— Эврика! Свершилось! И как же я раньше до этого не допер? Это же конгениально! Как все простое. Наливай!
Вилку с малосольным огурцом он держал в руке с изящной элегантностью на манер указки.
— Эврика, говоришь? — Андрон без промедления налил, хмыкнув саркастически, нагнулся и стукнул об пол под столом пустой бутылкой. — Архимед ты наш, сиракуз твою мать, Лобачевский, бля, вот с таким Ньютоном. Короче, Склифосовский! Не допер-то до чего?
Жара, реалии дня и коньяк сочетании с водкой усугубляли его и без того гадостное настроение. Как в песне — заглотили мы ноль восемь первача, и братана сразу кинуло в тоску…
— До истины, брат, до истины, — Тим, прерываясь, тяпнул, глухо замычал и вилкой с многострадальным огурцом показал куда-то наверх, — до нее. То есть до него, до родимого.
— Это до того, который не фраер что ли? — Андрон нехорошо прищурился и, выпив в свою очередь, едко усмехнулся. — Что-то рановато ты, брат, побудь пока с нами. И потом ведь просто так к нему не сунешься. Вначале надо погрешить, потом покаяться, только уж затем спасаться. У него как в ОСВОДе — спасение утопающийх дело рук самих утопающих. Хотя, говорят, из-под прилавка вовсю продаются надувные круги.
— Причем тут опиум для народа, — Тим брезгливо фыркнул, сел и, вспомнив наконец про корнишон на вилке, с безвкусным хрустом раскусил его. — Спускайся с облаков, бери ниже. Танцуй от печки, то бишь от печной трубы. Слушай сюда. У нас ведь флюгер-то не кабсдох, волк. Волчина позорный. Фенрир его фамилия.
— А моя Лапин, — Андрон кивнул, осклабился и понимающе воззрился на него. — Ты, брат, закусывай давай. Масло вот, сало. А то, может быть, поблевал бы? По-нашему, по-простому, а?
— Товарищ не понимает, — Тим жутко огорчился, и голос его, мятый и неотчетливый, сделался зловещим и панихидным. — Это же не волк из «Ну погоди», а Фенрир, символ мирового хаоса. Тот самый, что сожрал бога Одина. И Тюру отхватил полруки. Представляешь, какой у нас блядский домик-пряник.
— Кстати о девушках, — Андрон, заскучав, живо перевел беседу в практическое русло и приступил к откупориванию следующей бутылки, тоже коньяка, правда грузинского. — Мы будем решать вопрос или мы будем сопли жевать? Ша, хорош сидеть на жопе ровно.
Фенрир — это неактуально. Зачем нам чухонский волк, когда есть свои, тамбовские. К тому же бардака и без него хватает.
Ладно, чокнулись, выпили, звякнули блядям, только Светки не оказалось дома. Где наша не пропадала — тяпнули еще и пошли искать ее на угол. Увы, не нашли, зато познакомились с парой развеселых девушек — то ли Любой с Галей, то ли Леной с Валей, пока шли до детсада, как-то забылось. Да и неважно — хоть груздем назови, главное в койку положи. Однако девушки эти были не промах, из породы зажигалок, из тех, что ярко светят, но совсем не греют. Они с энтузиазмом занялись соленьями и ветчиной, живо допили остатки коньяка и, прихватив, как это выяснилось утром, приемник «Альпинист», благополучно скрылись в неизвестном направлении. Вальяжно, чинно, с кокетливыми улыбочками. Впрочем, крутануть динамо девицам этим сам бог велел — что Тим, что Андрон вырубились синхронно, как и подобает настоящим ужравшимся вусмерть братьям близнецам…
А потом было утро, муторное, похмельное, с которого начался скверный, полный жизненных коллизий день.
— Что, пришел, изменщик? — рыкнула с порога Регина на Тима, однако, догадавшись, что дело здесь не в Еве, а в змее, поменяла тон уничтожительный на брезгливо-ехидный. — У алкаш, пьянчуга, пропойца. Тебе не в аспирантуру с такой-то рожей, в кружало. Глаза бы мои тебя не видели. Сегодня же отцу все будет доложено.
Несмотря на драматизм ситуации, в резком голосе ее звучало облегчение. Она бешено ревновала мужа ко всем прочим женщинам, и раз баба тут не при чем, можно со спокойной душой и в волю поучить его жизни, поговорить о разложении семьи, упадке нравов и тлетворных веяниях так называемой сексреволюции. Тем хватит до вечера. Тим же, слушая шелест супруги, курил, вежливо кивал, и в больной, гудящей колоколом голове его разбухал, пульсировал единственный вопрос: а не живет ли он с этой занудной недалекой бабой только ради ее папы, аспирантуры и академического будущего? Ишь как жужжит, зараза, словно муха говеная на пыльном стекле. Ядовитая, словно це-це…
У Андрона же день начался без особых разговоров — торгующие, только глянув на него, сразу замолкали, вздыхали сочуственно и тяжко. Знаем, знаем, брагадир, каково оно, похмелье. Хоть в петлю лезь, хоть волком вой, хоть караул кричи, хоть в гроб ложись. Небо с овчинку, жизнь в тягость, белый свет не мил и мальчики кровавые в глазах. Да если бы не оно, давно бы догнали и перегнали… Крепись, бригадир, два часа не за горами.
Все утро Андрону было муторно, блевотно и неподъемно. Жизнь казалась дерьмом. Собачьим. В проруби. Однако ничего, потихоньку оклемался, спасибо девчонкам из кафе — напоили кофе, крепчайшим с коньяком, дали две таблетки валидолу под язык и оставили дремать в компании с котом. Впрочем и могучий организм тоже не подвел, быстро вывел шлаки и продукты метаболизма. К обеду Андрону полегчало, вернулось чувство юмора и прежний оптимизм, однако это была лишь передышка, дарованная ему коварным роком. Вечером под самое закрытие приехал капитан Царев. Все такой же плюгавый, упивающийся личной значимостью, в черной вылинявшей неизменно пропотевшей рубашке. Зато прибыл он на новых жигулях, ключами от которых поигрывал с молодецкой удалью.
— Лапин, завтра к десяти ноль-ноль вас ждет подполковник Павлов, — веско произнес он, с ловкостью подкинул ключи, однако не поймал и быстро присел, подбирая их из рыночной грязи. — На серьезный разговор. Очень серьезный. — Встал, вытер о ладонь ключи, с видом дегустатора понюхал руку и, удрученно хлопнув ею о штаны, с властной деловитостью пошел к машине. — Не вздумайте опоздать, Лапин!
Снова понюхал руку, сплюнул и забрался в машину.
— Чтоб тебя… Чтоб тебе… С твоим подполковником Павловым… — Андрон с ненавистью глянул ему вслед, закурил и, дабы задавить неприятности в корне, отправился звонить майору Семенову — дяденька главный проктолог, скажи своим пидорастам, чтобы не цеплялись.
Однако же майора ни дома, ни на службе не оказалось, а вызванный на линию капитан свет Сотников негромко и с падающей интонацией довел:
— В командировке он, Андрюха, в командировке. Вернется не скоро.
Вот так же тихо и с такой же жуткой интонацией в свое время сообщали: он в Испании. Но пасаран. Однако времена меняются, и нелегкая, как видно, занесла Семенова в дружественный нам Афганистан. Действительно вернется не скоро. Можно и вообще… Так что пришлось Андрону в одиночку разбираться с товарищами из ОБХСС.
— Эх, Лапин, Лапин, — сказал ему на следующий день подполковник Павлов, и в голосе его прорезалась булатная сталь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125