— Ты все равно бы уехала, — возразил Робби. — Даже зная, что ждет тебя впереди, ты не осталась бы в Данмуте.
— Ты видишь меня не такой, какая я на самом деле.
— Я вижу вас троих, и мое сердце разрывается от жалости.
— Прибереги свою жалость для кого-нибудь другого, Робби. Мне она не нужна.
— Если Хью тебе небезразличен, Кэтрин, не скрывай своих чувств. Особенно сейчас. Он нуждается в тебе. Его вера в Шотландию повергнута, брак превратился в фарс, Сара живет в воображаемом мире, куда ему нет доступа. Ему нужна твоя поддержка… твое понимание… твоя вера в него… твоя любовь.
Кэтрин зарделась, ее пальцы, теребившие нитки, задрожали. Она закусила губу и быстро отвернулась, чтобы Робби не заметил ее состояния.
— Твой брат — образец добродетели. Он ни в ком не нуждается.
— Мой брат страдает от одиночества. Ты давно его не видела, иначе заметила бы, что сердце у него разрывается от боли, как и твое.
— Зачем ты мне это говоришь?
Робби подошел к ней вплотную, не стыдясь неуклюжей походки, его взгляд был решителен и преисполнен сочувствия.
— Жизнь, моя дорогая Кэтрин, дана человеку для того, чтобы жить. Невзирая на отчаяние, невзирая на боль. От этого никуда не убежать, не спрятаться, и бессмысленно притворяться, что это не так. В противном случае ты перестанешь существовать. Дорожи каждым прожитым мгновением, лови его и делай своим. А если не сделаешь, то всегда будешь жалеть. Поверь мне.
— Хью предостерегает меня от прелюбодеяния, а ты подталкиваешь к нему.
С минуту Робби любовался ее стройной фигурой, освещенной солнцем, а когда заговорил, то без утайки высказал свое мнение:
— Не уверен, что речь идет о прелюбодеянии. Кто из вас его настоящая жена?
Веские слова. Глядя, как Робби удаляется по коридору, она размышляла, чего в них больше — вызова или предостережения?
Глава 23
Ночью опять пошел дождь, словно даже небо над Шотландией обливалось слезами. Капли барабанили по булыжнику внутреннего двора, ветер с завываниями набрасывался на окна, волны остервенело лизали гигантские скалы, окружавшие Ненвернесс с трех сторон. Все это могло бы привести в уныние, но обитатели замка отнюдь не грустили. Напротив, они чувствовали, как им тепло, уютно и безопасно за его мощными стенами.
Выглянув в окно, Хью порадовался, что буря не застала его в дороге, на поле близ Доннили или на булыжных мостовых Эдинбурга. Но эта мысль тут же утонула в море других, гораздо более сильных чувств, которые он предпочитал скрывать.
Стук в дверь удивил его, но меньше, чем стремительное появление единственной женщины во всем христианском мире, с которой он боялся встречаться.
После возвращения Хью и так слишком часто ее видел. Когда сегодня утром они с управляющим обсуждали, сколько зерна осталось в амбарах, мимо прошли Кэтрин и Мэри Макдональд, чему-то громко смеясь. Завидев лэрда, обе разом умолкли и ускорили шаг. Позже, во дворе замка, лэрд снова увидел ее, она куда-то торопилась с корзиной в руках и озабоченным выражением на лице. С кем бы Хью ни беседовал, в разговоре непременно упоминалось имя Кэтрин, а полчаса назад до него донесся смех Уильяма.
Теперь она стояла в его комнате, прижавшись спиной к двери, и не сводила с него глаз. Судя по всему, на этот раз ему не удастся так легко от нее отделаться. Хью никак не отреагировал на ее появление. Впрочем, Кэтрин и не рассчитывала на теплый прием. Решив порвать с ней, Хью не притворялся, для этого он слишком благороден и честен. Даже если бы жизнь поставила его на колени, заставив согнуться под бременем горя и отчаяния, он бы покорился молча, с грустной улыбкой патриция на лице, не теряя ни достоинства, ни благородства мысли.
Кэтрин не претендовала на благородство, всю жизнь она была покорной, но теперь с этим покончено.
Она всегда слушалась старших, мало говорила, прилежно училась всему, что взрослые считали для нее полезным. Отчим дурно с ней обращался, родной отец вообще не замечал, а она упорно стремилась быть такой, какой ее хотели видеть окружающие. Судьбу, уготованную ей незаконным рождением, Кэтрин выносила не жалуясь, ни единым словом не попыталась защитить себя или мать. В присутствии графа она пыталась скрыть ненависть и страх, которые вызывал у нее этот человек. Когда мать приглаживала ее непокорные волосы, Кэтрин не сопротивлялась, в угоду ей она сочла бы свое дешевенькое платье роскошным нарядом из шелка и органди.
Она всегда делала то, что ей приказывали.
Вышла замуж за грубияна, к которому не испытывала ничего, кроме страха. Она не издала ни звука в первую брачную ночь и во все последующие тысячи ночей из опасения, что соседи неверно это истолкуют. Никогда не прибегала в родительский дом жаловаться, не делилась переживаниями с деревенскими кумушками.
Она всегда делала то, чего от нее ждали, была покорной, домовитой женой, пока не умер Генри.
Тут привычная оболочка, в которой она пряталась, как в раковине, дала трещину, внутрь хлынул мощный поток света, озаряя человека по имени Кэтрин Энн Сиддонс, вдувая свежую струю ей в душу, в самую ее суть. Когда молодой вдове советовали остаться в деревне, вести скромную жизнь, не переезжать из привычного дома, хотя вместо роли хозяйки ей теперь было уготовано жалкое существование бедной родственницы и тетки многочисленных племянников покойного мужа, она твердо сказала «нет» и лишь улыбалась, слыша разговоры, что дурочка, мол, потеряла рассудок, если не боится тащиться на холодный дикий север.
Странной и непривычной казалась ей эта внутренняя свобода, будто она сбросила прежнюю оболочку, как ветхий плащ, и тот бесшумно упал к ее ногам.
Слова Робби помогли Кэтрин вынырнуть на поверхность внутренней непокорности, которая всегда дремала в ней.
Она превратилась в другого человека, ему несвойственны послушание или осторожность, ему хотелось жить полной жизнью, а не влачить жалкое существование, хотелось упиваться каждым мгновением, ощущать его в своих ладонях. А если страсть и боль составляют часть этой жизни, Кэтрин была готова принять и их.
Новая Кэтрин любила мужчину, который перед Богом и людьми принадлежал Саре Кэмпбелл Макдональд. Он был лэрдом Ненвернесса со всеми многочисленными обязанностями, от него зависела судьба членов его клана, он не мог обмануть их доверие. И все же Кэтрин хотела быть с ним. Даже в его тени ей лучше, чем одной на ярком солнце.
Впервые увидев Хью, она уже знала, что это подарок судьбы. Словно Господь шепнул ей: «Ты потеряла камешек, бери взамен бриллиант».
То, что Кэтрин испытывала в драгоценные минуты близости с Хью, не шло ни в какое сравнение с другими ее чувствами, кроме, пожалуй, любви к сыну. Это дарило ей жизнь, было необходимым, как бег крови по венам, неотъемлемым, как дыхание, и вечным, как небеса.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80