Всего несколько дней отпущено нам для нашего прощанья!
– Да, Антонио, ты прав, я люблю Алберто… Но вернуться к нему не могу всё равно…
Бруно слегка струсил. Неужели она хочет остаться с ним и превратить весёлое, лёгкое и пикантное приключение в постоянную связь, которая хуже брака?
– Помнишь, я говорил тебе… я не могу связать себя надолго ни с кем, я не рождён для постоянства… Я ведь так – временный…
– Не бойся. Я вернусь в Бразилию.
– Хочу о другом тебе сказать: ты создана для того, чтобы быть верной женой, чтобы любить своего мужа. Не верю, что, переходя из рук в руки, ты найдёшь счастье.
– Речь идёт не об этом, Антонио. Выслушай меня: кроме стихов и наслаждения, ты подарил мне ещё и ребёнка. Я сразу предупреждаю тебя, что избавляться от него не собираюсь: я много лет мечтала о сыне. Не волнуйся, это произойдёт в Бразилии. Мой сын будет напоминать мне о тебе, о моём временном Антонио.
Лицо Бруно осветилось улыбкой.
– Почему это «мой сын»? Это наш сын, он такой же мой, как и твой!
Целую минуту он о чём-то размышлял, а потом обнял Мариану и поцеловал её в глаза и в губы. Он заговорил серьёзно и раздумчиво, словно в свои двадцать лет был уже умудрён опытом, – так бывает только с поэтами, с теми, кто наделён даром провидения.
– Ведь твой муж тоже хочет ребёнка? Да? Видишь, мы и вправду с ним похожи. Не думай, что я забуду о нашем сыне – я знаю, что у тебя родится сын и ты назовёшь его Антонио. Ты следишь за моей мыслью? Зачем тебе растить ребёнка, рождённого вне брака, одной, без мужа? Ему слишком дорого и долго придётся платить за наше увлечение. Лучше всего для нашего Антонио было бы родиться от Алберто Рибейры да Косты, а я хочу своему сыну самого хорошего. Не кричи, не сердись, обдумай всё не горячась – и ты поймёшь, что я прав. Я хочу дать тебе не только память о наслаждении и сына – я хочу вернуть тебе твоего мужа. Втроём – ты, он и Антонио – вы будете счастливы.
Накануне приезда Алберто, в час прощания, она заплакала и поблагодарила Бруно, а тот сказал, что не забыл о своём обещании написать стихотворение: образ обнажённой Марианы, окутанной розовым шёлком зари, навсегда остался в его памяти.
Мальчик, зачатый на греховном ложе в мансарде отеля «Сен-Мишель», получил при крещении имя Антонио – в честь святого, покровителя брака, к которому с молитвой обратилась Мариана. Чудо произошло в ночь после приезда мужа: она впервые забыла про свою целомудренную сдержанность и отдалась Алберто с требовательной и жадной страстью. Ослеплённый муж прошептал:
– Я уверен, что ты подаришь мне сына, любовь моя!..
Потом, уже в Сан-Пауло, появились на свет Алберто-Фильо и Силвия, названная в честь тётки, которая всё ещё жила в Париже и возвращаться не думала. У неё всё было по-прежнему, только теперь она чередовала не маленького Жана с большим Андре, а белокурого, застенчивого американца по имени Боб – американцы входили в моду – с французом Жоржем: без француза, как ни крути, не обойдёшься…
Местре Афранио Портела, собирая материал для своего романа, пришёл к выводу, что в высшем обществе Сан-Пауло нет семейства счастливее. Внимательный и преданный муж, верная и любящая жена. Вместе дожив до старости – через четыре года их золотая свадьба, – Мариана и Алберто доказали, что и среди суетных великосветских миллионеров встречается вечная любовь. Этим чудом они обязаны поэтам, ибо там, где речь идёт о любви, поэты – не меньшие чудотворцы, чем причисленные к лику святые.
ФИНИШНАЯ ПРЯМАЯ
За неделю до выборов, в душный январский день 1941 года, когда знойное марево придавило город, словно бетонная глыба, единственный кандидат в Бразильскую Академию получил от Алтино Алкантары два отрадных известия, открывающие перед ним самые благоприятные перспективы.
Первое известие касалось мундира и носило чисто экономический характер. Мундир, расшитый на груди, по вороту и на обшлагах золотыми пальмовыми ветвями, стоит целое состояние, если же прибавить к этому стоимость всей дополнительной академической амуниции – треуголки с золотым галуном и белым плюмажем и шпаги с чеканным клинком, – то ещё раза в полтора дороже. Алтино Алкантара был приятно удивлен, когда генерал попросил его произнести речь от имени новых коллег на церемонии вступления – он полагал, что этой чести удостоится Родриго Инасио Фильо, один из тех, кто выдвинул кандидатуру Морейры, и, по слухам, интимный друг дома. Алкантара сначала пообещал собрать деньги на великолепное облачение «бессмертного» по подписке среди граждан Сан-Пауло, но вскоре понял, что дело это долгое и хлопотное, хоть генералу, активному участнику боев 32-го года, очень пришлась по вкусу идея коллективной благодарности жителей великого штата.
Алкантара отказался от своего намерения и решил действовать с черного хода, прибегнув к посредничеству своего друга, который был близок с интервентором штата Пернамбуко. Тот оказался в высшей степени любезным человеком и обещал распорядиться о выделения сверхсметных сумм на мундир для славного земляка. Патриотизм взял верх над политическими разногласиями. «Кроме того, – втолковывал интервентор начальнику полиции, – генерал Валдомиро Морейра сейчас отставлен от командования, метит в академики и никакой опасности для Нового государства не представляет. Официальный дар утихомирит его окончательно, так что эти несколько тысяч пойдут на благое дело».
Благодетель Алкантара не только принес генералу эту радостную новость, но ещё и нарисовал ему картину единогласного избрания. Генерал был уверен, что Лизандро Лейте проголосует «против», и этого будет достаточно, чтобы нарушить столь редко встречающееся па выборах единодушие – по пальцам одной руки можно было перечислить академиков, удостоившихся такой чести.
Алтино Алкантара, закулисный политик, владелец одной из самых знаменитых адвокатских контор Сан-Пауло, представлявшей интересы «Португальского банка в Бразилии» и крупных промышленников, после того как в 1937 году правительство разогнало парламент, крайне редко появлялся в Рио-де-Жанейро и ещё реже – в Академии. Он был единомышленником генерала Морейры, но скрывал своих симпатий к нему, собирался поздравить его от имени коллег – генерал не делал тайны из своей просьбы, – и потому ни партизаны Эвандро, ни сторонники полковника Перейры во главе с Лизандро даже не намекали ему, что избрание генерала – дело довольно сомнительное, считая эти разговоры пустой и бессмысленной тратой времени. Однако во время одного из редких приездов Алкантары президент Эрмано де Кармо посетовал на достойный сожаления поступок кандидата, который открыто сообщил о том, что не станет наносить визит Лизандро Лейте, нарушив тем самым протокол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66
– Да, Антонио, ты прав, я люблю Алберто… Но вернуться к нему не могу всё равно…
Бруно слегка струсил. Неужели она хочет остаться с ним и превратить весёлое, лёгкое и пикантное приключение в постоянную связь, которая хуже брака?
– Помнишь, я говорил тебе… я не могу связать себя надолго ни с кем, я не рождён для постоянства… Я ведь так – временный…
– Не бойся. Я вернусь в Бразилию.
– Хочу о другом тебе сказать: ты создана для того, чтобы быть верной женой, чтобы любить своего мужа. Не верю, что, переходя из рук в руки, ты найдёшь счастье.
– Речь идёт не об этом, Антонио. Выслушай меня: кроме стихов и наслаждения, ты подарил мне ещё и ребёнка. Я сразу предупреждаю тебя, что избавляться от него не собираюсь: я много лет мечтала о сыне. Не волнуйся, это произойдёт в Бразилии. Мой сын будет напоминать мне о тебе, о моём временном Антонио.
Лицо Бруно осветилось улыбкой.
– Почему это «мой сын»? Это наш сын, он такой же мой, как и твой!
Целую минуту он о чём-то размышлял, а потом обнял Мариану и поцеловал её в глаза и в губы. Он заговорил серьёзно и раздумчиво, словно в свои двадцать лет был уже умудрён опытом, – так бывает только с поэтами, с теми, кто наделён даром провидения.
– Ведь твой муж тоже хочет ребёнка? Да? Видишь, мы и вправду с ним похожи. Не думай, что я забуду о нашем сыне – я знаю, что у тебя родится сын и ты назовёшь его Антонио. Ты следишь за моей мыслью? Зачем тебе растить ребёнка, рождённого вне брака, одной, без мужа? Ему слишком дорого и долго придётся платить за наше увлечение. Лучше всего для нашего Антонио было бы родиться от Алберто Рибейры да Косты, а я хочу своему сыну самого хорошего. Не кричи, не сердись, обдумай всё не горячась – и ты поймёшь, что я прав. Я хочу дать тебе не только память о наслаждении и сына – я хочу вернуть тебе твоего мужа. Втроём – ты, он и Антонио – вы будете счастливы.
Накануне приезда Алберто, в час прощания, она заплакала и поблагодарила Бруно, а тот сказал, что не забыл о своём обещании написать стихотворение: образ обнажённой Марианы, окутанной розовым шёлком зари, навсегда остался в его памяти.
Мальчик, зачатый на греховном ложе в мансарде отеля «Сен-Мишель», получил при крещении имя Антонио – в честь святого, покровителя брака, к которому с молитвой обратилась Мариана. Чудо произошло в ночь после приезда мужа: она впервые забыла про свою целомудренную сдержанность и отдалась Алберто с требовательной и жадной страстью. Ослеплённый муж прошептал:
– Я уверен, что ты подаришь мне сына, любовь моя!..
Потом, уже в Сан-Пауло, появились на свет Алберто-Фильо и Силвия, названная в честь тётки, которая всё ещё жила в Париже и возвращаться не думала. У неё всё было по-прежнему, только теперь она чередовала не маленького Жана с большим Андре, а белокурого, застенчивого американца по имени Боб – американцы входили в моду – с французом Жоржем: без француза, как ни крути, не обойдёшься…
Местре Афранио Портела, собирая материал для своего романа, пришёл к выводу, что в высшем обществе Сан-Пауло нет семейства счастливее. Внимательный и преданный муж, верная и любящая жена. Вместе дожив до старости – через четыре года их золотая свадьба, – Мариана и Алберто доказали, что и среди суетных великосветских миллионеров встречается вечная любовь. Этим чудом они обязаны поэтам, ибо там, где речь идёт о любви, поэты – не меньшие чудотворцы, чем причисленные к лику святые.
ФИНИШНАЯ ПРЯМАЯ
За неделю до выборов, в душный январский день 1941 года, когда знойное марево придавило город, словно бетонная глыба, единственный кандидат в Бразильскую Академию получил от Алтино Алкантары два отрадных известия, открывающие перед ним самые благоприятные перспективы.
Первое известие касалось мундира и носило чисто экономический характер. Мундир, расшитый на груди, по вороту и на обшлагах золотыми пальмовыми ветвями, стоит целое состояние, если же прибавить к этому стоимость всей дополнительной академической амуниции – треуголки с золотым галуном и белым плюмажем и шпаги с чеканным клинком, – то ещё раза в полтора дороже. Алтино Алкантара был приятно удивлен, когда генерал попросил его произнести речь от имени новых коллег на церемонии вступления – он полагал, что этой чести удостоится Родриго Инасио Фильо, один из тех, кто выдвинул кандидатуру Морейры, и, по слухам, интимный друг дома. Алкантара сначала пообещал собрать деньги на великолепное облачение «бессмертного» по подписке среди граждан Сан-Пауло, но вскоре понял, что дело это долгое и хлопотное, хоть генералу, активному участнику боев 32-го года, очень пришлась по вкусу идея коллективной благодарности жителей великого штата.
Алкантара отказался от своего намерения и решил действовать с черного хода, прибегнув к посредничеству своего друга, который был близок с интервентором штата Пернамбуко. Тот оказался в высшей степени любезным человеком и обещал распорядиться о выделения сверхсметных сумм на мундир для славного земляка. Патриотизм взял верх над политическими разногласиями. «Кроме того, – втолковывал интервентор начальнику полиции, – генерал Валдомиро Морейра сейчас отставлен от командования, метит в академики и никакой опасности для Нового государства не представляет. Официальный дар утихомирит его окончательно, так что эти несколько тысяч пойдут на благое дело».
Благодетель Алкантара не только принес генералу эту радостную новость, но ещё и нарисовал ему картину единогласного избрания. Генерал был уверен, что Лизандро Лейте проголосует «против», и этого будет достаточно, чтобы нарушить столь редко встречающееся па выборах единодушие – по пальцам одной руки можно было перечислить академиков, удостоившихся такой чести.
Алтино Алкантара, закулисный политик, владелец одной из самых знаменитых адвокатских контор Сан-Пауло, представлявшей интересы «Португальского банка в Бразилии» и крупных промышленников, после того как в 1937 году правительство разогнало парламент, крайне редко появлялся в Рио-де-Жанейро и ещё реже – в Академии. Он был единомышленником генерала Морейры, но скрывал своих симпатий к нему, собирался поздравить его от имени коллег – генерал не делал тайны из своей просьбы, – и потому ни партизаны Эвандро, ни сторонники полковника Перейры во главе с Лизандро даже не намекали ему, что избрание генерала – дело довольно сомнительное, считая эти разговоры пустой и бессмысленной тратой времени. Однако во время одного из редких приездов Алкантары президент Эрмано де Кармо посетовал на достойный сожаления поступок кандидата, который открыто сообщил о том, что не станет наносить визит Лизандро Лейте, нарушив тем самым протокол.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66