух.
– Он побежал в скотный ряд.
– Как бы не поймали его!..
– Нет, я видел, как он вскочил на дувал… Ушёл. Давай быстрей, не то поймают – изобьют до смерти.
Мы помчались дальше. Запыхавшиеся, гонимые ужасом, влетаем в общежитие, глядим, Куршермат, Ислам-курбаши да и все остальные из их шайки преспокойно возлежат на своих койках. Сон это или явь?
– Ты чего разлёгся? – подошёл я к Куршермату.
– Не мешай, я сплю, – спокойно пробасил он.
– Кто будет спасать ребят?
– Каких ещё ребят?
– Так ведь… многих там наших схватили!..
– Не ори… чего раскричался?
– Ты вор! – заорал я, весь дрожа.
– Че-ево-о?
– Карманщик!..
Кушермат вскочил, зажал мне рот рукой, а сзади Ислам накинул на меня одеяло. Мне, верно, пришлось бы туго, но в этот момент в комнату вошла Мария Павловна.
– Что тут происходит?
– Да так, ничего… – огрызнулся Ислам, стаскивая с меня одеяло. – Просто баловались…
– Неправда! – зашумели ребята.
– Самарджан, расскажи-ка мне, что тут произошло? – обратилась Мария Павловна к Самовару. – Вас всех словно через жернова пропустили…
– Я ничего не знаю, – пробормотал Самовар, направляясь к двери.
Боже, что с ребятами? Почему они не расскажут, в какую историю мы влипли? Боятся «дешевить», как говорят эти мерзавцы? Неужто эта кучка подлецов так запугала всех? Нет, выложу всё как есть. Какое же это предательство, если выведешь на чистую воду негодяев?! Если сейчас не сказать, то они придумают что-нибудь ещё пострашнее! Мои друзья, и Султан, и Усман могут стать воришками!
– Мария Павловна… – несмело поднял я голову.
– Слава богу, хоть у одного есть язык…
– Шермат сегодня воровал.
– Что? – вздрогнула Мария Павловна.
– По карманам лазил на базаре.
– По карманам лазил?!
– Да. А Ислам увёл чей-то хурджин. Там, на базаре, многих ребят поймали… Не знаю, что с ними…
– На базаре? – Мария Павловна выскочила вон.
Склад «разбойников»
Всех нас выгнали во двор, построили в ряд. С нами и те, кого Мария Павловна спасла от рук толпы на базаре. Мы окружены насмерть перепуганными воспитателями, поварами и вахтёрами. Все молчат, понурив головы, будто объявлен траурный час. Только Мария Павловна носится по двору, точно укушенная осой. На её пути оказалось пустое ведро – она так шарахнула его о камень, что в лепёшку превратила. Пробегая мимо столба, увидела топор, схватила его да как швырнёт, что он взлетел под самые небеса… Вай-буй, я-то считал, что Мария Павловна всегда спокойная, весёлая, сыплющая шутками-прибаутками женщина, а она…
Так вот, слушайте дальше.
Мария Павловна подскочила к редкобородому старичку:
– А у тебя что они стащили?
– Хур… хурд… джин… – пролепетал старик испуганно.
Тётя Русская опять стала носиться вдоль строя. Ясно, что она вне себя от ярости, но никто не знает, как успокоить её, утихомирить. Все молчат…
Мне было очень жалко Марию Павловну, очень. Знал бы я, что всё так обернётся, ни в жизнь не впутался бы в это дело. Чтоб они сдохли со своими колпаками и хвостами! Поверите ли, так мне было худо, так обидно, что еле удерживал себя, чтобы не подскочить к мерзкому Шермату, исцарапать, искусать всего. Кулаки сжимал, аж пальцам больно стало.
Тётя Русская перестала бегать, но не совсем ещё успокоилась.
– Так кто же всё это затеял? Удивительно, все молчат, хотя прекрасно знают, кто был зачинщиком.
– Ну-ка посмотрим, кто заговорит первый: раз, два, три…
Молчание. Почему, почему они молчат?! Поднимаю руку, мнусь.
– Это дело Шермата… – начинаю я, но встречаюсь глазами с проклятым зачинщиком, осекаюсь и замолкаю. Испугался ли, пожалел ли, не знаю. А Куршермат уставился нагло, на губах издевательская ухмылка.
– Дурак, ты же сам всё придумал! – крикнул он вдруг. – Ариф зачинщик, кто же ещё?! Говорят, в тихом омуте черти водятся.
Ия, вот тебе раз! Как говорится, с больной головы на здоровую. Во сне это или наяву? Неужто можно так лгать и не краснеть? А ребята молчат как всегда, молча-ат, они ведь, они…
– Можно скажу? – неожиданно поднял руку Карабай.
– Говори.
– Сказать-то я могу, но если они потом сдерут с меня шкуру и соломой набьют?
– Руки коротки!
Карабай начал рассказывать, что Шермат с Исламом сколотили шайку, что они нападают на свою жертву, нацепив чёрные маски, что вооружены пиками и жестяными саблями, но те не дали ему договорить. Закричали, начали клясться и божиться, что шайку сколотил я да сам Карабай. Мария Павловна стояла, не зная, кому верить. Наконец она выставила перед строем Ислама и Куршермата направо, меня с Карабаем – налево и обратилась к ребятам:
– Вот теперь вы мне скажите, кто из них говорит правду?
Все молчат, опустив головы. Шермат с Исламом стоят, выпятив грудь, вроде бы добродушно поглядывают по сторонам, но во взглядах их угроза. Страх парализовал ребят, сделал глухими и немыми.
Вдруг из строя с поднятой рукой выкатился Алим Чапаев, но, не произнеся ни слова, так же с поднятой рукой закатился обратно. И тихо, шмыгая носом, заплакал.
– Ну, что там ещё? – спросила, еле сдерживаясь, тётя Русская.
– Я бы сказал, но мне язык вырвут!
– Кто вырвет, кто?
– Куршермат. Видите, какие у него кулаки?! – заплакал Алим Чапаев. Мария Павловна подошла, взяла его на руки. – Он у нас и хлеб отбирает… – плакал Чапаев.
– Кто, Шермат?
– Куршермат и Ислам Курбаши. Каждый день по три куска отбирают… И сахара половину отбирают. А не дашь, ночью выводят в сад и колотят…
– Почему же ты молчал?
– Он сказал, что, если только пикну, язык вырвет с корнем.
Тётя Русская не очень-то поразилась, будто обо всём этом она и раньше догадывалась. Недобро улыбаясь, она покачала головой, потом обернулась к строю:
– Правду говорит Алим Чапаев, ребята?
– Верно!
– У всех они отбирают?
– А хлеб продают сторожу!
– Отберут хлеб да ещё по макушке кулаком саданут! – доносилось со всех сторон. Плохо чувствовали себя и воспитатели с поварами, окружавшие нас, они были насмерть перепуганы случившимся.
Мария Павловна пообещала простить того, кто признается, что украл стариковский хурджин. Никто не откликнулся. Минута прошла в молчании. Неожиданно руку поднял Вечноголодный. У него неимоверно большая голова и тонюсенькая шея.
– Можно сказать?
– Говори.
– Я у какой-то старухи увёл ведро супу.
– Где суп?
– Половину я съел.
– А другая половина?
– В саду. Ведро я повесил на урючину.
– Поди принеси… Ну, дети, так и не скажете, кто утащил дедушкин хурджин?
– Ислам утащил, Ислам! – загалдели ребята помладше.
А Ислам как ни в чём не бывало ухмылялся. Кто-то видел, что хурджин спрятан на крыше столовки. Так что через пять минут он был вручён хозяину. Когда старик ушёл, рассыпаясь в благодарностях, Мария Павловна опять взорвалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Султана не видел? – спросил я, еле переводя дух.
– Он побежал в скотный ряд.
– Как бы не поймали его!..
– Нет, я видел, как он вскочил на дувал… Ушёл. Давай быстрей, не то поймают – изобьют до смерти.
Мы помчались дальше. Запыхавшиеся, гонимые ужасом, влетаем в общежитие, глядим, Куршермат, Ислам-курбаши да и все остальные из их шайки преспокойно возлежат на своих койках. Сон это или явь?
– Ты чего разлёгся? – подошёл я к Куршермату.
– Не мешай, я сплю, – спокойно пробасил он.
– Кто будет спасать ребят?
– Каких ещё ребят?
– Так ведь… многих там наших схватили!..
– Не ори… чего раскричался?
– Ты вор! – заорал я, весь дрожа.
– Че-ево-о?
– Карманщик!..
Кушермат вскочил, зажал мне рот рукой, а сзади Ислам накинул на меня одеяло. Мне, верно, пришлось бы туго, но в этот момент в комнату вошла Мария Павловна.
– Что тут происходит?
– Да так, ничего… – огрызнулся Ислам, стаскивая с меня одеяло. – Просто баловались…
– Неправда! – зашумели ребята.
– Самарджан, расскажи-ка мне, что тут произошло? – обратилась Мария Павловна к Самовару. – Вас всех словно через жернова пропустили…
– Я ничего не знаю, – пробормотал Самовар, направляясь к двери.
Боже, что с ребятами? Почему они не расскажут, в какую историю мы влипли? Боятся «дешевить», как говорят эти мерзавцы? Неужто эта кучка подлецов так запугала всех? Нет, выложу всё как есть. Какое же это предательство, если выведешь на чистую воду негодяев?! Если сейчас не сказать, то они придумают что-нибудь ещё пострашнее! Мои друзья, и Султан, и Усман могут стать воришками!
– Мария Павловна… – несмело поднял я голову.
– Слава богу, хоть у одного есть язык…
– Шермат сегодня воровал.
– Что? – вздрогнула Мария Павловна.
– По карманам лазил на базаре.
– По карманам лазил?!
– Да. А Ислам увёл чей-то хурджин. Там, на базаре, многих ребят поймали… Не знаю, что с ними…
– На базаре? – Мария Павловна выскочила вон.
Склад «разбойников»
Всех нас выгнали во двор, построили в ряд. С нами и те, кого Мария Павловна спасла от рук толпы на базаре. Мы окружены насмерть перепуганными воспитателями, поварами и вахтёрами. Все молчат, понурив головы, будто объявлен траурный час. Только Мария Павловна носится по двору, точно укушенная осой. На её пути оказалось пустое ведро – она так шарахнула его о камень, что в лепёшку превратила. Пробегая мимо столба, увидела топор, схватила его да как швырнёт, что он взлетел под самые небеса… Вай-буй, я-то считал, что Мария Павловна всегда спокойная, весёлая, сыплющая шутками-прибаутками женщина, а она…
Так вот, слушайте дальше.
Мария Павловна подскочила к редкобородому старичку:
– А у тебя что они стащили?
– Хур… хурд… джин… – пролепетал старик испуганно.
Тётя Русская опять стала носиться вдоль строя. Ясно, что она вне себя от ярости, но никто не знает, как успокоить её, утихомирить. Все молчат…
Мне было очень жалко Марию Павловну, очень. Знал бы я, что всё так обернётся, ни в жизнь не впутался бы в это дело. Чтоб они сдохли со своими колпаками и хвостами! Поверите ли, так мне было худо, так обидно, что еле удерживал себя, чтобы не подскочить к мерзкому Шермату, исцарапать, искусать всего. Кулаки сжимал, аж пальцам больно стало.
Тётя Русская перестала бегать, но не совсем ещё успокоилась.
– Так кто же всё это затеял? Удивительно, все молчат, хотя прекрасно знают, кто был зачинщиком.
– Ну-ка посмотрим, кто заговорит первый: раз, два, три…
Молчание. Почему, почему они молчат?! Поднимаю руку, мнусь.
– Это дело Шермата… – начинаю я, но встречаюсь глазами с проклятым зачинщиком, осекаюсь и замолкаю. Испугался ли, пожалел ли, не знаю. А Куршермат уставился нагло, на губах издевательская ухмылка.
– Дурак, ты же сам всё придумал! – крикнул он вдруг. – Ариф зачинщик, кто же ещё?! Говорят, в тихом омуте черти водятся.
Ия, вот тебе раз! Как говорится, с больной головы на здоровую. Во сне это или наяву? Неужто можно так лгать и не краснеть? А ребята молчат как всегда, молча-ат, они ведь, они…
– Можно скажу? – неожиданно поднял руку Карабай.
– Говори.
– Сказать-то я могу, но если они потом сдерут с меня шкуру и соломой набьют?
– Руки коротки!
Карабай начал рассказывать, что Шермат с Исламом сколотили шайку, что они нападают на свою жертву, нацепив чёрные маски, что вооружены пиками и жестяными саблями, но те не дали ему договорить. Закричали, начали клясться и божиться, что шайку сколотил я да сам Карабай. Мария Павловна стояла, не зная, кому верить. Наконец она выставила перед строем Ислама и Куршермата направо, меня с Карабаем – налево и обратилась к ребятам:
– Вот теперь вы мне скажите, кто из них говорит правду?
Все молчат, опустив головы. Шермат с Исламом стоят, выпятив грудь, вроде бы добродушно поглядывают по сторонам, но во взглядах их угроза. Страх парализовал ребят, сделал глухими и немыми.
Вдруг из строя с поднятой рукой выкатился Алим Чапаев, но, не произнеся ни слова, так же с поднятой рукой закатился обратно. И тихо, шмыгая носом, заплакал.
– Ну, что там ещё? – спросила, еле сдерживаясь, тётя Русская.
– Я бы сказал, но мне язык вырвут!
– Кто вырвет, кто?
– Куршермат. Видите, какие у него кулаки?! – заплакал Алим Чапаев. Мария Павловна подошла, взяла его на руки. – Он у нас и хлеб отбирает… – плакал Чапаев.
– Кто, Шермат?
– Куршермат и Ислам Курбаши. Каждый день по три куска отбирают… И сахара половину отбирают. А не дашь, ночью выводят в сад и колотят…
– Почему же ты молчал?
– Он сказал, что, если только пикну, язык вырвет с корнем.
Тётя Русская не очень-то поразилась, будто обо всём этом она и раньше догадывалась. Недобро улыбаясь, она покачала головой, потом обернулась к строю:
– Правду говорит Алим Чапаев, ребята?
– Верно!
– У всех они отбирают?
– А хлеб продают сторожу!
– Отберут хлеб да ещё по макушке кулаком саданут! – доносилось со всех сторон. Плохо чувствовали себя и воспитатели с поварами, окружавшие нас, они были насмерть перепуганы случившимся.
Мария Павловна пообещала простить того, кто признается, что украл стариковский хурджин. Никто не откликнулся. Минута прошла в молчании. Неожиданно руку поднял Вечноголодный. У него неимоверно большая голова и тонюсенькая шея.
– Можно сказать?
– Говори.
– Я у какой-то старухи увёл ведро супу.
– Где суп?
– Половину я съел.
– А другая половина?
– В саду. Ведро я повесил на урючину.
– Поди принеси… Ну, дети, так и не скажете, кто утащил дедушкин хурджин?
– Ислам утащил, Ислам! – загалдели ребята помладше.
А Ислам как ни в чём не бывало ухмылялся. Кто-то видел, что хурджин спрятан на крыше столовки. Так что через пять минут он был вручён хозяину. Когда старик ушёл, рассыпаясь в благодарностях, Мария Павловна опять взорвалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49