Томи приходит, хоть и не так часто, как хотелось бы. Ей больно видеть нас в таком положении. Чаще всех приходит Оливия, меня трогает ее нежность и преданность Нгози. Она может часами перешептываться с ним, обмениваться шуточками или просто держать за руку. Когда она приходит, у Нгози исчезают все симптомы болезни. Далила пользуется особым вниманием девочек. Она стала для них сестрой, почетной «девочкой воды».
Те, что не приходят, либо слишком напуганы, либо рассержены теми секретами, которые неожиданно раскрылись. Я не посвящен в их секреты. Насколько я понимаю, мои тети в чем-то плохо с ними поступали, но никто не стал рассказывать нам об этом. Они не хотят нас обременять. Когда нам станет лучше, возможно, они и расскажут.
Что бы там ни было, Пенни восприняла это хуже всех. Она не ест, не спит, не выходит из своей комнаты. Видимо, ей очень плохо. Последние слова, услышанные мной от нее, были сказаны в гневе, но без них мой путь во вселенной Господа не был бы таким радостным. Я не совсем понимаю, что заставляет меня так чувствовать, но я удивительно благодарен ей. Я у нее в долгу. Я молю Бога, чтобы она нашла что-то, что успокоит ее боль.
ХЭЛЛОУИН
Я думал, что знаю все хитрости Пандоры, но дело в том, что в ГВР ты можешь расставить следящие устройства в девяносто девяти местах, но пропустить сотое. На диске открылось незнакомое мне пространство, часть ГВР, которую она замаскировала для собственных нужд. Это место состояло из кусочков, не было единым доменом. Наподобие старых программ «разбогатей быстро», с помощью которых взламывали огромное количество счетов и похищали с каждого незначительную сумму денег, в этой находилось сразу несколько крошечных доменов, долгое время ими никто не пользовался. Я вошел в один, чтобы посмотреть, что там находится, и оказался в комнате, состоящей из множества кусочков других комнат, сшитых вместе. То, что я увидел в центре комнаты, переполнило меня острой горечью воспоминаний.
– Наконец-то ты здесь, – сказала она.
В последний раз я видел ее искаженный образ у своей могилы, она помогала двум другим программам закапывать меня живьем. Жасмин. Я запрограммировал ее, будучи подростком, копируя образ девушки, в которую был безнадежно влюблен, образ Симоны. Жасмин была моей фантазией, моим утешительным призом за потерю оригинала.
Я ее ненавидел.
Она предала меня, когда две другие программы изменили ее, я так и не смог простить ей это, хотя понимал, что ее вины в этом нет. Причины, по которым я создал Жасмин, немного смущают меня, и, несмотря на всю ее красоту, мне было больно видеть ее. Зачем с помощью этой пародии вздумалось мне напоминать себе самому, насколько близок я был к настоящей Симоне? Пандора швырнула Жасмин мне в лицо – очень жестокая шутка, а я не из тех, кто забывает обиды.
– Мне не смешно.
– Ты вообще редко смеешься, – ответила она. В ее голосе горечь, я пристально вглядываюсь в ее лицо.
– И это все, что ты скажешь после стольких лет разлуки?
– Ты хочешь поговорить? Я могу сказать, что все еще не простил тебя или что я должен был стереть тебя, когда стирал Маэстро. Выбирай.
Уголки ее губ приподнялись, как у Моны Лизы, в ее миндалевидных глазах заплясала искорками догадка.
– Ты думаешь, что я – Жасмин? – заговорила она. – Ты ошибаешься.
– Ладно, как теперь тебя зовут?
Она сказала, и я расхохотался, решив, что это черный юмор.
– Значит, Пандора перепрограммировала тебя, чтобы ты считала себя Симоной?
Она кивнула.
– В некотором роде.
– И мне должно это понравиться? Нет, не нужно отвечать. У меня кончается терпение.
– Хэл, – сказала она, прежде чем я успел выйти из программы, – я действительно Симона Ки.
Она рассказала мне, как мы впервые встретились с ней, когда нам было по шесть лет.
– Откуда ты это знаешь?
– Потому что там были мои родители.
Она не дает мне ничего сказать.
– Прошу тебя, побудь со мной чуть-чуть. Сделай вид, что я – Симона. Я провела в ГВР восемнадцать лет. Система сохранила эту дорожку. Может быть, тебе будет интересно.
– Меркуцио стер все официальные записи, – возразил я.
– Верно, многие записи утеряны, но кое-что можно восстановить. Я провела восемнадцать лет в ГВР не только с реальными сверстниками из плоти и крови, я общалась и с множеством виртуальных персонажей: с родителями, сестрой, Нэнни, Маэстро, Чарльзом Дарвином, Альбертом Эйнштейном и многими другими. Эти персонажи помнят меня и наше общение. Меркуцио уничтожил записи, но не стер персонажи, следовательно, многие данные остались в доступе.
– Значит, Пандора отобрала воспоминания о Симоне среди обрывочных кодов и поместила их в шаблон личности Жасмин. Верно?
– Это было лишь началом, – возразила она. – Пандора поручила Маласи изучить каждое воспоминание – каждый вздох, каждое слово, каждый жест, – потом они совместили временные ярлыки с моими жизненными показателями. Это все можно посмотреть. Есть записи, когда у меня учащенно бьется сердце, когда понижается давление и тому подобное. Потом он соотнес реакции моего тела с тем, что, по воспоминаниям виртуальных персонажей, я в это время делала. Таким образом они получили искусственную личность, и эта личность почти идентична личности Симоны.
Она раскинула руки в стороны – жест, означающий: «C'est moi».
– И это я, – сказала она вслух. – Как думаешь, я та Симона, которую ты знал?
Я потерял дар речи.
ПАНДОРА
Когда мы приземляемся, нас встречает только Шампань. На Деуса она смотрит, словно на привидение, она будто готова приступить к изгнанию бесов.
– Извини нас на минуточку, – обращается она к мальчику, отводит меня в сторону, стараясь изо всех сил вернуть лицу обычное выражение.
– Хэл вырастил хиппи? – спрашивает она, поглядывая на длинные оранжевые волосы, выбивающиеся из-под лыжной шапочки Деуса цвета морской волны. – Из мертвеца обыкновенного он превратился в мертвеца плодовитого?
– Остроумно. А где Вашти? – спрашиваю я.
– Работает.
– Прекрасно.
Она не знает ничего нового о Конце Света, только то, что ситуация не улучшилась. И тут же спрашивает, когда я смогу позволить им снова вернуться в ГВР.
– Я даже еще и не думала об этом, – отвечаю я, а она объясняет, что как раз начала создавать пейзаж перед аварией и хочет его закончить.
Ее странное пожелание кажется мне неуместным.
– Ты хоть представляешь, что здесь происходит? – спрашивает она с нарастающим раздражением. – Именно на мне все здесь держится. Ваш Исаак постоянно то в больнице, то в лаборатории. Из-за младшего Хэла я оказалась среди рассерженных, упрямых девчонок, которые игнорируют мои распоряжения, не слушаются, задают вопросы, на которые я не могу ответить. Если я могу уйти от них хоть на минуту, я ухаживаю за детьми Исаака, они ужасно страдают, а я ничем не могу им помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Те, что не приходят, либо слишком напуганы, либо рассержены теми секретами, которые неожиданно раскрылись. Я не посвящен в их секреты. Насколько я понимаю, мои тети в чем-то плохо с ними поступали, но никто не стал рассказывать нам об этом. Они не хотят нас обременять. Когда нам станет лучше, возможно, они и расскажут.
Что бы там ни было, Пенни восприняла это хуже всех. Она не ест, не спит, не выходит из своей комнаты. Видимо, ей очень плохо. Последние слова, услышанные мной от нее, были сказаны в гневе, но без них мой путь во вселенной Господа не был бы таким радостным. Я не совсем понимаю, что заставляет меня так чувствовать, но я удивительно благодарен ей. Я у нее в долгу. Я молю Бога, чтобы она нашла что-то, что успокоит ее боль.
ХЭЛЛОУИН
Я думал, что знаю все хитрости Пандоры, но дело в том, что в ГВР ты можешь расставить следящие устройства в девяносто девяти местах, но пропустить сотое. На диске открылось незнакомое мне пространство, часть ГВР, которую она замаскировала для собственных нужд. Это место состояло из кусочков, не было единым доменом. Наподобие старых программ «разбогатей быстро», с помощью которых взламывали огромное количество счетов и похищали с каждого незначительную сумму денег, в этой находилось сразу несколько крошечных доменов, долгое время ими никто не пользовался. Я вошел в один, чтобы посмотреть, что там находится, и оказался в комнате, состоящей из множества кусочков других комнат, сшитых вместе. То, что я увидел в центре комнаты, переполнило меня острой горечью воспоминаний.
– Наконец-то ты здесь, – сказала она.
В последний раз я видел ее искаженный образ у своей могилы, она помогала двум другим программам закапывать меня живьем. Жасмин. Я запрограммировал ее, будучи подростком, копируя образ девушки, в которую был безнадежно влюблен, образ Симоны. Жасмин была моей фантазией, моим утешительным призом за потерю оригинала.
Я ее ненавидел.
Она предала меня, когда две другие программы изменили ее, я так и не смог простить ей это, хотя понимал, что ее вины в этом нет. Причины, по которым я создал Жасмин, немного смущают меня, и, несмотря на всю ее красоту, мне было больно видеть ее. Зачем с помощью этой пародии вздумалось мне напоминать себе самому, насколько близок я был к настоящей Симоне? Пандора швырнула Жасмин мне в лицо – очень жестокая шутка, а я не из тех, кто забывает обиды.
– Мне не смешно.
– Ты вообще редко смеешься, – ответила она. В ее голосе горечь, я пристально вглядываюсь в ее лицо.
– И это все, что ты скажешь после стольких лет разлуки?
– Ты хочешь поговорить? Я могу сказать, что все еще не простил тебя или что я должен был стереть тебя, когда стирал Маэстро. Выбирай.
Уголки ее губ приподнялись, как у Моны Лизы, в ее миндалевидных глазах заплясала искорками догадка.
– Ты думаешь, что я – Жасмин? – заговорила она. – Ты ошибаешься.
– Ладно, как теперь тебя зовут?
Она сказала, и я расхохотался, решив, что это черный юмор.
– Значит, Пандора перепрограммировала тебя, чтобы ты считала себя Симоной?
Она кивнула.
– В некотором роде.
– И мне должно это понравиться? Нет, не нужно отвечать. У меня кончается терпение.
– Хэл, – сказала она, прежде чем я успел выйти из программы, – я действительно Симона Ки.
Она рассказала мне, как мы впервые встретились с ней, когда нам было по шесть лет.
– Откуда ты это знаешь?
– Потому что там были мои родители.
Она не дает мне ничего сказать.
– Прошу тебя, побудь со мной чуть-чуть. Сделай вид, что я – Симона. Я провела в ГВР восемнадцать лет. Система сохранила эту дорожку. Может быть, тебе будет интересно.
– Меркуцио стер все официальные записи, – возразил я.
– Верно, многие записи утеряны, но кое-что можно восстановить. Я провела восемнадцать лет в ГВР не только с реальными сверстниками из плоти и крови, я общалась и с множеством виртуальных персонажей: с родителями, сестрой, Нэнни, Маэстро, Чарльзом Дарвином, Альбертом Эйнштейном и многими другими. Эти персонажи помнят меня и наше общение. Меркуцио уничтожил записи, но не стер персонажи, следовательно, многие данные остались в доступе.
– Значит, Пандора отобрала воспоминания о Симоне среди обрывочных кодов и поместила их в шаблон личности Жасмин. Верно?
– Это было лишь началом, – возразила она. – Пандора поручила Маласи изучить каждое воспоминание – каждый вздох, каждое слово, каждый жест, – потом они совместили временные ярлыки с моими жизненными показателями. Это все можно посмотреть. Есть записи, когда у меня учащенно бьется сердце, когда понижается давление и тому подобное. Потом он соотнес реакции моего тела с тем, что, по воспоминаниям виртуальных персонажей, я в это время делала. Таким образом они получили искусственную личность, и эта личность почти идентична личности Симоны.
Она раскинула руки в стороны – жест, означающий: «C'est moi».
– И это я, – сказала она вслух. – Как думаешь, я та Симона, которую ты знал?
Я потерял дар речи.
ПАНДОРА
Когда мы приземляемся, нас встречает только Шампань. На Деуса она смотрит, словно на привидение, она будто готова приступить к изгнанию бесов.
– Извини нас на минуточку, – обращается она к мальчику, отводит меня в сторону, стараясь изо всех сил вернуть лицу обычное выражение.
– Хэл вырастил хиппи? – спрашивает она, поглядывая на длинные оранжевые волосы, выбивающиеся из-под лыжной шапочки Деуса цвета морской волны. – Из мертвеца обыкновенного он превратился в мертвеца плодовитого?
– Остроумно. А где Вашти? – спрашиваю я.
– Работает.
– Прекрасно.
Она не знает ничего нового о Конце Света, только то, что ситуация не улучшилась. И тут же спрашивает, когда я смогу позволить им снова вернуться в ГВР.
– Я даже еще и не думала об этом, – отвечаю я, а она объясняет, что как раз начала создавать пейзаж перед аварией и хочет его закончить.
Ее странное пожелание кажется мне неуместным.
– Ты хоть представляешь, что здесь происходит? – спрашивает она с нарастающим раздражением. – Именно на мне все здесь держится. Ваш Исаак постоянно то в больнице, то в лаборатории. Из-за младшего Хэла я оказалась среди рассерженных, упрямых девчонок, которые игнорируют мои распоряжения, не слушаются, задают вопросы, на которые я не могу ответить. Если я могу уйти от них хоть на минуту, я ухаживаю за детьми Исаака, они ужасно страдают, а я ничем не могу им помочь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76