Он воспитал в его приемном сыне Дхондопукт-Нанаже эту ненависть…
— Не слышал о таком…
— Вы, европейцы, называли его Нана-Саибом .
— Этого знаю. Горе-герой великого восстания тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года, инициатор резни в Канпуре…
— Совершенно верно. Синтез сделал Нана своим инструментом и тайно руководил восстанием.
— Будь по-твоему. Но это же дела давно минувших дней, современников они не интересуют, амнистия была давно. Кроме того, надо еще доказать… Тебе-то что за дело?
— Не важно. Знай только, что Синтез был злым гением моей семьи, из-за него хищники сожрали труп моего отца, а я потерял свою касту, стал парией . Однако хватит. Тебе известна часть моего секрета, мне — твоего. Мы квиты и должны жить разумно, в добром согласии, не стараясь навредить друг другу. А скажешь хоть слово Саибу (хозяину), сразу же умрешь — ведь у меня здесь сообщники, и ты их не знаешь. За работу!
Вот в какую странную историю я влип. Зачем? Убей Бог, не знаю. Этот загадочный юноша, имени которого я даже не спросил, говорил, как человек цивилизованный, а ненавидел, как дикарь. Мне казалось, такой способен совершить преступление. Должно быть, выжидает удобного случая, чтоб избавиться от господина Синтеза и завладеть девушкой. Это будет нелегко — старика хорошо охраняют. Видимо, инстинкт подсказывает ему, что следует остерегаться.
Что прикажете делать мне в подобных обстоятельствах? Все рассказать Саибу, как они его тут окрестили? Тогда пришлось бы ему выложить, что я специально послан Центром. Вряд ли господину Синтезу это может понравиться. К тому же мой коллега, наверное, убьет меня, что не входит в мои планы. Не лучше ли промолчать? Надо, чтоб и овцы были целы, и волки сыты. Буду тайком радеть о безопасности старца, а самому, во всяком случае внешне, следует оставаться пассивным сообщником моего незнакомца хотя бы для того, чтобы вовремя расстроить его замыслы.
Я лично вовсе не симпатизирую господину Синтезу и в других обстоятельствах не стал бы вмешиваться. Но меня заинтересовал его опыт, и я хотел бы узнать, чем все закончится. Это мой профессиональный долг.
Таким умозаключением, свидетельствующим не столько о человеколюбии автора, сколько о наличии у него философской жилки, агент номер 32 завершил свой рапорт. Аккуратно сложил тонкие листки бумаги для прокладки гравюр, исписанные микроскопическим почерком, обмотал их вокруг карандашного грифеля и все вместе вставил в завинчивающийся футлярчик, который спрятал за подкладку робы.
ГЛАВА 7
Предписание. — Ужас зоолога при чтении этой бумаги. — Предстоящее погружение на пятъ-шестъ километров под воду. — Юный господин Артур не в восторге от перспективы отправиться в такую даль на поиски bathybius hceckelii . — «Морской крот». — Аппарат глубоководного зондирования. — Тибоды. — Возле «Лота» и «Подводника». — Шестикилометровый стальной трос. — Господин Синтез промыл свои сосуды. — Последние приготовления подводной экспедиции. — Запертые в металлической капсуле. — Спуск. — Море освещено электрическим светом. — Разговор на глубине пяти тысяч двухсот метров .
Несмотря на затворническую жизнь господина Синтеза, его прекрасно составленные планы воплощались в жизнь как по мановению волшебной палочки. Приказы отличались такой четкостью, прорабы проявляли такую смекалку, а рабочие трудились так рьяно и сноровисто, что подготовительный период пролетел очень быстро.
Чудо-лаборатория, воздвигнутая на атолле и снабженная всеми пристройками и службами, а также разнообразнейшей аппаратурой, была готова к тому, чтобы в ее стенах воплотилось Великое Дело господина Синтеза. Но пока тут еще царит покой. Электродинамическая машина накрыта большим брезентом, под сводом купола, причудливо сплетясь, застыли неподвижные трубки, а солнце ослепительно сверкает на витраже. Печи и реторты, котлы и жаровни ждут появления таинственной субстанции, чья формула известна только Мэтру. По всему видно, что все эти многочисленные приспособления готовы вступить в действие — и гигантская машина тотчас же придет в движение по первому слову старого ученого.
Невзирая на пугающие прогнозы Роже-Адамса относительно состояния здоровья господина Синтеза, ничто, казалось, не изменилось в замыслах старика. Даже капитан Кристиан, навещавший его два-три раза в день, имел вид как никогда веселый. Зная преданность капитана хозяину, оставалось предполагать, что или мрачные предсказания зоолога не оправдались, или он ошибся в диагнозе. Иначе бы лицо капитана день ото дня не светилось бы все большей радостью.
Наконец утром, ровно через месяц после начала монтажа лаборатории, господин Роже-Адамс, хранивший все время выражение меланхолии и озабоченности, ворвался с искаженным лицом в каюту своего коллеги. Алексис Фармак в марокканской одежде возлежал на койке рядом с открытым иллюминатором и наслаждался дуновениями морского ветерка.
— Господи! Что с вами? Что случилось? На борту пожар? Нет, вы заболели! Вы желты, как айва… У вас что, печень пошаливает? Уже целый месяц вас как подменили… Надо подлечиться, дорогуша.
Зоолог пропустил мимо ушей весь этот словесный поток и сокрушенно ответил:
— Нет, хуже!
— Как, хуже пожара?.. Хуже желтухи?..
— Посудите сами, вот предписание… Прочтите эту распроклятую бумажонку, которую наш с вами господин — черт бы его побрал! — соизволил прислать мне со слугой.
И зоолог протянул своему коллеге маленький листок плотной бумаги, на котором были написаны острым почерком, похожим на почерк древних алхимиков, несколько слов.
— Ты смотри, автограф хозяина! — обрадовался химик.
— Можно подумать, сам Вельзевул начертал! — скорбно молвил зоолог.
— Но это же так интересно!
— Вам хорошо говорить!
— Я лично завидую, что вам посчастливится выполнить этот так кратко сформулированный приказ: «Господину Роже-Адамсу предписывается ровно в два часа пополудни занять свое место в „Морском кроте“. Предстоит погружение на глубину пять-шесть тысяч метров под воду, где должен водиться bathybius haeckelii. „Морской крот“ будет оборудован электрическими лампами и микроскопами». Подпись. Ничего не скажешь, — написано точно и ясно.
— Это приводит меня в отчаяние!
— Да что вы?! Так расстраиваться из-за увлекательнейшей морской прогулки? Ведь на глубине пяти-шести километров под водой через иллюминатор «Морского крота» вы увидите столько чудес! Вы достигнете той глубины, на которую еще не спускался ни один живой человек!
— Я достигну ее не живым, а мертвым!..
— Но ведь шеф же отправится вместе с вами! Неужели вы думаете, что он дорожит своей шкурой меньше вашего? Повторяю, вам повезло, я завидую…
— Благодарю вас, вы очень добры!
— С таким человеком, как наш хозяин, я пошел бы к черту на рога и глазом не моргнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
— Не слышал о таком…
— Вы, европейцы, называли его Нана-Саибом .
— Этого знаю. Горе-герой великого восстания тысяча восемьсот пятьдесят седьмого года, инициатор резни в Канпуре…
— Совершенно верно. Синтез сделал Нана своим инструментом и тайно руководил восстанием.
— Будь по-твоему. Но это же дела давно минувших дней, современников они не интересуют, амнистия была давно. Кроме того, надо еще доказать… Тебе-то что за дело?
— Не важно. Знай только, что Синтез был злым гением моей семьи, из-за него хищники сожрали труп моего отца, а я потерял свою касту, стал парией . Однако хватит. Тебе известна часть моего секрета, мне — твоего. Мы квиты и должны жить разумно, в добром согласии, не стараясь навредить друг другу. А скажешь хоть слово Саибу (хозяину), сразу же умрешь — ведь у меня здесь сообщники, и ты их не знаешь. За работу!
Вот в какую странную историю я влип. Зачем? Убей Бог, не знаю. Этот загадочный юноша, имени которого я даже не спросил, говорил, как человек цивилизованный, а ненавидел, как дикарь. Мне казалось, такой способен совершить преступление. Должно быть, выжидает удобного случая, чтоб избавиться от господина Синтеза и завладеть девушкой. Это будет нелегко — старика хорошо охраняют. Видимо, инстинкт подсказывает ему, что следует остерегаться.
Что прикажете делать мне в подобных обстоятельствах? Все рассказать Саибу, как они его тут окрестили? Тогда пришлось бы ему выложить, что я специально послан Центром. Вряд ли господину Синтезу это может понравиться. К тому же мой коллега, наверное, убьет меня, что не входит в мои планы. Не лучше ли промолчать? Надо, чтоб и овцы были целы, и волки сыты. Буду тайком радеть о безопасности старца, а самому, во всяком случае внешне, следует оставаться пассивным сообщником моего незнакомца хотя бы для того, чтобы вовремя расстроить его замыслы.
Я лично вовсе не симпатизирую господину Синтезу и в других обстоятельствах не стал бы вмешиваться. Но меня заинтересовал его опыт, и я хотел бы узнать, чем все закончится. Это мой профессиональный долг.
Таким умозаключением, свидетельствующим не столько о человеколюбии автора, сколько о наличии у него философской жилки, агент номер 32 завершил свой рапорт. Аккуратно сложил тонкие листки бумаги для прокладки гравюр, исписанные микроскопическим почерком, обмотал их вокруг карандашного грифеля и все вместе вставил в завинчивающийся футлярчик, который спрятал за подкладку робы.
ГЛАВА 7
Предписание. — Ужас зоолога при чтении этой бумаги. — Предстоящее погружение на пятъ-шестъ километров под воду. — Юный господин Артур не в восторге от перспективы отправиться в такую даль на поиски bathybius hceckelii . — «Морской крот». — Аппарат глубоководного зондирования. — Тибоды. — Возле «Лота» и «Подводника». — Шестикилометровый стальной трос. — Господин Синтез промыл свои сосуды. — Последние приготовления подводной экспедиции. — Запертые в металлической капсуле. — Спуск. — Море освещено электрическим светом. — Разговор на глубине пяти тысяч двухсот метров .
Несмотря на затворническую жизнь господина Синтеза, его прекрасно составленные планы воплощались в жизнь как по мановению волшебной палочки. Приказы отличались такой четкостью, прорабы проявляли такую смекалку, а рабочие трудились так рьяно и сноровисто, что подготовительный период пролетел очень быстро.
Чудо-лаборатория, воздвигнутая на атолле и снабженная всеми пристройками и службами, а также разнообразнейшей аппаратурой, была готова к тому, чтобы в ее стенах воплотилось Великое Дело господина Синтеза. Но пока тут еще царит покой. Электродинамическая машина накрыта большим брезентом, под сводом купола, причудливо сплетясь, застыли неподвижные трубки, а солнце ослепительно сверкает на витраже. Печи и реторты, котлы и жаровни ждут появления таинственной субстанции, чья формула известна только Мэтру. По всему видно, что все эти многочисленные приспособления готовы вступить в действие — и гигантская машина тотчас же придет в движение по первому слову старого ученого.
Невзирая на пугающие прогнозы Роже-Адамса относительно состояния здоровья господина Синтеза, ничто, казалось, не изменилось в замыслах старика. Даже капитан Кристиан, навещавший его два-три раза в день, имел вид как никогда веселый. Зная преданность капитана хозяину, оставалось предполагать, что или мрачные предсказания зоолога не оправдались, или он ошибся в диагнозе. Иначе бы лицо капитана день ото дня не светилось бы все большей радостью.
Наконец утром, ровно через месяц после начала монтажа лаборатории, господин Роже-Адамс, хранивший все время выражение меланхолии и озабоченности, ворвался с искаженным лицом в каюту своего коллеги. Алексис Фармак в марокканской одежде возлежал на койке рядом с открытым иллюминатором и наслаждался дуновениями морского ветерка.
— Господи! Что с вами? Что случилось? На борту пожар? Нет, вы заболели! Вы желты, как айва… У вас что, печень пошаливает? Уже целый месяц вас как подменили… Надо подлечиться, дорогуша.
Зоолог пропустил мимо ушей весь этот словесный поток и сокрушенно ответил:
— Нет, хуже!
— Как, хуже пожара?.. Хуже желтухи?..
— Посудите сами, вот предписание… Прочтите эту распроклятую бумажонку, которую наш с вами господин — черт бы его побрал! — соизволил прислать мне со слугой.
И зоолог протянул своему коллеге маленький листок плотной бумаги, на котором были написаны острым почерком, похожим на почерк древних алхимиков, несколько слов.
— Ты смотри, автограф хозяина! — обрадовался химик.
— Можно подумать, сам Вельзевул начертал! — скорбно молвил зоолог.
— Но это же так интересно!
— Вам хорошо говорить!
— Я лично завидую, что вам посчастливится выполнить этот так кратко сформулированный приказ: «Господину Роже-Адамсу предписывается ровно в два часа пополудни занять свое место в „Морском кроте“. Предстоит погружение на глубину пять-шесть тысяч метров под воду, где должен водиться bathybius haeckelii. „Морской крот“ будет оборудован электрическими лампами и микроскопами». Подпись. Ничего не скажешь, — написано точно и ясно.
— Это приводит меня в отчаяние!
— Да что вы?! Так расстраиваться из-за увлекательнейшей морской прогулки? Ведь на глубине пяти-шести километров под водой через иллюминатор «Морского крота» вы увидите столько чудес! Вы достигнете той глубины, на которую еще не спускался ни один живой человек!
— Я достигну ее не живым, а мертвым!..
— Но ведь шеф же отправится вместе с вами! Неужели вы думаете, что он дорожит своей шкурой меньше вашего? Повторяю, вам повезло, я завидую…
— Благодарю вас, вы очень добры!
— С таким человеком, как наш хозяин, я пошел бы к черту на рога и глазом не моргнув.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106