Не отпуская меня из кольца своих рук, она еще теснее прижалась ко мне извивающимся, податливым телом, и одна ее рука нечаянно задела повязку, которую только что наложил доктор Мидленд прямо на свежую рану.
Я невольно отшатнулся, выдохнув из себя слабый стон, что-то вроде «О-о-х!»
Спри подняла на меня вмиг покрасневшее лицо, потом погладила это место, нащупала повязку и, опустив взгляд, вскрикнула испуганно:
– О Господи! Что... что с тобой случилось?
– Ничего, – ответил я. – Ничего особенного. А где мой пиджачок? Я имею в виду пиджачок доктора? Он же прибьет меня и никогда больше мне не поверит, если... Ага, вот он где.
Он валялся на полу возле стула. Видимо, я просто уронил его.
Спри отошла назад и, прижав одну руку к груди, продолжала расширенными глазами смотреть на мои испачканные кровью рубашку и брюки, как обычно женщины смотрят на что-нибудь уродливое.
– Все в порядке, – бодро сказал я. – Один тип стрелял в меня. Но только чуть-чуть поцарапал. И не о чем тут говорить.
– Но здесь слишком много крови.
– Только потому, что у меня ее слишком много, дорогая. Или, вернее, было слишком много. Теперь в самый раз. Теперь я чувствую себя гораздо лучше. А то лишняя кровь сводила меня с ума.
Она впилась в меня своими большими, таинственно блестевшими зелеными глазами, покачала головой и улыбнулась. Это была слабая улыбка. Я хочу сказать, слабоватая для ее возможностей, не на всю катушку. И все же на какой-то момент мне показалось, что если я не буду на нее смотреть, я потеряю меньше жизненных флюидов. И я подумал, что в улыбке Спри, вернее, в том, как она на меня действует, есть что-то магическое, какое-то смутное напоминание об Андромеде, Орионе и обо всем таком прочем.
– Значит, ты невезучий, – заметила она. – Ведь тот тип вообще мог в тебя не попасть.
– Ну, это был бы полнейший нонсенс, – сказал я. – Хватит об этом, а теперь привет, солнышко.
– И тебе привет. Давай, выкладывай все.
– Я нашел твоего папашу.
Молчание длилось две или три долгих секунды. После чего последовал лаконичный вопрос: «Где?..»
– Он... – Быстренько прикинув, что к чему, я решил не миндальничать с ней. И рассказал Спри, как нашел ее отца, о том, что произошло после, правда, не назвав мотель, где его оставил, и закончил так: – теперь он в безопасности. Но учитывая то, как с ним обращались те ребята, мне пока не удалось поболтать с твоим отцом.
– Боже мой, это ужасно...
Она остановилась, подошла к дивану и уселась на него.
– Он так ничего и не сказал? Ни одного слова?
– Ни одного.
– Ты говоришь, с ним сейчас врач?
– Да. И он произвел на меня самое благоприятное впечатление. Вообще-то я оптимист, и мне надо возвращаться. Я заскочил только переодеться. Конечно, я надеялся заодно увидеться с тобой.
Она загадочно улыбнулась.
– В какой-то степени ты увиделся.
Это был вызов, но я знал, что задерживаться мне никак нельзя, и направился наверх в спальню. Пять минут спустя, прополоскав свои кости под душем, я натянул бледно-зеленые слаксы и обтягивающую футболку, добавил к этому наряду пару тяжелых башмаков из цветной кордовской кожи, куртку кремово-бежевого цвета и спустился вниз.
Спри по-прежнему сидела на диване.
– Я смотрела все теленовости в одиннадцать тридцать и в полдень. Там упоминали папу и то, что случилось прошлой ночью. Обо мне не было сказано ни слова, о тебе тоже, Шелл. Но ведь не может такого быть, чтобы они о нас не знали... не знали о том, что мы здесь?
– Может, пока не знают. Но ситуация быстро может измениться. Многое зависит от того, что взбредет в голову Альде Чимаррону. Разумеется, он не выложит, что держал Романеля в качестве пленника. Так что мы можем пока не дергаться. Когда будет следующая сводка новостей?
– В пять. Я обязательно посмотрю.
– Я все время думал, не позвонить ли мне самому в полицию, чтобы обеспечить юридическую защиту твоему старику. Ну и тебе, конечно. Но решил, что сначала надо поговорить с ним, выяснить кое-что, что мне еще неизвестно и что не кажется мне утешительным на данный момент.
– Тебе придется рассказать полицейским о прошлой ночи? О том, что ты стрелял в человека?
– Радость моя, мне придется рассказать им очень многое. Если ничего не изменится, полиция будет продолжать подозревать твоего отца в убийстве Китса. И мне придется объяснить им все, как есть, ну, и, соответственно, ответить на кучу других вопросов. Вот это и будет связывать мне руки в течение ближайших нескольких часов. Может, даже дней. Так что пока я не могу рисковать.
Перед уходом я оставил автоматический кольт на полке в шкафу, но под курткой у меня была моя родная кобура, отделанная перламутром, а в ней неродной мне «смит-и-вессон» 38-го калибра, полностью заряженный. Пиджак доктора Мидленда я повесил на руку.
– Ну... – начал я.
– Думаю, тебе пора уходить.
– Угу. Я позвоню тебе, как только смогу.
– Позвони, Шелл. Все-таки это... успокаивает.
– Может быть, все проблемы разрешатся совсем скоро, и мы сможем немного расслабиться. Может, твой старик придет в себя, когда я вернусь к нему. Может, худшее уже позади, Спри.
– Конечно, – кивнула девушка.
И мне показалось, что она в это не верила.
Впрочем, я тоже.
Я опять припарковался позади мотеля, обошел его и негромко постучал в дверь комнаты, из которой вышел сорок минут назад. Через несколько секунд выглянул доктор Мидленд, потом открыл дверь шире. Я вошел и, возвращая ему его коричневый пиджак, произнес:
– Спасибо за маскарадный костюм. Как дела у Романеля? – Во всяком случае, я начал этот вопрос, но дошел только до имени своего клиента: – «Как дела у...»
Потому что в комнате послышался чей-то сильный вибрирующий голос. И хозяин этого голоса произнес следующие слова:
– Либо ты взял эту идиотскую башку напрокат в антикварной лавочке, либо ты и есть Шелл Скотт.
Глава 18
Я резко повернул голову и увидел Клода Романеля, все еще сидевшего на стуле, где он сидел до моего ухода, только теперь он держал спину прямо, слегка подавшись вперед; одна рука лежала на колене, и он смотрел на меня с полуулыбкой на лице.
Моя реакция явно запоздала. Всего лишь на несколько секунд, возможно, это было связано с тем, что сам голос и ироничный тон были мне незнакомы, пережитые волнения и недоверчивость что-то сдвинули у меня в мозгах. Но я хмуро взглянул на него и сказал:
– Послушайте, Романель, если вы намекаете на... – и осекся.
И только тут до меня дошло.
А когда дошло, я испытал настоящий шок, который свел судорогой мои мышцы и скрутил в узел нервы. Несомненно, это был Клод Романель, который смотрел на меня, разговаривал со мной. Куда подевался тот слюнявый идиот, которого я здесь оставил около часа тому назад?
Доктору Мидленду потребовалось две или три минуты, чтобы вернуть меня к действительности:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106