– Трудно убивать людей? – спросила она спокойно. Она пыталась его оскорбить, но он предпочел не обращать на это внимания и ответил честно:
– Трудно посылать людей в бой, зная, что они могут погибнуть. Не сомневаюсь, что и ваши предводители чувствуют то же самое.
– Надеюсь, что это так, – ответила она удивленно. – Должно быть, человеку не просто послать другого на смерть. Даже если борешься за правое дело.
– Чем больше смерти видишь; – сказал он упрямо, – тем больше сомневаешься в правоте любого дела, за которое люди умирают.
Она отвернулась и уставилась в окно, будто созерцание ночи было для нее внове.
– Ты умеешь ненавидеть, Лейтис, – сказал он тихо.
– У меня есть для этого основания, – ответила она ледяным тоном, поворачиваясь и глядя на него сузившимися глазами. – Англичане убили всю мою семью и человека, которого я любила.
Он порывисто встал, подошел к ящику с письменными принадлежностями и вытащил лист бумаги, гусиное перо и чернильницу. Она хмуро наблюдала, как он возвратился к столу и расчистил на нем место для бумаги. В тишине раздался скрип пера.
Затем он встал, подошел и протянул ей список.
– Что это? – Она протянула руку к листу бумаги.
– Это люди, погибшие, как мне известно, от рук скоттов. Думаю, справедливо, что мы сравняли счет. Разве нет?
Вместо ответа она пробежала глазами список.
Лейтенант Томас.
Капитан Гастингс.
Сержант Робертс.
Лейтенант Хэнсон.
Майор Робсон...
Это был список из двадцати имен. И все они были англичанами, хорошими солдатами и порядочными людьми, не заслужившими такой доли.
– Ну что? – спросил он. – Почему никаких едких замечаний, Лейтис? Почему не скажешь, что хороший англичанин – только мертвый англичанин?
Она изучила список, потом сказала очень тихо:
– Но ведь у них всех были матери, жены или возлюбленные. Было бы жестоко желать им смерти.
– Но ведь они были англичанами, – возразил он, и в его тоне она почувствовала напряжение. – Разве тебя не обрадовала бы их смерть?
Лейтис подняла на него глаза.
– Неужели ты каждый раз радуешься, когда умирает скотт? – спросила она со странной печалью.
Однажды такое было, и он исповедался в этом Богу, но ей он об этом не расскажет ни за что на свете.
– Воевать должны только короли, и никто больше, – сказала она после затянувшегося молчания.
– Ты предпочла бы, чтобы король Джордж и ваш претендент на престол встретились в поединке? – спросил он, удивленный ее замечанием.
– Но ведь в войне участвуют не только короли и принцы, верно? – Она смотрела ему прямо в лицо. – Это мужчины превратили войну в игру. Не ради мира, а из личных интересов. Например, из-за алчности.
– Алчности? – Он смущенно улыбнулся. – Имеешь в виду, что полковники метят в генералы, а рядовые мечтают стать сержантами?
– Или получить земли, замки, власть, – поправила она, возвращая ему список, потом отвернулась и снова уставилась в темное окно.
– Мир всегда был таким, Лейтис, – сказал он тихо.
– Это не значит, – возразила она, качая головой, – что он устроен правильно.
– А каким ты хотела бы видеть мир?
– Каким он был раньше, – ответила дна устало. – По правде говоря, я и сама не знаю. Теперь мир кажется таким желанным, а это желание таким простым, но очень трудно достижимым.
– Для всех нас, – ответил он мрачно.
– А где твой мир, Мясник?
Он улыбнулся, расслышав в ее тоне оскорбительные нотки, но все же без усилия ответил на ее вопрос:
– Где дом солдата? Там, куда его пошлет командир. Там, где его мундир или походная койка.
– Но не здесь, в Шотландии, – возразила она язвительно.
– Боюсь, что это так, – ответил он, и хотя это и было правдой, его голос был мягок.
Она расправила плечи, в ее позе чувствовалось напряжение. Она не обратила внимания на его слова и, казалось, забыла о его присутствии. Хоть она и молчала, ее вид выражал явное презрение.
Раздался стук в дверь, предвещавший появление сержанта. Молодой человек согнулся под весом огромной медной ванны.
– Где ты это нашел? – спросил удивленный Алек.
– Майор Седжуик заказал ее в Лондоне, – ответил Дональд, опуская ванну на пол. Дно украшала чеканка из цветов и деревьев, из листьев выглядывали весьма скудно одетые нимфы. – Майор не прочь внести в свою жизнь немного изящества, – заметил Дональд. – Любит позабавиться, как видите. – Он покраснел и поклонился. – Прошу прощения, сэр. Я не хотел проявить неуважение к старшему по званию.
– Я ничего не слышал. – Алек обменялся лукавым взглядом с сержантом. – Ты не спросил, нет ли у него французского мыла? – саркастически полюбопытствовал он и подошел к ванне, чтобы получше разглядеть этот медный чан.
Дональд покаянно покачал головой.
– Все, что мне удалось раздобыть, – это простое солдатское мыло.
– Прекрасно! Я уже привык, когда у меня щиплет кожу.
– Ты часто принимаешь ванну? – спросила Лейтис с неожиданным любопытством.
– Этот ритуал я неукоснительно соблюдаю, если провел день в седле, – сухо ответил он. – К сожалению, я лишен выносливости скоттов, способных скакать верхом с голым задом, сидя днями на жесткой попоне, не замечая ни сыпи, ни запаха.
Лейтис отвернулась, чтобы скрыть внезапную усмешку. Она вспомнила, как не раз заставляла своих братьев чаще окунаться в озеро.
Дональд положил полотенца рядом с ванной и вышел.
Лейтис предпочла бы, чтобы он задержался еще на несколько минут. После его ухода в комнате повисла напряженная, оглушительная тишина.
Она откинула голову, чтобы посмотреть на англичанина. Трепетный свет льстил его внешности, подчеркивая мужественность, особенно выделяя линию подбородка и очертания носа. Это был посланник властей, судьбой предназначенный властвовать над скоттами Гилмура.
Он махнул рукой, приглашая ее приблизиться к ванне.
– Предлагаю вам принять ванну первой.
И он поклонился ей, как истинный джентльмен. Она старалась скрыть свой страх, не дать ему почувствовать, как она трепещет.
– Я не собираюсь мыться в вашей ванне. И тем более в вашем присутствии, – сказала она резко.
– Я позволю вам принимать ванну в уединении, – мягко пообещал он. – Даю слово.
– Чего стоит слово англичанина, Мясник? – спросила она.
– Ты говоришь точно как твой дядя, Лейтис, – сказал он резко.
Он шагнул к ней, и она застыла в ожидании. Но он остановился, будто прочел предостережение в ее глазах.
– Почему вы, горцы, так упрямы? Климат у вас такой, что ли? – Он повел рукой, подняв ее вверх и плавно опустив вниз, будто очертил их горы и долины. – Или все дело в тумане? Если в этом забытом Богом месте все время идет дождь, возможно, от этого сыреют и загнивают ваши мозги?
– А ты полагаешь, Мясник, что я покорно подчинюсь твоим желаниям? Не на ту напал! – Она так крепко сжала руки в кулаки, что костяшки пальцев побелели.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83