Она была бледна, если не считать синяка от пощечины Седжуика. Он хмуро смотрел на отметину, внезапно раздраженный ее глупостью.
– Мужчины, находящиеся в форту, месяцами не видели женщин, – сказал он резко. – Вы не думали о своей безопасности, явившись сюда?
Она не ответила на его вопрос, а вместо этого спросила сама:
– Вы новый комендант форта Уильям? – Ее голос был чуть громче шепота. – Вы Мясник из Инвернесса?
Он кивнул.
Она глубоко вздохнула.
– Я Лейтис Макрей, – представилась она. – У вас мой дядя. Я пришла просить о его освобождении.
– Вы пришли?..
Она сохранила свою дьявольскую надменность. Ну, кто осмелится просить об этом в окружении сотни солдат и под защитой столь жалкого эскорта?
Он резко повернулся и направился в замок, чтобы выиграть время и привести в порядок свои мысли. Они вчетвером последовали за ним, иногда бросая взгляды на развалины Гилмура и перешептываясь. Оплакивали ли они гибель старого замка или проклинали захватчиков?
Небо на горизонте казалось сине-черным, и только кое-где бледная заря окрасила его в светло-розовый цвет. Ночь приходила на эту землю легких теней неохотно, впрочем, как и рассвет, с трудом разгонявший тени.
Упрямая, неуступчивая страна, отражавшая, как в зеркале, характер своих обитателей.
Он стоял, повернувшись к скоттам спиной, намеренно давая понять, что его больше интересует озеро Лох-Юлисс, чем они. Взгляд его был обращен к месту, где из озера вытекала река Конох.
Наконец он повернулся к пришедшим.
Лейтис стояла впереди, стараясь не выдавать своих чувств. Ее лицо казалось бесстрастным. Может быть, она боялась разгневать Мясника из Инвернесса?
– Мой дядя – старик, – сказала она. – Он иногда забывает даже, который теперь год.
– Или то, что мятежники в Шотландии потерпели поражение? – сухо спросил он.
– Да, – ответила она просто.
Остальные выстроились у нее за спиной, как бы признавая ее главенство.
Ее вообще не должно здесь быть, и тем более она не должна возглавлять эту нелепую группу.
– Значит, я должен пожалеть старика? – сказал он. – И что вы мне предложите в обмен на его свободу?
– У нас ничего нет, – кратко отозвалась она. – Ваши солдаты перерезали наш скот и вытоптали посевы.
Он сложил руки на груди и оперся спиной о стену.
– Следовательно, вы полагаетесь только на мое сострадание?
– Разве не так должен поступать христианин? Давать, не требуя ничего взамен?
– Но я Мясник из Инвернесса, – напомнил он. – И я должен проявлять подобную щепетильность и чувствительность?
Она отвела глаза, потом прямо посмотрела на него.
– Возможно, должны, – сказала она, наконец, твердо и крепко сжала губы, будто собиралась его отчитывать. – Обещаю, что он никогда больше не будет играть на волынке. – Она прервала воцарившееся молчание.
– Я добьюсь этого, только вздернув его на виселице, – возразил он упрямо. – Вы обещаете также проявлять послушание?
– Обещаю. – Она кивнула.
– А как насчет вашего клана?
Она еще сильнее стиснула зубы и уставилась на гравий под ногами.
– У меня нет права говорить от имени всех, – сказала она неохотно. – Но обещаю не нарушать английских законов.
– И вы хотите, чтобы в обмен на это пустое обещание я отпустил вашего дядю живым и здоровым?
– Нет, – ответила она. – Я прошу также пощады и безопасности для своей деревни.
Он снова отвернулся и уставился на озеро Лох-Юлисс. Мальчиком он много раз любовался открывающимся отсюда видом. Рядом с Гилмуром озеро, окруженное синеватыми холмами, было узким. Дальше оно расширялось, образуя залив, и плескалось у подножия утесов, нависавших над ним, как башни, пока вода озера не сливалась с солеными водами моря.
Алек медленно направился к Лейтис. Он молчал, глядя на синяк у нее на скуле. Этот синяк все еще его беспокоил, и он был раздражен. Настолько сильно, что мысленно уже разжаловал майора. Нужно усилить патрулирование крепости, и тут майору найдется работа.
Внезапно Алеку захотелось, хотя это и неразумно, оградить Лейтис от последствий ее собственного безрассудства и защитить от тех, кто мечтал причинить ей вред. Алек считал, что делает это потому, что Лейтис – звено, связывавшее его с прошлым, хотя сам сознавал несуразность своих доводов. Он протянул руку и коснулся пальцем синяка на ее щеке.
И тотчас его руку оттолкнул старик, стоявший рядом с Лейтис.
– Уговор не дает вам права лапать наших женщин! – Старик рассвирепел, и его морщинистое лицо исказилось от гнева.
Хотя Алек и не мог вспомнить его имени, это лицо было знакомо ему с детства. Еще в те времена он считал его древним старцем. Прошедшие с тех пор годы наложили свой отпечаток, и морщин стало намного больше, к тому же старик весь дрожал. Он отважно осмелился бросить вызов полковнику, будучи безоружным.
Алек склонил голову, сознавая неуместность своего жеста.
– Вам не стоило сюда приходить, – сказал он. – Пришлите ко мне вашего лэрда, и я поговорю с ним.
– Нас осталось так мало, что нам не нужен предводитель, – ответил старик.
Алеку хотелось расспросить Лейтис о судьбе остальных: о том, что случилось со смешливым Фергусом и суровым Джеймсом, с их отцом, который всегда был так добр к нему. Но он не задал вопроса, предпочитая не знать горькой правды.
– Дядя – это все, что осталось от моей семьи. – Лейтис будто подслушала его мысли. Она вздернула подбородок и плотно сжала губы.
Они обменялись взглядами. Он не мог исцелить ее от боли, и она не догадывалась о мгновенном раскаянии и горечи, охвативших его.
– Возвращайтесь к себе в деревню, – обратился он к скоттам. – Я скоро отпущу Хемиша.
Тут заговорила старуха:
– Почему?
Ее он не узнавал. Или она так сильно изменилась за эти годы, или он просто не встречался с ней в детстве.
– Вы просите меня о сострадании, так зачем спрашивать? – ответил он вопросом на вопрос и слегка усмехнулся.
– Англичанин всегда назначает цену за свое благодеяние. – Она смотрела на него недоверчиво прищуренными глазами.
– Я возьму вас заложницей, чтобы гарантировать его лояльность. – Он протянул руку и обхватил запястье Лейтис.
– Нет! – возразила она гневно, пытаясь вырвать руку.
– Теперь ступайте, – сказал он остальным, – и я обещаю вам свободу и безопасность. Если помедлите, останетесь здесь узниками.
И они отступили, попятились, оглядываясь через плечо и, должно быть, поражаясь собственной дерзости, потому что их нежелание уйти можно было истолковать как вызов. Они хотели спасти одного, но потеряли другого члена клана.
Возможно, это их научит действовать в будущем более разумно и осмотрительно.
В конце концов, он ведь солдат, Мясник из Инвернесса, как прозвали его сами шотландцы, человек, репутация которого ужасна, а намерения смертоносны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83
– Мужчины, находящиеся в форту, месяцами не видели женщин, – сказал он резко. – Вы не думали о своей безопасности, явившись сюда?
Она не ответила на его вопрос, а вместо этого спросила сама:
– Вы новый комендант форта Уильям? – Ее голос был чуть громче шепота. – Вы Мясник из Инвернесса?
Он кивнул.
Она глубоко вздохнула.
– Я Лейтис Макрей, – представилась она. – У вас мой дядя. Я пришла просить о его освобождении.
– Вы пришли?..
Она сохранила свою дьявольскую надменность. Ну, кто осмелится просить об этом в окружении сотни солдат и под защитой столь жалкого эскорта?
Он резко повернулся и направился в замок, чтобы выиграть время и привести в порядок свои мысли. Они вчетвером последовали за ним, иногда бросая взгляды на развалины Гилмура и перешептываясь. Оплакивали ли они гибель старого замка или проклинали захватчиков?
Небо на горизонте казалось сине-черным, и только кое-где бледная заря окрасила его в светло-розовый цвет. Ночь приходила на эту землю легких теней неохотно, впрочем, как и рассвет, с трудом разгонявший тени.
Упрямая, неуступчивая страна, отражавшая, как в зеркале, характер своих обитателей.
Он стоял, повернувшись к скоттам спиной, намеренно давая понять, что его больше интересует озеро Лох-Юлисс, чем они. Взгляд его был обращен к месту, где из озера вытекала река Конох.
Наконец он повернулся к пришедшим.
Лейтис стояла впереди, стараясь не выдавать своих чувств. Ее лицо казалось бесстрастным. Может быть, она боялась разгневать Мясника из Инвернесса?
– Мой дядя – старик, – сказала она. – Он иногда забывает даже, который теперь год.
– Или то, что мятежники в Шотландии потерпели поражение? – сухо спросил он.
– Да, – ответила она просто.
Остальные выстроились у нее за спиной, как бы признавая ее главенство.
Ее вообще не должно здесь быть, и тем более она не должна возглавлять эту нелепую группу.
– Значит, я должен пожалеть старика? – сказал он. – И что вы мне предложите в обмен на его свободу?
– У нас ничего нет, – кратко отозвалась она. – Ваши солдаты перерезали наш скот и вытоптали посевы.
Он сложил руки на груди и оперся спиной о стену.
– Следовательно, вы полагаетесь только на мое сострадание?
– Разве не так должен поступать христианин? Давать, не требуя ничего взамен?
– Но я Мясник из Инвернесса, – напомнил он. – И я должен проявлять подобную щепетильность и чувствительность?
Она отвела глаза, потом прямо посмотрела на него.
– Возможно, должны, – сказала она, наконец, твердо и крепко сжала губы, будто собиралась его отчитывать. – Обещаю, что он никогда больше не будет играть на волынке. – Она прервала воцарившееся молчание.
– Я добьюсь этого, только вздернув его на виселице, – возразил он упрямо. – Вы обещаете также проявлять послушание?
– Обещаю. – Она кивнула.
– А как насчет вашего клана?
Она еще сильнее стиснула зубы и уставилась на гравий под ногами.
– У меня нет права говорить от имени всех, – сказала она неохотно. – Но обещаю не нарушать английских законов.
– И вы хотите, чтобы в обмен на это пустое обещание я отпустил вашего дядю живым и здоровым?
– Нет, – ответила она. – Я прошу также пощады и безопасности для своей деревни.
Он снова отвернулся и уставился на озеро Лох-Юлисс. Мальчиком он много раз любовался открывающимся отсюда видом. Рядом с Гилмуром озеро, окруженное синеватыми холмами, было узким. Дальше оно расширялось, образуя залив, и плескалось у подножия утесов, нависавших над ним, как башни, пока вода озера не сливалась с солеными водами моря.
Алек медленно направился к Лейтис. Он молчал, глядя на синяк у нее на скуле. Этот синяк все еще его беспокоил, и он был раздражен. Настолько сильно, что мысленно уже разжаловал майора. Нужно усилить патрулирование крепости, и тут майору найдется работа.
Внезапно Алеку захотелось, хотя это и неразумно, оградить Лейтис от последствий ее собственного безрассудства и защитить от тех, кто мечтал причинить ей вред. Алек считал, что делает это потому, что Лейтис – звено, связывавшее его с прошлым, хотя сам сознавал несуразность своих доводов. Он протянул руку и коснулся пальцем синяка на ее щеке.
И тотчас его руку оттолкнул старик, стоявший рядом с Лейтис.
– Уговор не дает вам права лапать наших женщин! – Старик рассвирепел, и его морщинистое лицо исказилось от гнева.
Хотя Алек и не мог вспомнить его имени, это лицо было знакомо ему с детства. Еще в те времена он считал его древним старцем. Прошедшие с тех пор годы наложили свой отпечаток, и морщин стало намного больше, к тому же старик весь дрожал. Он отважно осмелился бросить вызов полковнику, будучи безоружным.
Алек склонил голову, сознавая неуместность своего жеста.
– Вам не стоило сюда приходить, – сказал он. – Пришлите ко мне вашего лэрда, и я поговорю с ним.
– Нас осталось так мало, что нам не нужен предводитель, – ответил старик.
Алеку хотелось расспросить Лейтис о судьбе остальных: о том, что случилось со смешливым Фергусом и суровым Джеймсом, с их отцом, который всегда был так добр к нему. Но он не задал вопроса, предпочитая не знать горькой правды.
– Дядя – это все, что осталось от моей семьи. – Лейтис будто подслушала его мысли. Она вздернула подбородок и плотно сжала губы.
Они обменялись взглядами. Он не мог исцелить ее от боли, и она не догадывалась о мгновенном раскаянии и горечи, охвативших его.
– Возвращайтесь к себе в деревню, – обратился он к скоттам. – Я скоро отпущу Хемиша.
Тут заговорила старуха:
– Почему?
Ее он не узнавал. Или она так сильно изменилась за эти годы, или он просто не встречался с ней в детстве.
– Вы просите меня о сострадании, так зачем спрашивать? – ответил он вопросом на вопрос и слегка усмехнулся.
– Англичанин всегда назначает цену за свое благодеяние. – Она смотрела на него недоверчиво прищуренными глазами.
– Я возьму вас заложницей, чтобы гарантировать его лояльность. – Он протянул руку и обхватил запястье Лейтис.
– Нет! – возразила она гневно, пытаясь вырвать руку.
– Теперь ступайте, – сказал он остальным, – и я обещаю вам свободу и безопасность. Если помедлите, останетесь здесь узниками.
И они отступили, попятились, оглядываясь через плечо и, должно быть, поражаясь собственной дерзости, потому что их нежелание уйти можно было истолковать как вызов. Они хотели спасти одного, но потеряли другого члена клана.
Возможно, это их научит действовать в будущем более разумно и осмотрительно.
В конце концов, он ведь солдат, Мясник из Инвернесса, как прозвали его сами шотландцы, человек, репутация которого ужасна, а намерения смертоносны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83