отсутствие капитана, его не должно быть в городе, он может быть где угодно – на ферме, в столице штата, но не здесь. И Даниэл выжидал.
И вот несколько дней спустя нетерпеливому ожиданию Даниэла пришел конец. Он с радостью отклонил приглашение капитана составить ему компанию для короткой поездки, всего на один день, в Сержипе на петушиный бой, вечером они будут обратно! Десять легуа плохой дороги, размытой дождями, но Терто Щенок – шофер хороший, берется доехать за два часа; свирепые бойцовые петухи капитана заслуживали этой жертвы. Это ведь и хорошая возможность выиграть деньги, поставив на петухов капитана. Но Дан, к сожалению, не может, у него назначена встреча в укромнейшем месте, нельзя упустить представляющуюся возможность заключить наконец в объятия красивую соседку и установить истину, какая досада, капитан!
– Причина серьезная, не настаиваю, тогда в другой раз. Так выясняйте и потом скажите, прав я, что Теодора – девственница, или нет, но по походке вижу – девственница. – Капитан простился, сел рядом с Терто Щенком в машину. – Поехали, мне еще надо заглянуть на ферму, до скорого.
В предобеденное время Даниэл на своём посту перед домом четырех сестер, из рук Теодоры он берет стакан холодной воды, налитой из глиняного кувшина, декольте девицы открывает взору Дана её груди – тысяча благодарностей за утоление жажды влюбленного, теперь он пойдет домой утолять голод, до скорого, прекрасная русалка.
– А не хотите ли пообедать с нами, попробовать еду бедняков? – Теодора ломается, стоя у двери, предлагает себя всю целиком.
В следующий раз с удовольствием приму приглашение, но сегодня меня ждут родители, а я уже опаздываю; как-нибудь в другой раз, Теодора, попозже, может быть, на будущих каникулах? Сегодня я хочу отведать божественное блюдо, манну небесную, как сказал капитан, который считает тебя девственницей, а я из страха перед последствиями не трону тебя именно поэтому.
Опустели окна особняка, пустынна улица, Дан, огибая угол, входит в магазин. Увидев его, Тереза потеряла дар речи, стоит, не двигаясь, не способная ни ступить, ни молвить слово, никогда она не испытывала ничего подобного. Сердце замирает, но это не страх и не отвращение, а что? Тереза не знает.
Они не обменялись ни единым словом. Дан обнял её, прижался пылающей щекой к холодной щеке Терезы; от аромата, исходящего от волос, кожи рук, полуоткрытого рта молодого человека, у Терезы закружилась голова. От капитана всегда разит тяжелым потом и перегаром кашасы, мужчина-самец, по его мнению, духов не употребляет. Не отстраняясь от неё, Даниэл берет лицо Терезы в руки, легонько мнет его, пристально глядит ей в глаза и прикасается своими губами к её губам. Почему Тереза не отворачивает голову, ведь она питает к поцелуям отвращение, отвращение ко рту капитана, который впивается в её губы и кусает? Да потому, что страх сильнее отвращения. Молодой человек страха не внушает, и всё-таки почему она не отстраняется, не гонит его прочь?
Рот Дана, губы, язык длинный, нежная ласка; рот Терезы, сдаваясь, отвечает. И вдруг внутри неё что-то взрывается и прикованные к небесно-голубым глазам юноши глаза Терезы увлажняются – оказывается, можно плакать по другим причинам, кроме боли от побоев, бессильной ненависти, непобедимого страха? Выходит, кроме этих, есть и другие причины для слез? Она не знала, что ответить, поскольку ничего, кроме чумы, голода и войны, в жизни не видела.
От звона посуды и столовых приборов Тереза вздрагивает. Оба выпускают друг друга из объятий, прерывают поцелуй. На прощание Дан прикасается губами к влажным глазам Терезы и выходит на улицу, умытую дождем. Под зимними ливнями прорастают семена, дают всходы, и суровая, сухая и дикая земля родит цветы и плоды.
Когда приказчик Помпеу вошел в магазин, а следом за ним Мухолов, Тереза продолжала сидеть на том же месте, не двигаясь, с отрешенным видом, такая странная и необычная, что в эту дождливую ночь и Помпеу на своей железной кровати, и Мухолов на деревянной койке, изменив Теодоре, спали с воображаемой Терезой.
29
Дан поцеловал её в глаза, потом в губы, правая рука скользнула от спины к бедру, левой он гладил её волосы. Четыре дня прошло с того первого поцелуя, но Тереза хранила его вкус на своих губах до второго. Его жаркий шепот разжег пожар в её груди.
– Завтра ночь Святого Жоана, – говорил Даниэл, – и капитан сказал мне, что поедет на праздник, а праздник всю ночь, до рассвета…
– Я знаю, он ездит каждый год на ферму сеу Мундиньо Аликате.
– Завтра в девять вечера жди меня у задних ворот, ровно в девять. У нас тоже будет праздник.
И опять он поцеловал её, Тереза со страхом дотронулась до мягких волос Дана. Завтра наш праздник, обязательно завтра.
Даже Дорис, законной супруге, а тем более Терезе – простой девчонке, капитан не имел привычки сообщать ни о своих отъездах и возвращениях, ни о ночных времяпрепровождениях, планах и принимаемых решениях, ни одной женщине не позволял он просить отчета в том, где собирается провести ночь, дома с нею или в заведении Гади за пивом, опробывая новую обитательницу пансиона, или где-нибудь поблизости, занятый разными делами или петушиными боями, – уважающий себя мужчина, считал он, держит женщину на должном расстоянии.
О более далеких путешествиях, скажем, в Баию или Аракажу, Тереза узнавала лишь перед отъездом капитана, только успевая уложить в чемодан прекрасно накрахмаленные и выглаженные рубашки и белые отутюженные костюмы. Случайно же, из обрывков разговора капитана с Шико Полподметки она узнавала, что хозяин задержится на ферме, чтобы подогнать работы, о поездке в Кристину, где он собирался проверить дела в винном погребке негра Баптиста – погребок носил имя негра, но все товары и деньги принадлежали Жустиниано, о ночах, проводимых то в одном, то в другом доме, то на плантациях, то в поселках, где танцевали всю ночь напролет фанданго, а он, будучи хорошим танцором, всегда готов был потанцевать, тем более что на танцах капитан приглядывал и выбирал для себя девочек. Эти ночи для Терезы были ночами отдыха.
О празднике у Раймундо Аликате, на далекой плантации в ночь на Святого Жоана, Тереза, конечно, знала: капитан никогда не пропускал его, считая свое присутствие обязательным каждый год. Мундиньо Аликате, которому покровительствовали Гедесы, был известным человеком в округе и сводником Жустиниано. Славился он не только тем, что выращивал сахарный тростник, продавал кашасу и другие местные, весьма любопытные напитки, способные поднять на ноги мертвого, но и тем, что собирал у себя рабочих, возглавляемых кабокло, прозванным Прокладыватель дорог в зарослях, а потому Раймундо Аликате звали или Раймундо Прокладыватель дорог в зарослях, или Мундиньо де Обатуала – именем святого, которое было получено в Баии после смерти бабалориша Бернардино до Бате-Фолья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142
И вот несколько дней спустя нетерпеливому ожиданию Даниэла пришел конец. Он с радостью отклонил приглашение капитана составить ему компанию для короткой поездки, всего на один день, в Сержипе на петушиный бой, вечером они будут обратно! Десять легуа плохой дороги, размытой дождями, но Терто Щенок – шофер хороший, берется доехать за два часа; свирепые бойцовые петухи капитана заслуживали этой жертвы. Это ведь и хорошая возможность выиграть деньги, поставив на петухов капитана. Но Дан, к сожалению, не может, у него назначена встреча в укромнейшем месте, нельзя упустить представляющуюся возможность заключить наконец в объятия красивую соседку и установить истину, какая досада, капитан!
– Причина серьезная, не настаиваю, тогда в другой раз. Так выясняйте и потом скажите, прав я, что Теодора – девственница, или нет, но по походке вижу – девственница. – Капитан простился, сел рядом с Терто Щенком в машину. – Поехали, мне еще надо заглянуть на ферму, до скорого.
В предобеденное время Даниэл на своём посту перед домом четырех сестер, из рук Теодоры он берет стакан холодной воды, налитой из глиняного кувшина, декольте девицы открывает взору Дана её груди – тысяча благодарностей за утоление жажды влюбленного, теперь он пойдет домой утолять голод, до скорого, прекрасная русалка.
– А не хотите ли пообедать с нами, попробовать еду бедняков? – Теодора ломается, стоя у двери, предлагает себя всю целиком.
В следующий раз с удовольствием приму приглашение, но сегодня меня ждут родители, а я уже опаздываю; как-нибудь в другой раз, Теодора, попозже, может быть, на будущих каникулах? Сегодня я хочу отведать божественное блюдо, манну небесную, как сказал капитан, который считает тебя девственницей, а я из страха перед последствиями не трону тебя именно поэтому.
Опустели окна особняка, пустынна улица, Дан, огибая угол, входит в магазин. Увидев его, Тереза потеряла дар речи, стоит, не двигаясь, не способная ни ступить, ни молвить слово, никогда она не испытывала ничего подобного. Сердце замирает, но это не страх и не отвращение, а что? Тереза не знает.
Они не обменялись ни единым словом. Дан обнял её, прижался пылающей щекой к холодной щеке Терезы; от аромата, исходящего от волос, кожи рук, полуоткрытого рта молодого человека, у Терезы закружилась голова. От капитана всегда разит тяжелым потом и перегаром кашасы, мужчина-самец, по его мнению, духов не употребляет. Не отстраняясь от неё, Даниэл берет лицо Терезы в руки, легонько мнет его, пристально глядит ей в глаза и прикасается своими губами к её губам. Почему Тереза не отворачивает голову, ведь она питает к поцелуям отвращение, отвращение ко рту капитана, который впивается в её губы и кусает? Да потому, что страх сильнее отвращения. Молодой человек страха не внушает, и всё-таки почему она не отстраняется, не гонит его прочь?
Рот Дана, губы, язык длинный, нежная ласка; рот Терезы, сдаваясь, отвечает. И вдруг внутри неё что-то взрывается и прикованные к небесно-голубым глазам юноши глаза Терезы увлажняются – оказывается, можно плакать по другим причинам, кроме боли от побоев, бессильной ненависти, непобедимого страха? Выходит, кроме этих, есть и другие причины для слез? Она не знала, что ответить, поскольку ничего, кроме чумы, голода и войны, в жизни не видела.
От звона посуды и столовых приборов Тереза вздрагивает. Оба выпускают друг друга из объятий, прерывают поцелуй. На прощание Дан прикасается губами к влажным глазам Терезы и выходит на улицу, умытую дождем. Под зимними ливнями прорастают семена, дают всходы, и суровая, сухая и дикая земля родит цветы и плоды.
Когда приказчик Помпеу вошел в магазин, а следом за ним Мухолов, Тереза продолжала сидеть на том же месте, не двигаясь, с отрешенным видом, такая странная и необычная, что в эту дождливую ночь и Помпеу на своей железной кровати, и Мухолов на деревянной койке, изменив Теодоре, спали с воображаемой Терезой.
29
Дан поцеловал её в глаза, потом в губы, правая рука скользнула от спины к бедру, левой он гладил её волосы. Четыре дня прошло с того первого поцелуя, но Тереза хранила его вкус на своих губах до второго. Его жаркий шепот разжег пожар в её груди.
– Завтра ночь Святого Жоана, – говорил Даниэл, – и капитан сказал мне, что поедет на праздник, а праздник всю ночь, до рассвета…
– Я знаю, он ездит каждый год на ферму сеу Мундиньо Аликате.
– Завтра в девять вечера жди меня у задних ворот, ровно в девять. У нас тоже будет праздник.
И опять он поцеловал её, Тереза со страхом дотронулась до мягких волос Дана. Завтра наш праздник, обязательно завтра.
Даже Дорис, законной супруге, а тем более Терезе – простой девчонке, капитан не имел привычки сообщать ни о своих отъездах и возвращениях, ни о ночных времяпрепровождениях, планах и принимаемых решениях, ни одной женщине не позволял он просить отчета в том, где собирается провести ночь, дома с нею или в заведении Гади за пивом, опробывая новую обитательницу пансиона, или где-нибудь поблизости, занятый разными делами или петушиными боями, – уважающий себя мужчина, считал он, держит женщину на должном расстоянии.
О более далеких путешествиях, скажем, в Баию или Аракажу, Тереза узнавала лишь перед отъездом капитана, только успевая уложить в чемодан прекрасно накрахмаленные и выглаженные рубашки и белые отутюженные костюмы. Случайно же, из обрывков разговора капитана с Шико Полподметки она узнавала, что хозяин задержится на ферме, чтобы подогнать работы, о поездке в Кристину, где он собирался проверить дела в винном погребке негра Баптиста – погребок носил имя негра, но все товары и деньги принадлежали Жустиниано, о ночах, проводимых то в одном, то в другом доме, то на плантациях, то в поселках, где танцевали всю ночь напролет фанданго, а он, будучи хорошим танцором, всегда готов был потанцевать, тем более что на танцах капитан приглядывал и выбирал для себя девочек. Эти ночи для Терезы были ночами отдыха.
О празднике у Раймундо Аликате, на далекой плантации в ночь на Святого Жоана, Тереза, конечно, знала: капитан никогда не пропускал его, считая свое присутствие обязательным каждый год. Мундиньо Аликате, которому покровительствовали Гедесы, был известным человеком в округе и сводником Жустиниано. Славился он не только тем, что выращивал сахарный тростник, продавал кашасу и другие местные, весьма любопытные напитки, способные поднять на ноги мертвого, но и тем, что собирал у себя рабочих, возглавляемых кабокло, прозванным Прокладыватель дорог в зарослях, а потому Раймундо Аликате звали или Раймундо Прокладыватель дорог в зарослях, или Мундиньо де Обатуала – именем святого, которое было получено в Баии после смерти бабалориша Бернардино до Бате-Фолья.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142