– кричим мы в ответ.
– Если нужно будет, плачьте все вместе, хором!
– Ладно!
– На, Многодетный, возьми мой пиджак. Когда вечером похолодает, завернёшь сестрёнку.
– Спасибо.
– Увидите Марию Павловну, – Шермат уже бежал, чтобы не отстать от поезда, – передайте привет!..
Он ещё что-то кричал, но мы не слышали. Поезд набирал скорость. Мы не смогли даже помахать ему рукой. Так было тесно в тамбуре.
Тридцать рублей дяди милиционера
Мы проехали одну станцию, остановились. Поезд тотчас окружило множество милиционеров и людей с красными повязками на рукаве. Всех безбилетных детей, ехавших в тамбуре, в вагоне или на крыше, они выводили из поезда. Визг, крики, плач. Вопросов, куда едешь, зачем, никто не задаёт. Всего лишь: «Покажи билет!» – «Нету» – «Ну-ка марш со мной!»
Путешествовавших без билета ребят, вроде нас, набралось около тридцати. Всех заперли в узкую, длинную комнату при вокзале, похожую на вагон трамвая. Большинство пленников, выяснилось, были карманниками, хулиганами. Они кричали, свистели, колотили в окна и двери – мои младшенькие чуть с ума не сошли от страха.
Два парня с повязками на руках провели нас в милицейскую комнату. Начальником оказался молодой человек с расстёгнутым воротом гимнастёрки, рукава закатаны до локтей, точно приготовился к драке.
– Ну, молодые граждане, – оглядел он всех нас с головы до ног, остановил взгляд на мне. – Ты, видать, старший? Как зовут?
– Арифджан.
– Фамилия?
– Мирзаев.
– Куда вы ехали?
– Никуда. Мы уже доехали.
– Ах, так вы из Ковунчи? Зачем ездили в город?
Терять мне нечего, буду врать, что придётся, решил я. Будь что будет.
– Маму ездили проведать.
– Постой, постой… – Дядя милиционер подался вперёд, разглядывая меня. – Ты не Мирзы-аки сын?
– А чей же ещё?
– Вот тебе на! А ты меня не узнал?
– Нет… хотя кого-то напоминаете…
– До войны я у вас частенько бывал.
– К нам многие ходили…
– Что верно, то верно. Для гостей ваши двери всегда были открыты. Как себя чувствует мама?
Значит, так: этот человек или принимает нас за кого-то другого, или подыгрывает мне. «Игру надо поддержать, – решил я. – Авось повезёт».
– Неплохо, – скуксился я. «Надо бы заплакать», – мелькнуло в голове.
– Известно хоть, когда на ноги встанет?
– До скончания веков, говорят, не покинет постели.
– Не расстраивайся, Арифджан, – подбодрил меня дядя милиционер. – Это такая болезнь… сразу не излечивается… Алим, ты не узнал этих ребят?
– Нет, – покачал головой вошедший в комнату парень.
– Это дети Мирзы-аки. Помнишь, до войны работал председателем райисполкома? Прекрасный человек, я у него три месяца в секретарях ходил. Сейчас он на фронте. Проводи ребят. Арифджан, деньги хоть есть у тебя? На тебе, тридцатки хватит?
– Хватит! – вскричал я.
Таким образом, детей бывшего председателя райисполкома со всеми предосторожностями перевели через железнодорожную линию, пожелали доброго пути и всяческих благ. Оставшись одни, мы от души посмеялись над своим приключением. Давно мы так не хохотали. Ещё совсем недавно мои младшенькие испуганно жались друг к дружке, как птенчики, попавшие в закрытую комнату, лица их посерели, точно помидоры, прихваченные морозом. А сейчас они разрумянились как розы, глаза сияли, будто вобрали в себя всю радость, какая только есть на свете. Эх, много ли человеку надо?!
Однако смех, весёлые вскрики, радость длились недолго, сверкнули, полыхнули, как молния на весеннем небе, исчезли… «Куда теперь идти?» – возник вопрос. Долго стояли мы в молчании, глядя друг на друга. На лицах наших были написаны страх, сомнение, растерянность. Как нам дальше быть? Может, поблизости есть чайхана, где удастся провести ночь, а завтра опять попытаться сесть в поезд? Нет, ни в чайхану, ни на вокзал соваться нечего. Сразу схватят. Одних отправят в детдом, других – в детколонию, и опять окажемся мы все врозь, когда с таким трудом собрались вместе.
– Зулейха, как нам дальше быть?
– Не знаю, ака…
– А ты что скажешь, Чернушка?
– Надо поскорее уходить отсюда, вот и всё.
– Усман, ты что предлагаешь?
– Пойдём пешочком.
– Ты в своём уме, это до Коканда-то пешочком?!
– А что тут такого? Рабию я возьму на руки.
Быстро опустилась темнота. На дороге обезлюдело. Хоть бы арба какая подвернулась или фургон, попроситься в пассажиры, – ничего нет. Будь что будет, решили мы разыскать чайхану.
Она находилась недалеко от милиции. В маленькой комнатке набилось человек сто, были здесь демобилизованные солдаты, мешочники, спящие в обнимку со своими пухлыми хурджинами. Пожилая женщина поит из стакана чаем четверых худеньких детишек, сбившихся в кучку, как напуганные цыплята. В углу обросшие дядьки рассуждают о войне…
На наше счастье, у самых дверей освободилось местечко. Я усадил своих, потом пошёл купил у чайханщика на милицейские деньги три лепёшки, горсточку конфет «печак», чайник чаю. Сидим ужинаем. Хромой чайханщик украдкой посматривает на нас. Уж не собирается ли он сдать нас милиции, забеспокоился я, но нет вроде, в глазах доброта светится, жалость… Я решился подойти к нему.
– Дядя, нельзя у вас переночевать? У нас деньги есть, заплатим.
– Откуда вы? – Чайханщик почему-то смотрел не на меня, а на моих младшеньких.
– Кокандские.
– Вас с поезда сняли?
– Да.
– Правительство издало приказ очистить поезда от беспризорников, мою чайхану тоже часто проверяют.
– Разрешите эту ночь провести у вас, дяденька, очень прошу.
– Тут рядышком милицейская контора, пойди спроси разрешения. Разрешат переночевать, я вам атласные одеяла постелю, не пожалею.
К своим я вернулся, едва сдерживая слёзы. Рабия уснула на коленях Зулейхи с куском лепёшки в руке. Аман ест, а у самого глаза слипаются, то и дело роняет голову. Чайханщик остановился над нами, держа в руках три чайника с латанными жестью носиками. Оглядел нас жалостливо, покачал головой.
– Ну-ка топайте все за мной.
– Куда вы нас? – испуганно вскочил я на ноги.
– Я вам место покажу, где переночуете. А на рассвете чтоб вас тут не было. – Чайханщик почему-то ущипнул Усмана за нос. – Давайте, давайте пошевеливайтесь.
В тёмном и сыром, пропахшем мышами амбаре находилась сури со сломанной ножкой, там и постелил нам чайханщик несколько драных курпачи, под голову подложил скатанную шолчу, задул коптилку и ушёл, оставив нас в кромешной тьме.
Проснулся я оттого, что кто-то дёрнул меня за ногу. Надо мной возвышалась фигура чайханщика.
– Ну, дети, вставайте и двигайте отсюда поскорее, сейчас начнётся проверка.
Мы не заставили ждать. Мигом встали, собрались в дорогу. Чайханщик, не глядя в лицо, сунул мне вчерашние тридцать рублей.
– Держи, позавтракаете где-нибудь. На станцию не вздумайте соваться – сразу попадётесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49