Он даже привычно ухмыльнулся и, к удивлению Элизабет, подошел и положил ей руку на плечо.
— У тебя ужасный вид, — сказал он. — Я принесу тебе чего-нибудь выпить.
— Я ничего не хочу, — сказала Элизабет. Потом вдруг отвернулась и заплакала. — Какое счастье, что ты оказался здесь, — всхлипывая, сказала она. — Еще минута, и он застрелил бы меня.
— Да, очередь из этой игрушки сделала бы из тебя отбивную. Выпей это, тебе станет лучше. — Элизабет повиновалась. Какое облегчение, что он взял на себя инициативу, что можно хоть на несколько минут опереться на него. Мэтьюз именно этого и добивался. Он наклонился и обнял ее за плечи.
— Знаешь, Лиз, — мягко сказал он, — мне не хочется быть мерзавцем, но ты ведь понимаешь, что я обязан выполнить свой долг. Тебе известно, против кого работает Лиари. Нам необходимо было задержать Эдди Кинга, и я тебе могу сообщить новость, дорогая. Мы арестовали его. Прошлой ночью.
— Арестовали? Ты не обманываешь?
— Его сейчас допрашивают, — сказал Мэтьюз.
Ее нежный рот был так близко, от волос исходил запах духов. А этот сукин сын, наверное, здорово попользовался ею, пока они жили тут две недели вместе. Знатно, наверное, повеселились, раз она готова сбежать с ним, зная, что он не лучше того убийцы, что лежит сейчас на кухне. Может быть, убийцы — мастера в любви? И между искусством любить и убивать есть что-то общее? Может быть, женщины испытывают особо острое удовольствие, ложась в постель с убийцей?
— Ты и правда любишь этого парня? — спросил Мэтьюз. Ему были видны ее часы. Время шло. Было уже двадцать минут одиннадцатого.
— Да, — еле слышно призналась Элизабет. — Я люблю его, Пит. И он меня тоже. — И вдруг в ней проснулась безумная надежда. Она повернулась к нему, оказавшись почти в его объятиях. — Ты дашь мне встретиться с ним? О Пит, умоляю, разреши мне поехать к нему!
Мэтьюз ответил не сразу, сделав вид, что раздумывает.
— Не знаю, Лиз, имею ли я на это право. Мне приказано доставить его на допрос.
— Но зачем вам это? Я же все рассказала. Написала письмо Лиари, где все объяснила. Вам не нужен Бруно. Он знает меньше, чем я сообщила вам! Пожалуйста, Питер, если в тебе есть жалость, если ты кого-то когда-либо любил, разреши мне уйти и не следи за мной!
Мэтьюз продолжал обнимать ее, похлопывая по плечу, разрешая ей просить и умолять его и как бы давая ей все больше и больше надежды. И когда он встал, она была уверена, что уговорила его.
— Я всегда был к тебе неравнодушен, Лиз. Может быть, я не решился жениться на тебе, но какие-то чувства остались. Я никого, кроме тебя, не любил. Так и быть. Если ты так сильно любишь его, значит, он стоит того. Я ухожу. Отвезу письмо Лиари и договорюсь с полицией, чтобы дали твоему другу уехать. Бери чемодан и уходи. Я ничего не вижу.
Элизабет подошла к нему и обняла за шею. Потом поцеловала, оставив на его губах привкус слез, пролитых о другом.
— Спасибо, Питер.
Мэтьюз пошел в кухню и захлопнул за собой дверь. Дверь на черный ход была закрыта на два засова, сверху и снизу. Мэтьюз отодвинул их и выбежал в коридор. Оба лифта еще стояли на двенадцатом этаже. Он уже был в лифте и закрыл двери, когда услышал, как Элизабет захлопнула входную дверь. Мэтьюз спустился в вестибюль раньше нее. Портье не было видно. Он пытался убрать с дороги фургон, мешавший заехать на стоянку жильцу дома, который, сидя в машине, сердито наблюдал за его действиями. Мэтьюз вскочил в машину и отъехал раньше, чем Элизабет спустилась вниз.
Глава 7
Кардинал оказался ниже ростом, чем думал Келлер. На экране телевизора и на газетных фотографиях он выглядел высоким. Он прошел в метре от Келлера и показался ему хрупким, согнувшимся под тяжестью своей пурпурной мантии с длинным шлейфом. Худое лицо с желтоватой кожей южанина и горящими, как уголья, черными глазами напоминало лица средневековых мучеников, которых сжигали на кострах язычники. Келлер не видел никого, кроме кардинала. Рядом с этой невысокой фигурой в пылающей пурпурной одежде поблекли сопровождающие его священнослужители и даже юные прислужники в белых рубахах и темных сутанах. Процессия двигалась медленно и величаво. Впереди кардинала несли золотой крест. Он покачивался и сверкал над его головой. Келлер отступил в тень, поближе к стене. Сейчас кардинал представлял собой прекрасную мишень. Его ярко-красный головной убор маячил перед Келлером, как тот мяч на дереве в Ливане. Он мог бы сразить кардинала одним выстрелом. Келлер двинулся вслед за процессией. Он оказался вровень с тремя священниками в бело-золотых ризах, которые должны были служить мессу. Они спустились по ступенькам и направились в глубь собора. Кардинал уже повернул налево к алтарю, чтобы занять свое место на престоле. Священнослужители медленно последовали за ним в такт величественной органной музыке. Келлер спустился по ступенькам вслед за ними и смешался с толпой, стоявшей в боковом проходе. А позади агент сыскной полиции Смит, который стоял у двери, выходящей на Пятьдесят первую улицу, потрогал в кармане свой пистолет и поднялся на цыпочки, чтобы видеть, что происходит внизу. Время было упущено. Выстрел должен был прозвучать до того, как кардинал спустится по ступенькам. И сейчас все было бы уже кончено. Смит потерял из виду убийцу. Вот только что он стоял у стены, где на него не падал свет, а сейчас исчез. Процессия между тем разбрелась по алтарю. Хор запел величественную литанию «Kurie Eleison». Две тысячи присутствовавших в соборе людей опустились на колени. Кардинал теперь был вне досягаемости огня, и попасть в него можно было только прямой наводкой, встав перед алтарем. Сыщик оглянулся вокруг. Что-то не сработало. Убийца упустил удобный момент. Смит оставил свой пост и направился к ступенькам.
— Эй, — услышал он окрик и, повернувшись, увидел рядом одного из агентов ЦРУ. — Нельзя отходить от двери...
— О'кей, — ответил сыщик, окинув его злым взглядом. — О'кей, я просто хотел взглянуть...
Больше он от двери не отходил. Он служил в полицейском управлении пятнадцать лет и выше ранга сыщика так и не дослужился. Ему было сорок три года. Был он жаден, угрюм и недоволен жизнью. Последние четыре года брал взятки. За то, что он спрятал в исповедальне пистолет и одежду церковного служки, он получил всего тысячу долларов. Десять тысяч ему было обещано, если он застрелит убийцу Регацци, когда тот попытается скрыться через этот выход. Пистолет он положил в условленное место в восемь утра, когда заступил на дежурство.
А углубление для него сделал кто-то другой еще раньше. Наверное, когда этой исповедальней перестали пользоваться. Организаторы этой акции, видимо, были настоящими профессионалами. Убить человека Смиту не составляло труда. За время своей работы он убил по крайней мере человек восемнадцать, в том числе одну женщину, которая однажды попалась под руку во время задержания грабителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68
— У тебя ужасный вид, — сказал он. — Я принесу тебе чего-нибудь выпить.
— Я ничего не хочу, — сказала Элизабет. Потом вдруг отвернулась и заплакала. — Какое счастье, что ты оказался здесь, — всхлипывая, сказала она. — Еще минута, и он застрелил бы меня.
— Да, очередь из этой игрушки сделала бы из тебя отбивную. Выпей это, тебе станет лучше. — Элизабет повиновалась. Какое облегчение, что он взял на себя инициативу, что можно хоть на несколько минут опереться на него. Мэтьюз именно этого и добивался. Он наклонился и обнял ее за плечи.
— Знаешь, Лиз, — мягко сказал он, — мне не хочется быть мерзавцем, но ты ведь понимаешь, что я обязан выполнить свой долг. Тебе известно, против кого работает Лиари. Нам необходимо было задержать Эдди Кинга, и я тебе могу сообщить новость, дорогая. Мы арестовали его. Прошлой ночью.
— Арестовали? Ты не обманываешь?
— Его сейчас допрашивают, — сказал Мэтьюз.
Ее нежный рот был так близко, от волос исходил запах духов. А этот сукин сын, наверное, здорово попользовался ею, пока они жили тут две недели вместе. Знатно, наверное, повеселились, раз она готова сбежать с ним, зная, что он не лучше того убийцы, что лежит сейчас на кухне. Может быть, убийцы — мастера в любви? И между искусством любить и убивать есть что-то общее? Может быть, женщины испытывают особо острое удовольствие, ложась в постель с убийцей?
— Ты и правда любишь этого парня? — спросил Мэтьюз. Ему были видны ее часы. Время шло. Было уже двадцать минут одиннадцатого.
— Да, — еле слышно призналась Элизабет. — Я люблю его, Пит. И он меня тоже. — И вдруг в ней проснулась безумная надежда. Она повернулась к нему, оказавшись почти в его объятиях. — Ты дашь мне встретиться с ним? О Пит, умоляю, разреши мне поехать к нему!
Мэтьюз ответил не сразу, сделав вид, что раздумывает.
— Не знаю, Лиз, имею ли я на это право. Мне приказано доставить его на допрос.
— Но зачем вам это? Я же все рассказала. Написала письмо Лиари, где все объяснила. Вам не нужен Бруно. Он знает меньше, чем я сообщила вам! Пожалуйста, Питер, если в тебе есть жалость, если ты кого-то когда-либо любил, разреши мне уйти и не следи за мной!
Мэтьюз продолжал обнимать ее, похлопывая по плечу, разрешая ей просить и умолять его и как бы давая ей все больше и больше надежды. И когда он встал, она была уверена, что уговорила его.
— Я всегда был к тебе неравнодушен, Лиз. Может быть, я не решился жениться на тебе, но какие-то чувства остались. Я никого, кроме тебя, не любил. Так и быть. Если ты так сильно любишь его, значит, он стоит того. Я ухожу. Отвезу письмо Лиари и договорюсь с полицией, чтобы дали твоему другу уехать. Бери чемодан и уходи. Я ничего не вижу.
Элизабет подошла к нему и обняла за шею. Потом поцеловала, оставив на его губах привкус слез, пролитых о другом.
— Спасибо, Питер.
Мэтьюз пошел в кухню и захлопнул за собой дверь. Дверь на черный ход была закрыта на два засова, сверху и снизу. Мэтьюз отодвинул их и выбежал в коридор. Оба лифта еще стояли на двенадцатом этаже. Он уже был в лифте и закрыл двери, когда услышал, как Элизабет захлопнула входную дверь. Мэтьюз спустился в вестибюль раньше нее. Портье не было видно. Он пытался убрать с дороги фургон, мешавший заехать на стоянку жильцу дома, который, сидя в машине, сердито наблюдал за его действиями. Мэтьюз вскочил в машину и отъехал раньше, чем Элизабет спустилась вниз.
Глава 7
Кардинал оказался ниже ростом, чем думал Келлер. На экране телевизора и на газетных фотографиях он выглядел высоким. Он прошел в метре от Келлера и показался ему хрупким, согнувшимся под тяжестью своей пурпурной мантии с длинным шлейфом. Худое лицо с желтоватой кожей южанина и горящими, как уголья, черными глазами напоминало лица средневековых мучеников, которых сжигали на кострах язычники. Келлер не видел никого, кроме кардинала. Рядом с этой невысокой фигурой в пылающей пурпурной одежде поблекли сопровождающие его священнослужители и даже юные прислужники в белых рубахах и темных сутанах. Процессия двигалась медленно и величаво. Впереди кардинала несли золотой крест. Он покачивался и сверкал над его головой. Келлер отступил в тень, поближе к стене. Сейчас кардинал представлял собой прекрасную мишень. Его ярко-красный головной убор маячил перед Келлером, как тот мяч на дереве в Ливане. Он мог бы сразить кардинала одним выстрелом. Келлер двинулся вслед за процессией. Он оказался вровень с тремя священниками в бело-золотых ризах, которые должны были служить мессу. Они спустились по ступенькам и направились в глубь собора. Кардинал уже повернул налево к алтарю, чтобы занять свое место на престоле. Священнослужители медленно последовали за ним в такт величественной органной музыке. Келлер спустился по ступенькам вслед за ними и смешался с толпой, стоявшей в боковом проходе. А позади агент сыскной полиции Смит, который стоял у двери, выходящей на Пятьдесят первую улицу, потрогал в кармане свой пистолет и поднялся на цыпочки, чтобы видеть, что происходит внизу. Время было упущено. Выстрел должен был прозвучать до того, как кардинал спустится по ступенькам. И сейчас все было бы уже кончено. Смит потерял из виду убийцу. Вот только что он стоял у стены, где на него не падал свет, а сейчас исчез. Процессия между тем разбрелась по алтарю. Хор запел величественную литанию «Kurie Eleison». Две тысячи присутствовавших в соборе людей опустились на колени. Кардинал теперь был вне досягаемости огня, и попасть в него можно было только прямой наводкой, встав перед алтарем. Сыщик оглянулся вокруг. Что-то не сработало. Убийца упустил удобный момент. Смит оставил свой пост и направился к ступенькам.
— Эй, — услышал он окрик и, повернувшись, увидел рядом одного из агентов ЦРУ. — Нельзя отходить от двери...
— О'кей, — ответил сыщик, окинув его злым взглядом. — О'кей, я просто хотел взглянуть...
Больше он от двери не отходил. Он служил в полицейском управлении пятнадцать лет и выше ранга сыщика так и не дослужился. Ему было сорок три года. Был он жаден, угрюм и недоволен жизнью. Последние четыре года брал взятки. За то, что он спрятал в исповедальне пистолет и одежду церковного служки, он получил всего тысячу долларов. Десять тысяч ему было обещано, если он застрелит убийцу Регацци, когда тот попытается скрыться через этот выход. Пистолет он положил в условленное место в восемь утра, когда заступил на дежурство.
А углубление для него сделал кто-то другой еще раньше. Наверное, когда этой исповедальней перестали пользоваться. Организаторы этой акции, видимо, были настоящими профессионалами. Убить человека Смиту не составляло труда. За время своей работы он убил по крайней мере человек восемнадцать, в том числе одну женщину, которая однажды попалась под руку во время задержания грабителей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68