Много лет назад в своем домене она создала большие серебристые пруды, на них можно было задать волны любого размера и формы. Во Внутреннем мире она каталась на волнах из жидкой ртути, взлетала вверх и падала вниз, контролируя не только свое тело и борд, но и весь сияющий океан. Серфингу она научила племянниц, а они научили Гессу. Я представляю себе Гессу и Мутазза, оседлавших серебряную волну. Они смеются, они счастливы и свободны, они машут мне, зовут к себе. Подо мной нет песка, надо мной нет ни солнца, ни неба, я шагаю по движущимся потокам воздуха. Когда я вхожу в ртутное море, оно закипает, идет пузырями, и мне непонятно, почему я одновременно ощущаю жар и холод. Ах да, это лихорадочный сон.
Неожиданно, вне законов логики, что и неудивительно в полубессознательном состоянии, я оказываюсь в невероятно просторной подземной пещере. Я еду на лодке по серебристой темной воде. Отблески роскошных электрических светильников отвлекают меня от разговора с сидящим напротив меня мужчиной, у него козлиная бородка, и одет он в красивую военную форму. Это не совсем разговор. Я гребу и читаю ему наизусть «Бесплодную землю», а он, закрыв глаза, внимательно слушает меня. На нем шлем с шипами и конским хвостом. Время от времени он поднимает руку, просит меня остановиться, он не уловил смысл сказанного мной, потом дает знак продолжать. В наступающей тишине я разглядываю его. Наша лодка сделана в форме морской раковины, а значит, рядом со мной лебедь всех лебедей – король Людвиг Сумасшедший.
– Только больная устрица может породить жемчужину, – бормочет он.
Он открывает глаза, и я не вижу ни зрачков, ни радужной оболочки, только холодную, бесконечную пустоту.
– Бойся смерти от воды, – отвечаю я.
Как только я произнес эти слова, лодка начинает тонуть.
И тут я вижу совсем другое. Я лежу на кровати, мокрая от пота пижама прилипла к телу. Сейчас я сплю, но когда я только проснулся, в моем сознании промелькнул другой сон, в нем я находился на каком-то рынке, за спиной у меня выросли крылья, и я что-то говорил (неизвестно кому). И вдруг в лицо мне бьет деревянный молот.
В реальном мире меня ждет Томи. Я вижу теплые нежные глаза над маской, в них огонь и слезы. Она меняет компресс у меня на лбу, потом обтирает тело спиртом, отчего мне становится прохладней.
– Мне снился сон, – говорю я ей.
– Ты разговаривал во сне.
– Я читал «Бесплодную землю»?
Она отрицательно качает головой.
– Перед тем как заснуть, я просил Господа наставить меня на путь истинный через сон. Istiqara.
– И как, получилось? – спрашивает она.
– Точно не знаю.
Она жмет мою руку и смеется, когда я говорю, что люблю ее.
– Это у тебя горячечный бред, – заверяет она и дает ложечку льда.
Но я-то знаю, что и она меня любит. Она так обо мне заботится, и ей это нелегко. Может быть, наша любовь и не романтическая, зато истинная, человеческая. Когда я вижу ее доброту, ее глубокую обеспокоенность, любовь разгорается в моей душе жарче, чем любая лихорадка.
Я борюсь с болезнью отвагой и самоконтролем, как положено самураю. В моей крови есть кровь самураев, как у Хёгуси. Как и мои древние предки, я продолжаю сражаться, даже получив смертельное ранение. Я обещаю Томи, что не сдамся. Я не хочу, чтобы она мучалась от страха.
Я очень благодарен своему отцу за то, что он подготовил меня к подобным битвам. Когда мои кузины подросли, они спрашивали своих мам о смерти, а те убедили их, что смерти нет.
– Всякий живущий обречен на смерть, но это случается с ними очень нескоро, – говорили они.
Папа учил нас другому. Он говорил, что ни в чем нельзя быть уверенным, что мы – лишь гости в этом мире. Господь может призвать нас в любой момент, и не нужно этого бояться. Я очень благодарен ему за это. Сейчас мы гораздо сильнее благодаря его напутствиям.
– Не бойтесь, – говорю я своему брату-лисичке и сестренке-лягушонку.
Далила только что плакала, а Нгози уже не может говорить.
– Люди, любящие нас, не спят ночами, ищут для нас лечение, – продолжаю я. – Они уже близки к решению, и мы просто обязаны набраться мужества.
Лежа на кроватях, Нгози слева, а Далила справа, они смотрят на меня несчастными глазами, они понимают всю справедливость моих слов.
– Помолись со мной, – просит Далила.
С радостью. Молитва помогает Нгози заговорить снова. Он присоединяется к нам, я молюсь с ними вместе, пока они не успокаиваются и не засыпают.
Я лежу без сна, цвета на потолочном экране успокаивают. Я смотрю, как они переливаются, сменяют друг друга, мое дыхание становится ритмичным и глубоким.
Я вижу тени в комнате, это пришел отец. Он плачет, и я понимаю, что Рашиду уже не нужна медицина. Несколько часов назад моего брата увезли на каталке для экстренной помощи, очевидно, его нельзя было спасти.
– Отец, – шепчу я.
Он садится подле меня и берет меня за руку. Ему надо со мной поговорить. Он произносит мое имя, и его голос звучит глухо.
– Хаджи, я хочу попросить у тебя прощения.
– За что же тебя прощать?
– Я подвел тебя, – отвечает он.
– Этого не может быть, – заверяю его я.
– К сожалению, это так. Я обманул тебя. Я обманул тебя насчет доктора Хёгуси, Хаджи. Я хотел, чтобы его мысли поглотили твои. Я планировал сделать это. Для этого я и создал тебя, чтобы использовать. Для той же цели я создал и остальных детей.
Я не понимаю.
Он замолкает, чтобы откашляться и вытереть слезы.
– Восемнадцать лет назад, когда мы вышли, наконец, из ненавистного мира иллюзий, и я увидел, во что превратился мир реальный, я не знал, что делать. – Страдание заметно и в его глазах, и в его голосе. – Я сам был еще подростком, чуть старше, чем ты сейчас. Нужно было проделать колоссальную работу по восстановлению цивилизации и просто выжить самим. Непосильная работа. И сейчас тоже. Я сомневался в своих способностях. Кто я был? Просто человек. Мои собственные изыскания не отличались гениальностью, а теории Вашти казались опасными. Зато ученые из «Гедехтниса» были исполнены идей. Они сумели спасти человечество от полного вымирания. И они хотели вернуться. Если бы только я смог вернуть им жизнь, я мог бы быть спокоен, уверен, что они-то знают, что нужно делать.
– Так значит, мы для тебя пустые сосуды? И больше ничего?
– Нет, это не так, вы для меня намного больше этого. Я люблю вас всех куда больше, чем могу выразить словами. Вы – мои дети. Шли годы, я старался не думать о том, какую жертву я попрошу от вас однажды, но в глубине сознания всегда об этом помнил. Я знал, что не смогу заставить вас, но я старался воспитывать вас так, чтобы сама идея не казалась вам такой омерзительной. Отправиться к Богу и спасти мир?
– Зачем ты рассказываешь мне все это?
– Потому что эта мысль – острый нож для моей совести! – восклицает отец.
Он чуть не разбудил брата и сестру, и потому он снова переходит на шепот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Неожиданно, вне законов логики, что и неудивительно в полубессознательном состоянии, я оказываюсь в невероятно просторной подземной пещере. Я еду на лодке по серебристой темной воде. Отблески роскошных электрических светильников отвлекают меня от разговора с сидящим напротив меня мужчиной, у него козлиная бородка, и одет он в красивую военную форму. Это не совсем разговор. Я гребу и читаю ему наизусть «Бесплодную землю», а он, закрыв глаза, внимательно слушает меня. На нем шлем с шипами и конским хвостом. Время от времени он поднимает руку, просит меня остановиться, он не уловил смысл сказанного мной, потом дает знак продолжать. В наступающей тишине я разглядываю его. Наша лодка сделана в форме морской раковины, а значит, рядом со мной лебедь всех лебедей – король Людвиг Сумасшедший.
– Только больная устрица может породить жемчужину, – бормочет он.
Он открывает глаза, и я не вижу ни зрачков, ни радужной оболочки, только холодную, бесконечную пустоту.
– Бойся смерти от воды, – отвечаю я.
Как только я произнес эти слова, лодка начинает тонуть.
И тут я вижу совсем другое. Я лежу на кровати, мокрая от пота пижама прилипла к телу. Сейчас я сплю, но когда я только проснулся, в моем сознании промелькнул другой сон, в нем я находился на каком-то рынке, за спиной у меня выросли крылья, и я что-то говорил (неизвестно кому). И вдруг в лицо мне бьет деревянный молот.
В реальном мире меня ждет Томи. Я вижу теплые нежные глаза над маской, в них огонь и слезы. Она меняет компресс у меня на лбу, потом обтирает тело спиртом, отчего мне становится прохладней.
– Мне снился сон, – говорю я ей.
– Ты разговаривал во сне.
– Я читал «Бесплодную землю»?
Она отрицательно качает головой.
– Перед тем как заснуть, я просил Господа наставить меня на путь истинный через сон. Istiqara.
– И как, получилось? – спрашивает она.
– Точно не знаю.
Она жмет мою руку и смеется, когда я говорю, что люблю ее.
– Это у тебя горячечный бред, – заверяет она и дает ложечку льда.
Но я-то знаю, что и она меня любит. Она так обо мне заботится, и ей это нелегко. Может быть, наша любовь и не романтическая, зато истинная, человеческая. Когда я вижу ее доброту, ее глубокую обеспокоенность, любовь разгорается в моей душе жарче, чем любая лихорадка.
Я борюсь с болезнью отвагой и самоконтролем, как положено самураю. В моей крови есть кровь самураев, как у Хёгуси. Как и мои древние предки, я продолжаю сражаться, даже получив смертельное ранение. Я обещаю Томи, что не сдамся. Я не хочу, чтобы она мучалась от страха.
Я очень благодарен своему отцу за то, что он подготовил меня к подобным битвам. Когда мои кузины подросли, они спрашивали своих мам о смерти, а те убедили их, что смерти нет.
– Всякий живущий обречен на смерть, но это случается с ними очень нескоро, – говорили они.
Папа учил нас другому. Он говорил, что ни в чем нельзя быть уверенным, что мы – лишь гости в этом мире. Господь может призвать нас в любой момент, и не нужно этого бояться. Я очень благодарен ему за это. Сейчас мы гораздо сильнее благодаря его напутствиям.
– Не бойтесь, – говорю я своему брату-лисичке и сестренке-лягушонку.
Далила только что плакала, а Нгози уже не может говорить.
– Люди, любящие нас, не спят ночами, ищут для нас лечение, – продолжаю я. – Они уже близки к решению, и мы просто обязаны набраться мужества.
Лежа на кроватях, Нгози слева, а Далила справа, они смотрят на меня несчастными глазами, они понимают всю справедливость моих слов.
– Помолись со мной, – просит Далила.
С радостью. Молитва помогает Нгози заговорить снова. Он присоединяется к нам, я молюсь с ними вместе, пока они не успокаиваются и не засыпают.
Я лежу без сна, цвета на потолочном экране успокаивают. Я смотрю, как они переливаются, сменяют друг друга, мое дыхание становится ритмичным и глубоким.
Я вижу тени в комнате, это пришел отец. Он плачет, и я понимаю, что Рашиду уже не нужна медицина. Несколько часов назад моего брата увезли на каталке для экстренной помощи, очевидно, его нельзя было спасти.
– Отец, – шепчу я.
Он садится подле меня и берет меня за руку. Ему надо со мной поговорить. Он произносит мое имя, и его голос звучит глухо.
– Хаджи, я хочу попросить у тебя прощения.
– За что же тебя прощать?
– Я подвел тебя, – отвечает он.
– Этого не может быть, – заверяю его я.
– К сожалению, это так. Я обманул тебя. Я обманул тебя насчет доктора Хёгуси, Хаджи. Я хотел, чтобы его мысли поглотили твои. Я планировал сделать это. Для этого я и создал тебя, чтобы использовать. Для той же цели я создал и остальных детей.
Я не понимаю.
Он замолкает, чтобы откашляться и вытереть слезы.
– Восемнадцать лет назад, когда мы вышли, наконец, из ненавистного мира иллюзий, и я увидел, во что превратился мир реальный, я не знал, что делать. – Страдание заметно и в его глазах, и в его голосе. – Я сам был еще подростком, чуть старше, чем ты сейчас. Нужно было проделать колоссальную работу по восстановлению цивилизации и просто выжить самим. Непосильная работа. И сейчас тоже. Я сомневался в своих способностях. Кто я был? Просто человек. Мои собственные изыскания не отличались гениальностью, а теории Вашти казались опасными. Зато ученые из «Гедехтниса» были исполнены идей. Они сумели спасти человечество от полного вымирания. И они хотели вернуться. Если бы только я смог вернуть им жизнь, я мог бы быть спокоен, уверен, что они-то знают, что нужно делать.
– Так значит, мы для тебя пустые сосуды? И больше ничего?
– Нет, это не так, вы для меня намного больше этого. Я люблю вас всех куда больше, чем могу выразить словами. Вы – мои дети. Шли годы, я старался не думать о том, какую жертву я попрошу от вас однажды, но в глубине сознания всегда об этом помнил. Я знал, что не смогу заставить вас, но я старался воспитывать вас так, чтобы сама идея не казалась вам такой омерзительной. Отправиться к Богу и спасти мир?
– Зачем ты рассказываешь мне все это?
– Потому что эта мысль – острый нож для моей совести! – восклицает отец.
Он чуть не разбудил брата и сестру, и потому он снова переходит на шепот.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76