– Ты уходишь от меня, – говорит она.
– Никогда, – возражаю я.
– Ты меня любишь? Любишь по-настоящему? Потому что если любишь, для других у тебя не должно оставаться места. Или мы вместе, или врозь. Или мы остаемся единственными людьми на этой планете, которые знают, что такое любовь, или идем каждый своим путем.
«И умираем, – думаю я про себя, – умираем в одиночку».
Ты вспоминаешь, что папа рассказывал про Симону, про свою всепоглощающую любовь, про то, как он был готов на все, чтобы провести с ней хотя бы еще несколько минут, прежде чем она умерла. Ты не хочешь совершить ту же ошибку, но пропади все пропадом, если бы ты только мог вернуться назад и остановить то, что ты сделал с Пандорой. Заслужила она это или нет, ты переступил черту. Правда, папа говорил, что он будет любить тебя, несмотря ни на что, но твое «что» выходит за все пределы, которые он мог себе представить.
– И что это будет? – говорит она.
На следующее утро вы уже в Мюнхене, она с тобой рядом, ей просто не сидится на месте от нетерпения. И это неправильно.
– Если ты хочешь это сделать, – говоришь ей ты, – гораздо безопаснее делать это с воздуха.
Ты прекрасно понимаешь, что просто стараешься ее задержать, все время ждешь, не появится ли отец, тогда ты сможешь все уладить, так или иначе. Ты сканируешь небо, но в нем никого нет. Не важно, потому что она не соглашается, она хочет видеть все вблизи.
Вы подбираетесь к самым воротам Нимфенбурга, стараясь не задеть датчики движения и тепловые сенсоры. Лучше всего подняться на возвышенность, тогда выстрел получится точнее. Вы взбираетесь на смотровую площадку через улицу от входа. Погода великолепная и вид отсюда просто замечательный.
Она похлопывает тебя по спине, чтобы подбодрить, это не помогает. Ты плохо себя чувствуешь: то ли от нервов, то ли от Конца Света.
ХЭЛЛОУИН
Я знал, что они вернутся. Либо сдаться, либо завершить то, что начали. Они как домашние голуби – возвращение неизбежно.
Они не полетят по воздуху, он побоится встретить меня в небе, а она наверняка захочет все видеть вблизи. Они должны были прийти пешком, вопрос только, в каком месте они появятся. Я предполагал три варианта, они выбрали самый очевидный. Смелый шаг, может, глупый, так он обычно играл в шахматы. Никакой защиты.
Кажется, прошла целая жизнь с тех пор, как я надевал этот костюм. В первый раз я увидел его на Меркуцио. Последнее слово науки и техники, специально для армии, он смешивает световые лучи, отражает и перепроецирует, делая человека невидимым. Ты как будто превращаешься в призрак. Я припрятал его подальше и добросовестно тренировался в нем по два часа каждый день на всякий случай. Я понимал, может так случиться, что мне придется убивать, но Деус был самым неожиданным и самым мучительным заданием для меня.
Кошмар, через который мне придется пройти. Я видел зло и раньше, но я верил, что остановлю его. Конечно, я тоже не ангел, я допустил очень много ошибок. И если люди согласны дать мне еще один шанс, это их дело, для меня же второго шанса быть не может.
Я занял огневую позицию в траве и принялся ждать.
ДЕУС
Ты заряжаешь гранатомет, закладываешь тяжелую ракету в патронник и захлопываешь со щелчком.
– Зачем ты это делаешь? – спрашиваешь ты ее. – Убийство из милосердия или месть?
– Какая разница? Месть – низкий путь, убийство из милосердия – высокий, но, в конечном счете, мы делаем все это только для себя. Для Пенни и Деуса, для Деуса и Пенни, – ласково шепчет она мне на ухо.
Ты думаешь о Хаджи. Смерть, которую ты дашь ему, лучше, чем та, которая его уже ожидает? Ты думаешь о товарищах по оружию и о дамах сердца, ты не понимаешь, почему ты должен изображать из себя бога и творить смерть? Действительно ли ты – бог огня? Неужели твое предназначение – все уничтожать? Или ты просто беглец, совершивший страшную ошибку? Может быть, и то и другое?
Тебя мучают вопросы. Чудовищность того, что ты собираешься совершить, сокрушительна. Она спрашивает, готов ли ты, ты молча стоишь на месте.
– Ну давай же сделаем это вместе, – предлагает она. – Считаем до трех.
Она считает, а ты смотришь на нее. Потом говоришь:
– Я не могу.
– Конечно можешь, ты уже однажды делал это. Второй раз будет проще.
– Пенни, – говоришь ты, кладя гранатомет на землю, – там может оказаться мой отец. Пока я не знаю, где он, я не стану ничего делать.
– Почему?
– Потому.
– Ты действительно считаешь, что он особенный? – хмурится она.
– Он мой папа, без него не было бы меня.
– Деус, – говорит она. – Ты такой, как ты есть, только благодаря тем решениям, которые ты принимал. А он хотел простую копию себя.
– Все намного сложнее, – возражаешь ты, но это бесполезно, она тебя не слушает.
– Были Адам и Ева, а не Адам, Ева и отец Адама, – говорит она.
– Я не стану это делать, – говоришь ты, изо всех сил стараясь не дрогнуть, когда она бросает на тебя затравленный взгляд.
– Ладно, теперь понятно, что ты меня не любишь. Ты такой же, как все. – Она говорит это, и слова ее словно острые ножи.
Ты не возражаешь ей, потому что вполне возможно, что так и есть. Пусть ты очень любишь ее, скорее всего, ты ей не предназначен. Может быть, на самом деле огонь пытался именно это тебе поведать – не все можно получить.
– Замечательно, тогда я сама это сделаю, – говорит она, протягивая руки, чтобы взять гранатомет, но ты ей не даешь. Ты разряжаешь его, она потрясена. И мука в ее глазах поражает тебя своей глубиной, словно смотришь в пустой колодец в разгар страшной засухи.
ХЭЛЛОУИН
Я наблюдал за ними через прицел, я был готов поставить точку и молился, чтобы этого не пришлось делать.
Он зарядил гранатомет и собирался его поднять, но я сохранял присутствие духа, я повторял про себя: «Не делай этого, не смей» – каждый раз, когда он собирался вскинуть оружие. Он не смог. Он положил его на землю. Потом отобрал у девочки. Она просто обезумела, принялась кричать на него, потеряла контроль над собой. И тогда я понял, что именно она всем заправляла. Мой сын полюбил не ту девушку, но сейчас приходит в чувство. Я мог это понять. Я сочувствовал ему. Я опустил прицел на долю дюйма и продолжил наблюдение. И я подумал: «Хорошо». Но когда она выхватила пистолет, мне пришлось выстрелить.
ДЕУС
Ты видишь, как она выхватывает пистолет и вскидывает его, ты ничего не предпринимаешь, звучит выстрел. Выстрел раздался слишком быстро, это удивляет и не удивляет тебя одновременно, моментально брызнула кровь, словно в голове у нее взорвался фейерверк.
Ее кровь льется на мостовую под нами. Ты мог бы поцеловать свою Спящую красавицу, но она все равно не проснется. Человек-прощание избавил ее от Конца Света. Чтобы она покинула мир навсегда. Твой папа здесь, он, должно быть, воображает, что спас тебе жизнь, но ты-то знаешь, что для тебя уже нет спасения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76