В девять утра я получил назад свои вещи, включая мой «кольт-спешиэл» 38-го калибра, и был готов отправиться восвояси. Фарли проводил меня до двери. Он был бодр и полон энергии. Ему понравилось меня допрашивать.
— Один совет, Скотт, — сказал он. — Держись как можно дальше от Медины.
— Катись к черту!
— С него все — как с гуся вода. Не мешайся в это дело. Этим занимается полиция. И я не хочу, чтобы ты путался под ногами и все портил.
Он ни разу не выругался в мой адрес, и то, что он сказал, особого значения не имело. Важно было то, как он это сказал. Каждое слово словно растягивалось у него во рту.
— Как ты до сих пор не можешь вбить в свою тупую голову, что мне наплевать, чего ты хочешь, а чего нет?
— Ты просто держись подальше от нашего города, Скотт. И не надо мешать.. Держи свой нос подальше. А высунешься — я моментально упрячу тебя в камеру...
— За какие грехи? За то, что я делаю свою работу?
— Я найду за что. — Он ухмыльнулся, собрав складки кожи вокруг рта. — Повод будет, и не один.
И, разумеется, он был именно тем человеком, который мог бы это сделать. Я почувствовал себя так, словно съел недокормленного стервятника, питающегося падалью, вместе с перьями. Я посмотрел на него, на толстое, похожее на резиновую маску лицо, маленькие глазки и сказал:
— Фарли, ты беспокоен. Я всегда работаю в контакте с полицией. С ребятами, которым много чего говорят и мало платят, которые делают важную работу и которых не больно-то уважают. Я встречался с сотнями полицейских, многих из них хорошо знал. Мой лучший друг в Лос-Анджелесе — капитан уголовной полиции. Я знавал и таких, от которых у меня начинал болеть живот. Но ты, дружище, -+— это конец. — Я сделал паузу. — И я готов держать пари, что даже ты понял, какой конец я имел в виду.
Я подумал, что он меня двинет или хотя бы попытается это сделать. Но он одумался, только уставился на меня своими маленькими глазками. Я повернулся и вышел. Во рту у меня был вкус тухлятины.
Около девяти тридцати я уже ехал мимо дома Уэбба. У подножия лестницы стояла полицейская машина, а около нее разговаривали двое полисменов. Я поставил машину за углом. Там полицейских не было. Я закурил и стал обдумывать случившееся.
Машина, умчавшаяся вчера в такой спешке, надо думать, была далеко отсюда. В ней, без сомнения, и был убийца. Ну а обнаженная девушка, которая тащила кусок ткани или же халат? В халате она далеко уйти не могла. Куда она делась? Тоже села в машину? Или, что более вероятно, просто побежала подальше от насилия и стрельбы? Но куда?
Мне вспомнилась картина в студии: камера и софиты стояли так, словно Уэбб вот-вот собирался начать съемку или только-только закончил съемку. Снимал он, очевидно, свою жену, так как по телефону он мне сказал, что она несколько минут назад пришла домой. Но в общем ситуация была мне не вполне понятной.
Либо жена Уэбба пришла домой, и он фотографировал ее, либо девушка, которую он фотографировал, не была его женой. Первое было вполне вероятно, хотя и несколько странно. А если ему позировала не его жена, то кто это был? И, во имя всех святых, объясните мне, зачем Уэббу в данных обстоятельствах потребовалось фотографировать, да еще постороннюю девушку?
И еще меня беспокоило вот что: если Уэбб уплатил выкуп и его жена была отпущена похитителями, то почему его убили?
Я погасил сигарету, вышел из машины и направился к задней двери дома. Легко было себе представить, что со мной сделает Фарли, если ему доложат, что Шелл Скотт что-то вынюхивает на месте преступления. Однако получить ответы на все вопросы, только лишь размышляя о них, невозможно. А Фарли пусть катится к черту. Я вошел в дом через ту же самую дверь, через которую убежал вчера убийца. В пустой студии на полу мелом был очерчен силуэт человеческого тела. Я вспомнил, как его ногти царапали пол.
Потом я миновал меловые линии и подошел к двери спальни. С кровати исчезло покрывало, но столик, на котором в беспорядке было навалено множество вещей, вроде бы никто не трогал. Книги, коробки с пленками, куча кадродержателей. Верхний из них лежал под углом к другим, так, как я его вчера положил. Несомненно, именно его я и извлек из фотоаппарата, и было много шансов на то, что в нем находился отснятый кадр. Этот кадр мог бы дать ответы на многие вопросы. Разумеется, в цвете. Я положил предположительно отснятый кадр в карман пиджака, повернулся и быстро двинулся к боковой двери. Когда я проходил мимо двери в гостиную, открылась передняя дверь.
— Эй! — крикнул кто-то.
Но я, даже не посмотрев в его сторону, вылетел в дверь и помчался к машине. Прежде чем этот человек вышел из дома, я уже был в машине и нажимал на стартер. Мотор завелся, я включил скорость и оглянулся. Это был полицейский в форме, но лица его я не разглядел и надеялся, что он моего тоже. Мой «кадиллак» двинулся вперед, и я выжал педаль газа до предела.
* * *
В нескольких кварталах от «Спартан-Апартмент-отеля» находилась фотостудия, где я в свое время купил два фотоаппарата, там же я покупал пленку и отдавал отснятую для проявки и печатания. Я оставил парню по имени Гарольд, который проявлял и печатал, свой кадродержатель с негативом, попросив его как можно скорее проявить его и отпечатать снимки, если будет что печатать. Потом я поехал к себе домой.
Я поставил машину напротив своего дома, вышел и наискосок через улицу направился к подъезду. В этот момент откуда-то слева раздался выстрел, пуля просвистела у меня над ухом, срикошетила от кузова автомобиля и вонзилась с чмоканьем в ствол дерева. Все четыре звука как бы слились в один. Я рванулся в сторону, прыгнул и упал на траву газона. Затем вскочил на ноги и прижался к стене дома, держа револьвер в руке.
Больше выстрелов не было. Я слышал шум нескольких автомобилей. Один из них проехал мимо меня. Им управляла пожилая леди с видом одновременно осторожным и бесшабашным. Через минуту из ствола дерева на другой стороне улицы я выковырял пулю, но тот, кто стрелял, очевидно из автомобиля, был уже далеко. Гильзы тоже нигде видно не было.
Впрочем, одно я узнал наверняка. Когда вчера вечером убийца Уэбба стрелял в меня, он был в темноте, а я на ярко освещенном месте. Я потом еще подумал, хорошо ли он меня разглядел.
Теперь я знал. Он разглядел меня хорошо.
Дома я принял холодный душ, но никак не мог успокоиться. Я так разгорячился, что, наверное, был огнеопасен.
Последние часов пятнадцать навалились на меня тяжеленной ношей. Похищение, убийство Уэбба, столкновение с Фарли, комната для допросов в Медине. Уэбб был мертв, и дважды я сам чуть не стал покойником. Кто-то должен был за это ответить, даже если для этого мне придется переплыть реку, текущую кипящим навозом и кишащую огнеупорными пираньями.
В спальне, когда я переодевался, я обнаружил на туалетном столике сложенный листок бумаги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57