Это лишь подливает масла в уже бушующее пламя всеобщего негодования. Продавцы на виду у полиции нравов и с её благословения ожидали встретить заинтересованную, приветливую клиентуру – американских моряков, жующих жевательную резинку, раздающих сигареты и покупающих за доллары эликсир. Но вместо моряков и весёлых девушек их встретила конная полиция. Капитаны песка разбегаются в разные стороны, укрываются в домах. Тысячи флаконов рассыпается по мостовой, разбивается, проливая на землю чудодейственный препарат химика и фармацевта Эрона Мадруги.
Проститутки тут же используют флаконы от эликсира «Несгибаемая дубинка» как оружие против ненавистных полицейских и их агентов. Размахивая револьвером, комиссар Лабан пытается спасти от провала задуманное предприятие, спасти дело, могущее принести прибыль.
56
Уже у Соборной площади Аналия и Камил узнают о событиях в зоне. На Террейро-де-Жесус толпа народа обсуждала случившееся, не отваживаясь ни приблизиться к полицейским машинам, ни тем более проникнуть в зону беспорядков. Аналия и Камил обходят факультет медицины и спускаются по площади Пелоуриньо. Аналия берет фигурку Онофре из рук Камила.
– Но сегодня ты не должна идти в пансион: корзина закрыта.
Они делают еще несколько шагов и оказываются окружёнными полицейскими. Один из них направляется к Аналии, Камил преграждает ему дорогу, девушка бежит, не соображая, не зная куда. Вдруг откуда-то сверху ей слышится мужской шепот:
– В церковь, скорее, скорее в церковь.
Голос мелодичный, мягкий и повелительный. Аналия тут же поворачивает к церкви, но агенты уже стоят на лестнице, не давая пройти женщинам. И вдруг чьи-то руки поднимают ее со Святым Онофре. Это молодой человек, вроде знакомый ей, но кто он, где она его видела? И она оказывается в церкви, живой и невредимой. Она оборачивается, в полуоткрытую дверь видит Камила, которого двое полицейских препровождают к тюремной машине. Она хочет бежать к нему, но все, кто в церкви, удерживают её, оттаскивают прочь от двери и берут у неё из рук своего покровителя. Плача, Аналия прячет лицо на груди Терезы Батисты.
– Не плачь, всё хорошо. – Тереза утешает её. – Его не будут долго держать в тюрьме. Дона Паулина, как и многие другие, тоже арестована. Но никто корзины не открыл.
57
На площади Кастро Алвеса, сидя в машине, Эдгард, старый шофер такси, дремлет. В этот час движения почти нет: многие уже дома, едят, беседуют, слушают радио, готовятся ко сну. С переселением женщин из Баррокиньи, закрытием пансионов в знак забастовки клиентов поубавилось, почти не стало. До открытия кабаре «Табарис» ещё есть время.
Эдгард один на стоянке, все шоферы ужинают и ещё не вернулись. Задремывая, он нет-нет да открывает глаза, чтобы, не дай Бог, не упустить клиента, но убеждается, что никого нет. Однако, прежде чем снова задремать, он объезжает площадь. На остановке автобуса Жасира Фрута Пан продает мингау, кукурузу и тапиоку. Кругом никого, час мёртвый.
Он смежает глаза, и голова его склоняется на грудь. Вроде бы это статуя поэта Кастро Алвеса? Почему он не на пьедестале и не декламирует свои стихи в защиту народа, протянув руку в сторону моря? Да, должно быть, сняли, чтобы почистить, хотя обычно чистили на месте. Что-то произошло, что? Завтра, конечно же, газеты обо всём расскажут.
Эдгард дремлет и думает, что без статуи поэта площадь совсем другая – маленькая, совсем маленькая.
58
Губернатор штата, уже информированный о серьёзности положения, вынужден покинуть банкетный зал, где уже подавали виски перед предстоящим ужином в честь американского адмирала и старших офицеров, чтобы переговорить с муниципальным советником Режиналдо Паваном. Советник – активный единомышленник, это несомненно, но политикан, каких мало, и не всегда управляемый, к тому же охотник за голосами избирателей и борец за свой престиж. Такого славящийся умом и проницательностью губернатор, хоть и родившийся в бедной семье на берегах Сан-Франсиско и сделавший карьеру благодаря смелым и мудрым ходам и маневрам, держит на определенном расстоянии. При известных обстоятельствах его использовать можно, но с осторожностью. Ведь Паван мало того, что неграмотен, он ещё и нахал. И всё-таки переговорить с ним нужно – чиновник его канцелярии рассказывал о безобразных событиях в зоне. Его превосходительство, попросив извинения у гостей на своём прекрасном английском, встаёт. В соседней зале он выслушивает патетическую речь советника.
Чуть не плачущим голосом Режиналдо Паван повествует о греческой трагедии. Почему греческой? Советник прочёл Аристофана? – так и хочет спросить его превосходительство, однако сейчас нет времени для шуток. Губернатор довольствуется тем, что предлагает советнику успокоиться: необходимые меры будут приняты, и вы, дорогой Паван, очень скоро сможете сообщить нашим…
– Как это вы выразились? Так красиво… Ах, да! Нашим сестрам – проституткам…
Из служебного кабинета он связывается с начальником полиции.
– Что это за история с принудительным переселением? Забастовали проститутки? Да где это видано?! И это в Баии, где я – губернатор! А что моряки, мой дорогой?
Он слушал путаные, сбивчивые пространные объяснения начальника полиции. Но обмануть опытного политического деятеля и изворотливого губернатора не так-то просто. Обычное дело? Тогда почему полиция столь непреклонна и ведет себя грубо, что даёт повод для всяких слухов? Обдумывая положение дела по ходу разговора, он резко прерывает начальника полиции и приказывает положить конец беспорядкам в зоне, не допустив (как это остроумно выразился одержимый деятельностью Паван?) «разочарований моряков». Распорядитесь приостановить переселение.
Завтра, когда порядок будет восстановлен и у него будет свободное время, он выяснит причину столь поспешного и жестко сработанного переселения. Тут не всё просто, надо бы вывести всё и всех на чистую воду. Кто знает, может, это как раз тот случай, которого он ждал, чтобы заставить начальника полиции подать в отставку? Его превосходительство любит вникать в махинации мелких людишек, распознавать их сложные ходы и замыслы, кто запускает руку в чужой карман.
Губернатор возвращается в комнату, где муниципальный советник прикидывает, что же он с этого будет иметь. Хозяин штата усмехается: Режиналдо – всего лишь крыса из канализационной трубы, и все его тайные мыслишки всегда написаны на его глупой физиономии. Но в данном случае он – идеальный эмиссар для передачи женщинам приятного им решения.
– Дорогой Паван, я велел освободить всех женщин, вчера арестованных, и приостановить переселение. Отправляйтесь и сообщите им добрую весть. А если хотите, зайдите в инспекцию нравов и передайте мои распоряжения лично инспектору (этот маневр унизит начальника полиции).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
Проститутки тут же используют флаконы от эликсира «Несгибаемая дубинка» как оружие против ненавистных полицейских и их агентов. Размахивая револьвером, комиссар Лабан пытается спасти от провала задуманное предприятие, спасти дело, могущее принести прибыль.
56
Уже у Соборной площади Аналия и Камил узнают о событиях в зоне. На Террейро-де-Жесус толпа народа обсуждала случившееся, не отваживаясь ни приблизиться к полицейским машинам, ни тем более проникнуть в зону беспорядков. Аналия и Камил обходят факультет медицины и спускаются по площади Пелоуриньо. Аналия берет фигурку Онофре из рук Камила.
– Но сегодня ты не должна идти в пансион: корзина закрыта.
Они делают еще несколько шагов и оказываются окружёнными полицейскими. Один из них направляется к Аналии, Камил преграждает ему дорогу, девушка бежит, не соображая, не зная куда. Вдруг откуда-то сверху ей слышится мужской шепот:
– В церковь, скорее, скорее в церковь.
Голос мелодичный, мягкий и повелительный. Аналия тут же поворачивает к церкви, но агенты уже стоят на лестнице, не давая пройти женщинам. И вдруг чьи-то руки поднимают ее со Святым Онофре. Это молодой человек, вроде знакомый ей, но кто он, где она его видела? И она оказывается в церкви, живой и невредимой. Она оборачивается, в полуоткрытую дверь видит Камила, которого двое полицейских препровождают к тюремной машине. Она хочет бежать к нему, но все, кто в церкви, удерживают её, оттаскивают прочь от двери и берут у неё из рук своего покровителя. Плача, Аналия прячет лицо на груди Терезы Батисты.
– Не плачь, всё хорошо. – Тереза утешает её. – Его не будут долго держать в тюрьме. Дона Паулина, как и многие другие, тоже арестована. Но никто корзины не открыл.
57
На площади Кастро Алвеса, сидя в машине, Эдгард, старый шофер такси, дремлет. В этот час движения почти нет: многие уже дома, едят, беседуют, слушают радио, готовятся ко сну. С переселением женщин из Баррокиньи, закрытием пансионов в знак забастовки клиентов поубавилось, почти не стало. До открытия кабаре «Табарис» ещё есть время.
Эдгард один на стоянке, все шоферы ужинают и ещё не вернулись. Задремывая, он нет-нет да открывает глаза, чтобы, не дай Бог, не упустить клиента, но убеждается, что никого нет. Однако, прежде чем снова задремать, он объезжает площадь. На остановке автобуса Жасира Фрута Пан продает мингау, кукурузу и тапиоку. Кругом никого, час мёртвый.
Он смежает глаза, и голова его склоняется на грудь. Вроде бы это статуя поэта Кастро Алвеса? Почему он не на пьедестале и не декламирует свои стихи в защиту народа, протянув руку в сторону моря? Да, должно быть, сняли, чтобы почистить, хотя обычно чистили на месте. Что-то произошло, что? Завтра, конечно же, газеты обо всём расскажут.
Эдгард дремлет и думает, что без статуи поэта площадь совсем другая – маленькая, совсем маленькая.
58
Губернатор штата, уже информированный о серьёзности положения, вынужден покинуть банкетный зал, где уже подавали виски перед предстоящим ужином в честь американского адмирала и старших офицеров, чтобы переговорить с муниципальным советником Режиналдо Паваном. Советник – активный единомышленник, это несомненно, но политикан, каких мало, и не всегда управляемый, к тому же охотник за голосами избирателей и борец за свой престиж. Такого славящийся умом и проницательностью губернатор, хоть и родившийся в бедной семье на берегах Сан-Франсиско и сделавший карьеру благодаря смелым и мудрым ходам и маневрам, держит на определенном расстоянии. При известных обстоятельствах его использовать можно, но с осторожностью. Ведь Паван мало того, что неграмотен, он ещё и нахал. И всё-таки переговорить с ним нужно – чиновник его канцелярии рассказывал о безобразных событиях в зоне. Его превосходительство, попросив извинения у гостей на своём прекрасном английском, встаёт. В соседней зале он выслушивает патетическую речь советника.
Чуть не плачущим голосом Режиналдо Паван повествует о греческой трагедии. Почему греческой? Советник прочёл Аристофана? – так и хочет спросить его превосходительство, однако сейчас нет времени для шуток. Губернатор довольствуется тем, что предлагает советнику успокоиться: необходимые меры будут приняты, и вы, дорогой Паван, очень скоро сможете сообщить нашим…
– Как это вы выразились? Так красиво… Ах, да! Нашим сестрам – проституткам…
Из служебного кабинета он связывается с начальником полиции.
– Что это за история с принудительным переселением? Забастовали проститутки? Да где это видано?! И это в Баии, где я – губернатор! А что моряки, мой дорогой?
Он слушал путаные, сбивчивые пространные объяснения начальника полиции. Но обмануть опытного политического деятеля и изворотливого губернатора не так-то просто. Обычное дело? Тогда почему полиция столь непреклонна и ведет себя грубо, что даёт повод для всяких слухов? Обдумывая положение дела по ходу разговора, он резко прерывает начальника полиции и приказывает положить конец беспорядкам в зоне, не допустив (как это остроумно выразился одержимый деятельностью Паван?) «разочарований моряков». Распорядитесь приостановить переселение.
Завтра, когда порядок будет восстановлен и у него будет свободное время, он выяснит причину столь поспешного и жестко сработанного переселения. Тут не всё просто, надо бы вывести всё и всех на чистую воду. Кто знает, может, это как раз тот случай, которого он ждал, чтобы заставить начальника полиции подать в отставку? Его превосходительство любит вникать в махинации мелких людишек, распознавать их сложные ходы и замыслы, кто запускает руку в чужой карман.
Губернатор возвращается в комнату, где муниципальный советник прикидывает, что же он с этого будет иметь. Хозяин штата усмехается: Режиналдо – всего лишь крыса из канализационной трубы, и все его тайные мыслишки всегда написаны на его глупой физиономии. Но в данном случае он – идеальный эмиссар для передачи женщинам приятного им решения.
– Дорогой Паван, я велел освободить всех женщин, вчера арестованных, и приостановить переселение. Отправляйтесь и сообщите им добрую весть. А если хотите, зайдите в инспекцию нравов и передайте мои распоряжения лично инспектору (этот маневр унизит начальника полиции).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142