Но Илона продолжала:
— Тогда я подумала... ну, что это просто случайность.
— Но теперь вы так не думаете, — подсказал я.
— Нет, не думаю. — Она показала на бутылку, стоявшую у меня на столе. — Я взяла эту бутылку сегодня утром со своего крыльца и до завтрака дала немного молока Дуки — моей кошечке. Так вот, она умерла прямо на месте.
Не дотрагиваясь до бутылки, я снял крышку и понюхал молоко. Я не специалист по ядам, но для того чтобы определить, что в молоко добавили цианистого калия, специалистом быть не надо. Запах был слабый, но это был запах персиковых косточек.
— Цианистый калий, — определил я. — Я в этом уверен. Значит, женщина все-таки обратилась по адресу.
Я стал расспрашивать ее о столь внезапно пропавшем муже. И как это ни странно, она почти ничего не могла о нем сказать. Она познакомилась с Джонни Кэботом, как выяснилось из ее слов, семнадцатого числа этого месяца, в субботу. Ровно десять дней назад.
— Вы хотите сказать, — спросил я с удивлением, — что были знакомы со своим будущим мужем всего шесть дней?
Илона кивнула.
— Все это произошло... так неожиданно. — Из ее глаз выкатились еще две сверкающие слезинки. Но невзрачное личико и тут не изменило своего выражения.
У меня сложилось такое впечатление, что в ее голове нарастало какое-то напряжение, которое и выдавливало из глаз слезы точно так же, как из пор кожи выдавливаются капельки пота.
— Я ужасно волнуюсь за Джонни, — заявила Илона, — ведь кроме него, у меня никого нет.
И я сразу же проникся сочувствием к этой молодой женщине. Но не потому, что она должна была стать моей клиенткой, или потому, что она, похоже, попала в большую беду. Нет, меня потряс ее голос, когда она сказала «никого нет».
Даже не сами слова, а тон, которым они была произнесены. Голос ее дрогнул, и в нем послышалась настоящая боль, которую Илона попыталась скрыть, но безуспешно. И я понял, что у нее и вправду никого на свете больше нет.
До встречи с Джонни Илона Кэбот была Илоной Грин. Она жила одиноко, снимала недорогой дом на Робард-стрит и экономила на всем. Работала Илона секретаршей страховой компании «Грэндон» на Хилл-стрит. Обычно после работы она обедала в кафетерии Хансенов. В ту субботу, десять дней назад, она, как всегда, обедала там. И вдруг к ней за столик подсел Джонни Кэбот. Они разговорились, потом пошли в кино и договорились встретиться на другой день. Через три дня после знакомства Джонни сделал Илоне предложение, они сдали анализ крови и поженились в пятницу, четыре дня назад.
Вчера ее муж ушел из дому после обеда, около семи часов вечера, и не вернулся. Он сказал Илоне, что работает коммивояжером в компании Уибли, производящей посуду. Но сейчас он в отпуске. Где находится эта компания, Илона не знала.
— А когда молочник оставляет вам молоко? — поинтересовался я.
— Он приезжает каждое утро около пяти и оставляет бутылку на моем крыльце. Где-то между пятью и четвертью шестого.
— Понятно. А когда вы взяли ее с крыльца?
— Около шести.
— Значит, если кто-то бросил яд в ваше молоко, это было сделано между пятью и шестью часами утра. — Илона кивнула, и я продолжил: — А где был мистер Кэбот, когда вас чуть было не сбила машина?
— Он ушел гулять. Это было воскресенье.
— Понятно.
Ей совсем не казалось странным, что оба раза, когда ее хотели убить, ее муж отсутствовал. Так что я не стал об этом говорить, а попросил Илону описать своего мужа.
Глаза ее прояснились, а губы тронула улыбка. Илона вся засветилась, да что там засветилась, она прямо-таки засияла. Судя по ее рассказу, ее муж представлял собой нечто среднее между греческим богом и древнеримским атлетом. Поэтому я спросил, нет ли у нее с собой фотографии Джонни. Оказалось, что она носит его фотографию в кошельке.
Джонни Кэбот и вправду был похож на древнеримского атлета. На фотографии он лежал в плавках на пляже, опершись на локти; мускулистое тело, покрытое ровным загаром, блестело под лучами солнца. Черты его лица были резкими, но довольно приятными. Джонни оказался отлично сложенным красавцем лет тридцати. Правда, у него было довольно злое лицо, а в темных глазах под густыми бровями застыло не то сердитое, не то презрительное выражение. Если бы можно было перенестись на две тысячи лет назад и облачить Джонни в другие одежды, то его легко можно было бы принять за гладиатора, лежащего на арене цирка и с презрением взирающего на человека, занесшего над ним свой трезубец. Джонни действительно был писаным красавцем. И это меня очень удивило — они с Илоной никак не подходили друг другу.
Илона дала мне свой адрес и номер телефона. И через пару минут я уже был нанят. За минимальную оплату я взялся выяснить, где находится благоверный Илоны Кэбот, если он, конечно, еще жив. И еще я должен был узнать, кто пытался убить Кэботов, вернее, саму Илону, поскольку я подозревал, что яд предназначался персонально ей. Я посоветовал молодой женщине временно сменить местожительство. Однако она отказалась, заявив, что муж может в любую минуту вернуться домой или попытаться связаться с ней, и будет нехорошо, если он ее не застанет. Я велел ей не открывать дверь, не спросив, кто за ней находится, и предупредил, что позвоню или зайду к ней позже. Илона ответила, что будет ждать меня, и ушла.
После того как дверь за ней закрылась, я взял трубку и набрал номер полицейского управления. Но не успел я закончить разговор с сержантом Прентиссом из отдела по розыску пропавших, как дверь моего офиса отворилась, и в комнату вошел следующий посетитель. Не глядя на него, я продолжал разговаривать с сержантом. На прощанье я попросил его тут же сообщить мне, если окажется, что тело Джонни Кэбота находится в морге. Уже кладя трубку, я взглянул на вошедшую — ибо это была женщина, — и трубка выпала у меня из рук.
Вот кто идеально подходил гладиатору Джонни Кэботу. Или даже самому Цезарю. Или, скажем, мне. Может быть, эта женщина показалась мне столь роскошной на фоне бесцветной и невзрачной Илоны, покинувшей мой кабинет всего пятнадцать минут назад. Но у этой дамочки в изобилии имелось все то, что отсутствовало у Илоны.
Глава 2
Вошедшая обладала ослепительно яркой внешностью: у нее были красные, цвета пожарной машины, волосы, что вполне соответствовало ее огненному темпераменту. В этой женщине было пять футов и пять дюймов сплошного горячего материала! Она обеими руками оперлась о мой стол и сильно наклонилась вперед, и в разрезе ее белой блузки передо мной предстало поистине роскошное зрелище.
— Надеюсь, вы сможете мне помочь, — сказала она.
На меня смотрели огромные голубые глаза. Я обратил внимание на рот, к которому лучше всего подходило определение «спелый и сочный». Иными словами и не скажешь.
Задыхаясь, но, как я не преминул заметить, очень искусно задыхаясь, она продолжала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
— Тогда я подумала... ну, что это просто случайность.
— Но теперь вы так не думаете, — подсказал я.
— Нет, не думаю. — Она показала на бутылку, стоявшую у меня на столе. — Я взяла эту бутылку сегодня утром со своего крыльца и до завтрака дала немного молока Дуки — моей кошечке. Так вот, она умерла прямо на месте.
Не дотрагиваясь до бутылки, я снял крышку и понюхал молоко. Я не специалист по ядам, но для того чтобы определить, что в молоко добавили цианистого калия, специалистом быть не надо. Запах был слабый, но это был запах персиковых косточек.
— Цианистый калий, — определил я. — Я в этом уверен. Значит, женщина все-таки обратилась по адресу.
Я стал расспрашивать ее о столь внезапно пропавшем муже. И как это ни странно, она почти ничего не могла о нем сказать. Она познакомилась с Джонни Кэботом, как выяснилось из ее слов, семнадцатого числа этого месяца, в субботу. Ровно десять дней назад.
— Вы хотите сказать, — спросил я с удивлением, — что были знакомы со своим будущим мужем всего шесть дней?
Илона кивнула.
— Все это произошло... так неожиданно. — Из ее глаз выкатились еще две сверкающие слезинки. Но невзрачное личико и тут не изменило своего выражения.
У меня сложилось такое впечатление, что в ее голове нарастало какое-то напряжение, которое и выдавливало из глаз слезы точно так же, как из пор кожи выдавливаются капельки пота.
— Я ужасно волнуюсь за Джонни, — заявила Илона, — ведь кроме него, у меня никого нет.
И я сразу же проникся сочувствием к этой молодой женщине. Но не потому, что она должна была стать моей клиенткой, или потому, что она, похоже, попала в большую беду. Нет, меня потряс ее голос, когда она сказала «никого нет».
Даже не сами слова, а тон, которым они была произнесены. Голос ее дрогнул, и в нем послышалась настоящая боль, которую Илона попыталась скрыть, но безуспешно. И я понял, что у нее и вправду никого на свете больше нет.
До встречи с Джонни Илона Кэбот была Илоной Грин. Она жила одиноко, снимала недорогой дом на Робард-стрит и экономила на всем. Работала Илона секретаршей страховой компании «Грэндон» на Хилл-стрит. Обычно после работы она обедала в кафетерии Хансенов. В ту субботу, десять дней назад, она, как всегда, обедала там. И вдруг к ней за столик подсел Джонни Кэбот. Они разговорились, потом пошли в кино и договорились встретиться на другой день. Через три дня после знакомства Джонни сделал Илоне предложение, они сдали анализ крови и поженились в пятницу, четыре дня назад.
Вчера ее муж ушел из дому после обеда, около семи часов вечера, и не вернулся. Он сказал Илоне, что работает коммивояжером в компании Уибли, производящей посуду. Но сейчас он в отпуске. Где находится эта компания, Илона не знала.
— А когда молочник оставляет вам молоко? — поинтересовался я.
— Он приезжает каждое утро около пяти и оставляет бутылку на моем крыльце. Где-то между пятью и четвертью шестого.
— Понятно. А когда вы взяли ее с крыльца?
— Около шести.
— Значит, если кто-то бросил яд в ваше молоко, это было сделано между пятью и шестью часами утра. — Илона кивнула, и я продолжил: — А где был мистер Кэбот, когда вас чуть было не сбила машина?
— Он ушел гулять. Это было воскресенье.
— Понятно.
Ей совсем не казалось странным, что оба раза, когда ее хотели убить, ее муж отсутствовал. Так что я не стал об этом говорить, а попросил Илону описать своего мужа.
Глаза ее прояснились, а губы тронула улыбка. Илона вся засветилась, да что там засветилась, она прямо-таки засияла. Судя по ее рассказу, ее муж представлял собой нечто среднее между греческим богом и древнеримским атлетом. Поэтому я спросил, нет ли у нее с собой фотографии Джонни. Оказалось, что она носит его фотографию в кошельке.
Джонни Кэбот и вправду был похож на древнеримского атлета. На фотографии он лежал в плавках на пляже, опершись на локти; мускулистое тело, покрытое ровным загаром, блестело под лучами солнца. Черты его лица были резкими, но довольно приятными. Джонни оказался отлично сложенным красавцем лет тридцати. Правда, у него было довольно злое лицо, а в темных глазах под густыми бровями застыло не то сердитое, не то презрительное выражение. Если бы можно было перенестись на две тысячи лет назад и облачить Джонни в другие одежды, то его легко можно было бы принять за гладиатора, лежащего на арене цирка и с презрением взирающего на человека, занесшего над ним свой трезубец. Джонни действительно был писаным красавцем. И это меня очень удивило — они с Илоной никак не подходили друг другу.
Илона дала мне свой адрес и номер телефона. И через пару минут я уже был нанят. За минимальную оплату я взялся выяснить, где находится благоверный Илоны Кэбот, если он, конечно, еще жив. И еще я должен был узнать, кто пытался убить Кэботов, вернее, саму Илону, поскольку я подозревал, что яд предназначался персонально ей. Я посоветовал молодой женщине временно сменить местожительство. Однако она отказалась, заявив, что муж может в любую минуту вернуться домой или попытаться связаться с ней, и будет нехорошо, если он ее не застанет. Я велел ей не открывать дверь, не спросив, кто за ней находится, и предупредил, что позвоню или зайду к ней позже. Илона ответила, что будет ждать меня, и ушла.
После того как дверь за ней закрылась, я взял трубку и набрал номер полицейского управления. Но не успел я закончить разговор с сержантом Прентиссом из отдела по розыску пропавших, как дверь моего офиса отворилась, и в комнату вошел следующий посетитель. Не глядя на него, я продолжал разговаривать с сержантом. На прощанье я попросил его тут же сообщить мне, если окажется, что тело Джонни Кэбота находится в морге. Уже кладя трубку, я взглянул на вошедшую — ибо это была женщина, — и трубка выпала у меня из рук.
Вот кто идеально подходил гладиатору Джонни Кэботу. Или даже самому Цезарю. Или, скажем, мне. Может быть, эта женщина показалась мне столь роскошной на фоне бесцветной и невзрачной Илоны, покинувшей мой кабинет всего пятнадцать минут назад. Но у этой дамочки в изобилии имелось все то, что отсутствовало у Илоны.
Глава 2
Вошедшая обладала ослепительно яркой внешностью: у нее были красные, цвета пожарной машины, волосы, что вполне соответствовало ее огненному темпераменту. В этой женщине было пять футов и пять дюймов сплошного горячего материала! Она обеими руками оперлась о мой стол и сильно наклонилась вперед, и в разрезе ее белой блузки передо мной предстало поистине роскошное зрелище.
— Надеюсь, вы сможете мне помочь, — сказала она.
На меня смотрели огромные голубые глаза. Я обратил внимание на рот, к которому лучше всего подходило определение «спелый и сочный». Иными словами и не скажешь.
Задыхаясь, но, как я не преминул заметить, очень искусно задыхаясь, она продолжала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50