Как это глупо, ведь вы-то в это не верили, вы взламывали мои коды и читали, словно я недостойна уважения. Словно я – пустое место.
Я пустое место для вас? Вы видите во мне пустое место?
А сами-то вы кто? Теперь вам стоит об этом подумать, теперь, когда мы поменялись местами. Я прочла ваши записи. Я знаю, что вы сделали, о чем вы думаете, знаю, как вы меня постоянно обманывали. И как чувствуешь себя, если кто-то узнал все ваши лживые тайны?
Вы когда-нибудь думали, как я себя чувствую? Получается, что каждый раз, когда вы говорили, что я умна, что прекрасно учусь, усердно тружусь, у меня за спиной вы говорили, что я «не оправдываю надежд», что «я занимаюсь хуже своих возможностей»? Что я проявляю «признаки незрелости»? Что мои оперы «отвратительны и банальны»? И спасибо тебе, Шампань, за лишние деньги. Ты позволила мне считать себя богатой, в то время как на самом деле я успевала ненамного лучше Катрины, которой всего девять лет!
Вы убеждали меня, что я – альфа, хотя на самом деле в ваших глазах я – омега. Я беспокоила вас больше всех. Именно меня вам было жаль. Бедняжка Пенни!
И это правда? Может, мне следует лечь и умереть? Вы хоть представляете, как безобразно вы предали меня? Вы, две мерзкие чертовы суки!
Вашти, давай поговорим о моей «психической нестабильности». Я самовлюбленная, так ведь? Я склонна к «магическому мышлению» и к «самовнушаемому чувству превосходства»? Я – «растущая проблема»? Ты и половины не знаешь.
Ты написала, что сомневаешься, есть ли у меня вообще «хоть какие-то чувства». Просто великолепно! Ну конечно, я ведь просто каменная глыба. Я ничего не чувствую, значит, ты можешь делать со мной что угодно, разницы никакой. Это и есть образец твоего глубокого анализа? И ты в это веришь? Тогда почему же мне так больно? Тебе никогда не приходило в голову, что в глубине души я могу чувствовать куда острее, чем ты, тупой кусок дерьма?
Я невероятно самоуверенна, да? Настолько самоуверенна, что еще час назад воображала, что мне нечего терять. Теперь-то я знаю, что очень сильно ошибалась: у меня ничего никогда и не было. Все потеряно, совсем все. Ты можешь это объяснить? Можешь объяснить, зачем ты это со мной сделала? Возможно, я и не человек, но я-то всегда считала, что ты относишься ко мне с уважением.
Как ты могла?
Я всегда тебя поддерживала. Я любила тебя. Прошлой весной, когда ты решила ужесточить правила, Бриджит и Слаун для смеха называли вас не ВШ, а «Виши», но я сказала, что им лучше этого не делать, а то я все расскажу мамам. Но они абсолютно правы, ты и есть Виши – вы обе настоящие нацистки, Вашти за главного, а Шампань «только выполняет приказы».
«Мы находимся в состоянии войны с Черной напастью», поэтому тебе нужны были послушные солдаты.
Ты заставила Пандору разместить во Внутреннем мире различные послания, действующие на подсознание.
Ты заставляла нас принимать лекарства, меняющие настроение, заверяя, что это иммуногены.
Ты давала нам пилюли, подавляющие половое влечение, а потом говорила, что у нас деформированная психика. И никаких отвлечений от занятий. Пусть даже я не смогу рожать детей, разве у меня нет права почувствовать себя женщиной? Неужели чума стоит того, чтобы лишать меня и этого?
Я не лабораторная крыса. Будь ты проклята за свою наглость!
Вашти!
Ты больше не можешь лгать.
Ты не можешь больше управлять мной с помощью лекарств.
Ты не можешь управлять мной с помощью денег.
Ты не можешь управлять мной через любовь.
Ты не можешь больше переделывать меня.
Ты не можешь убить мою свободную волю.
Ты никогда по-настоящему мной не интересовалась.
Ты лишь делала вид.
Шампань!
Раньше я так уютно чувствовала себя в твоих объятиях.
Я чувствовала себя любимой.
Я так ценила то время, когда мы могли вместе с тобой рисовать.
Я любила пускать с тобой мыльные пузыри.
Заплетать твои косы.
Я называла тебя мамой.
А ты все знала.
Ты ничего не предпринимала.
Ты не предотвратила все это.
Так послушайте внимательно, мерзкие задницы. У меня есть кое-что, чего нет у вас. Оно яростно бьется в моей в груди. Если бы вы это увидели, вы бы засохли от зависти. Вы ничего не знаете о любви, а ваша ненависть вернется к вам и отомстит. И это справедливо. А если все, сказанное мной, вам по барабану, знайте, следующее заклятие, которое я наложу, заставит вас кричать.
Все, что вы со мной сделали, имеет свою цену, и вы ее заплатите.
ПАНДОРА
Я нахожусь в пятистах милях от островов Зеленого Мыса, когда Маласи воскресает из мертвых. Без всякого предупреждения его голограмма беззвучно возникает в воздухе, я подпрыгиваю от неожиданности и ударяюсь коленями о консоль. По дикому взгляду его серых глаз понятно, что он потрясен до глубины души, он на взводе, я вижу флажок готовности к сражению и флажок готовности убегать.
– Смени флажки, – говорю я ему.
Он легко может переходить от возбуждения к полному покою, но он не хочет, поскольку это не в его характере. Маласи яростно трясет головой, тяжело вздыхает, поправляет рукой волосы и смотрит на меня.
– Кто-то отключил меня.
– Ты знаешь, кто?
– Панди. это была очень хитрая ловушка. Очень напоминает те, что выставлял против меня Меркуцио. Почерк другой, но уровень сложности один.
– Это Хэллоуин?
– Сигнал идет из Мичигана. Так что, если это не Фантазия, а я не думаю, что это она, что остается?
Я тоже не думаю, что это Фантазия, в голове у меня складывается вся картинка. Хэллоуин хочет оскорбить Вашти, но в присутствии Маласи это невозможно, поэтому сначала Хэллоуин убирает его, будто ранит охранника, чтобы попасть в банк. Я делюсь своими мыслями с Маласи, он со мной соглашается.
– Он отключил Пейса за три секунды, словно перерезал провода сигнализации. Подобные действия я считаю оскорбительными.
– Значит, он сумел обидеть нас обоих. Как считаешь, он пытался тебя уничтожить или просто хотел убрать с дороги на время?
– Я бы не стал гадать. И то и другое отвратительно.
– Да, отвратительно, – соглашаюсь я. – Особенно если принять во внимание, что у вас с ним были неплохие отношения.
– Даже очень хорошие, лучше, чем ты думаешь, – говорит он.
– Что ты имеешь в виду?
На его лице появляется виноватое выражение, и он говорит, что это хорошо, что я сижу.
– У меня давняя договоренность с Хэллоуином. Я работаю на него. Но теперь я с ним порываю: он только что уничтожил во мне последнюю к нему привязанность.
– Ты работаешь на меня, – возражаю я.
– Нет, я работаю с тобой. Но работаю на него.
– Значит, ты меня обманывал?
– Да, – скорбно признается он. – Помнишь, семнадцать лет тому назад? Когда ты только начала за ним следить?
Конечно помню. В тот первый год свободы Хэллоуин пытался убить себя. Не сам, но результат был бы тот же. Он отправился в Пенсильванию, чтобы восстановить смертельную игрушку, сложное роликовое устройство под названием «Критический момент».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Я пустое место для вас? Вы видите во мне пустое место?
А сами-то вы кто? Теперь вам стоит об этом подумать, теперь, когда мы поменялись местами. Я прочла ваши записи. Я знаю, что вы сделали, о чем вы думаете, знаю, как вы меня постоянно обманывали. И как чувствуешь себя, если кто-то узнал все ваши лживые тайны?
Вы когда-нибудь думали, как я себя чувствую? Получается, что каждый раз, когда вы говорили, что я умна, что прекрасно учусь, усердно тружусь, у меня за спиной вы говорили, что я «не оправдываю надежд», что «я занимаюсь хуже своих возможностей»? Что я проявляю «признаки незрелости»? Что мои оперы «отвратительны и банальны»? И спасибо тебе, Шампань, за лишние деньги. Ты позволила мне считать себя богатой, в то время как на самом деле я успевала ненамного лучше Катрины, которой всего девять лет!
Вы убеждали меня, что я – альфа, хотя на самом деле в ваших глазах я – омега. Я беспокоила вас больше всех. Именно меня вам было жаль. Бедняжка Пенни!
И это правда? Может, мне следует лечь и умереть? Вы хоть представляете, как безобразно вы предали меня? Вы, две мерзкие чертовы суки!
Вашти, давай поговорим о моей «психической нестабильности». Я самовлюбленная, так ведь? Я склонна к «магическому мышлению» и к «самовнушаемому чувству превосходства»? Я – «растущая проблема»? Ты и половины не знаешь.
Ты написала, что сомневаешься, есть ли у меня вообще «хоть какие-то чувства». Просто великолепно! Ну конечно, я ведь просто каменная глыба. Я ничего не чувствую, значит, ты можешь делать со мной что угодно, разницы никакой. Это и есть образец твоего глубокого анализа? И ты в это веришь? Тогда почему же мне так больно? Тебе никогда не приходило в голову, что в глубине души я могу чувствовать куда острее, чем ты, тупой кусок дерьма?
Я невероятно самоуверенна, да? Настолько самоуверенна, что еще час назад воображала, что мне нечего терять. Теперь-то я знаю, что очень сильно ошибалась: у меня ничего никогда и не было. Все потеряно, совсем все. Ты можешь это объяснить? Можешь объяснить, зачем ты это со мной сделала? Возможно, я и не человек, но я-то всегда считала, что ты относишься ко мне с уважением.
Как ты могла?
Я всегда тебя поддерживала. Я любила тебя. Прошлой весной, когда ты решила ужесточить правила, Бриджит и Слаун для смеха называли вас не ВШ, а «Виши», но я сказала, что им лучше этого не делать, а то я все расскажу мамам. Но они абсолютно правы, ты и есть Виши – вы обе настоящие нацистки, Вашти за главного, а Шампань «только выполняет приказы».
«Мы находимся в состоянии войны с Черной напастью», поэтому тебе нужны были послушные солдаты.
Ты заставила Пандору разместить во Внутреннем мире различные послания, действующие на подсознание.
Ты заставляла нас принимать лекарства, меняющие настроение, заверяя, что это иммуногены.
Ты давала нам пилюли, подавляющие половое влечение, а потом говорила, что у нас деформированная психика. И никаких отвлечений от занятий. Пусть даже я не смогу рожать детей, разве у меня нет права почувствовать себя женщиной? Неужели чума стоит того, чтобы лишать меня и этого?
Я не лабораторная крыса. Будь ты проклята за свою наглость!
Вашти!
Ты больше не можешь лгать.
Ты не можешь больше управлять мной с помощью лекарств.
Ты не можешь управлять мной с помощью денег.
Ты не можешь управлять мной через любовь.
Ты не можешь больше переделывать меня.
Ты не можешь убить мою свободную волю.
Ты никогда по-настоящему мной не интересовалась.
Ты лишь делала вид.
Шампань!
Раньше я так уютно чувствовала себя в твоих объятиях.
Я чувствовала себя любимой.
Я так ценила то время, когда мы могли вместе с тобой рисовать.
Я любила пускать с тобой мыльные пузыри.
Заплетать твои косы.
Я называла тебя мамой.
А ты все знала.
Ты ничего не предпринимала.
Ты не предотвратила все это.
Так послушайте внимательно, мерзкие задницы. У меня есть кое-что, чего нет у вас. Оно яростно бьется в моей в груди. Если бы вы это увидели, вы бы засохли от зависти. Вы ничего не знаете о любви, а ваша ненависть вернется к вам и отомстит. И это справедливо. А если все, сказанное мной, вам по барабану, знайте, следующее заклятие, которое я наложу, заставит вас кричать.
Все, что вы со мной сделали, имеет свою цену, и вы ее заплатите.
ПАНДОРА
Я нахожусь в пятистах милях от островов Зеленого Мыса, когда Маласи воскресает из мертвых. Без всякого предупреждения его голограмма беззвучно возникает в воздухе, я подпрыгиваю от неожиданности и ударяюсь коленями о консоль. По дикому взгляду его серых глаз понятно, что он потрясен до глубины души, он на взводе, я вижу флажок готовности к сражению и флажок готовности убегать.
– Смени флажки, – говорю я ему.
Он легко может переходить от возбуждения к полному покою, но он не хочет, поскольку это не в его характере. Маласи яростно трясет головой, тяжело вздыхает, поправляет рукой волосы и смотрит на меня.
– Кто-то отключил меня.
– Ты знаешь, кто?
– Панди. это была очень хитрая ловушка. Очень напоминает те, что выставлял против меня Меркуцио. Почерк другой, но уровень сложности один.
– Это Хэллоуин?
– Сигнал идет из Мичигана. Так что, если это не Фантазия, а я не думаю, что это она, что остается?
Я тоже не думаю, что это Фантазия, в голове у меня складывается вся картинка. Хэллоуин хочет оскорбить Вашти, но в присутствии Маласи это невозможно, поэтому сначала Хэллоуин убирает его, будто ранит охранника, чтобы попасть в банк. Я делюсь своими мыслями с Маласи, он со мной соглашается.
– Он отключил Пейса за три секунды, словно перерезал провода сигнализации. Подобные действия я считаю оскорбительными.
– Значит, он сумел обидеть нас обоих. Как считаешь, он пытался тебя уничтожить или просто хотел убрать с дороги на время?
– Я бы не стал гадать. И то и другое отвратительно.
– Да, отвратительно, – соглашаюсь я. – Особенно если принять во внимание, что у вас с ним были неплохие отношения.
– Даже очень хорошие, лучше, чем ты думаешь, – говорит он.
– Что ты имеешь в виду?
На его лице появляется виноватое выражение, и он говорит, что это хорошо, что я сижу.
– У меня давняя договоренность с Хэллоуином. Я работаю на него. Но теперь я с ним порываю: он только что уничтожил во мне последнюю к нему привязанность.
– Ты работаешь на меня, – возражаю я.
– Нет, я работаю с тобой. Но работаю на него.
– Значит, ты меня обманывал?
– Да, – скорбно признается он. – Помнишь, семнадцать лет тому назад? Когда ты только начала за ним следить?
Конечно помню. В тот первый год свободы Хэллоуин пытался убить себя. Не сам, но результат был бы тот же. Он отправился в Пенсильванию, чтобы восстановить смертельную игрушку, сложное роликовое устройство под названием «Критический момент».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76