В поезде по дороге домой мне казалось, что месяц, проведенный в замке, – это целая вечность. А теперь это время представлялось мне мимолетным неясным сном. Такое впечатление, что я и вовсе не уезжала из дома, словно все это мне приснилось, и теперь я боялась, что сон вернется ко мне опять. В таком настроении я пребывала несколько дней. Под конец я почти совсем перестала вспоминать о замке, об Арильде, Розильде и Каролине.
Прошла неделя.
Все это время моросил летний дождик и пели птицы. Сад зарос всевозможными летними цветами и травами. В деревню мы так и не поехали. Вместо этого всей семьей мы провели эти дни дома, в городе. И даже папа никуда не уезжал. Он сказал, что хочет побыть вместе с нами. Редко у нас выдавалась такая спокойная неделя. Роланд, который раньше всегда норовил поскорее убежать к своим друзьям, тоже сидел дома. Отчасти так сложилось из-за того, что на Стадионе в Стокгольме в то время как раз шли Олимпийские игры. Роланд скрупулезно следил за всем, что писалось об этом в газетах, у него была специальная тетрадь со множеством записей о различных соревнованиях; туда же он вклеивал фотографии победителей Олимпиады.
Ничего особенного за эту неделю не случилось. Жизнь шла своим чередом, мы ничего не делали, просто наслаждались тем, что мы вместе. Ведь все мы очень нуждались в том, чтобы всей семьей побыть вместе.
Но вот прошла неделя, и я получила письмо от Каролины. Раньше я всегда сразу вскрывала конверт, а теперь сидела с письмом в руках. Я смотрела на него, поворачивая то так, то эдак, словно не знала, что мне с ним делать. Ни малейшего любопытства я не испытывала. Я заранее знала, о чем там написано. Конечно же, в замке интересуются, куда я пропала и вернусь ли вообще.
В конце концов я вскрыла конверт.
Бросив беглый взгляд на письмо, я поняла, что спокойной жизни больше не видать.
Ни слова о том, что по мне соскучились. Никто не интересовался, когда я вернусь. Совсем наоборот. Кажется, Каролина очень хорошо все понимала. Она писала о том, что знает, как нелегко мне расстаться с моей любимой семьей, о том, что раньше она об этом не думала. Когда семья так много значит в жизни человека, лучше побыть со своими близкими.
В общем, Каролина совершенно не собиралась уговаривать меня поскорее вернуться, но считала своим долгом сообщить мне о событиях, в которые я, к сожалению, оказалась замешанной. И только поэтому она решила мне написать.
Случилось нечто очень неприятное. Розильда обнаружила, что некоторые блокноты, в которые она записывает свои разговоры, исчезли. Первый раз она заметила это несколько недель назад. Исчезли они внезапно, но спустя пару дней они уже снова стояли на месте. Зато теперь не хватало других блокнотов.
Сначала Розильда подумала, что их взял Арильд, которому она сама разрешила читать их. Но оказалось, что Арильд здесь ни при чем. Амалия, разумеется, тоже не могла их взять. Насколько я поняла, она вообще была вне всяких подозрений.
Тогда Розильда решила, что, наверно, это кто-то из нас – либо я, либо Каролина – украдкой берет почитать ее блокноты, возможно, чтобы лучше ее узнать. Сначала она не придавала этому большого значения, и поэтому продолжала делать вид, что ничего не замечает, хотя про себя думала, что можно все-таки было спросить разрешения. Но когда я уехала из замка, исчезла целая полка блокнотов, исписанных почти что за год. Тогда Розильда была вынуждена спросить Каролину, что ей обо всем этом известно.
Но Каролина, разумеется, ничего не знала.
Поэтому Розильда и решила, что это я тайно взяла ее блокноты. Она, конечно, могла, как и раньше, просто не замечать этого, но все-таки ей было неприятно, что я увезла их домой, а в том, что это была я, она не сомневалась. Тем более теперь все шло к тому, что я больше в замок не вернусь.
Каролина изо всех сил старалась убедить Розильду, что я здесь совершенно не при чем, что блокноты взял кто-то другой. Но она все равно стояла на своем.
Кто это мог быть, кроме меня?
Розильда утверждала, что никто другой этого сделать не мог.
Теперь Каролина советовала мне написать Розильде и заверить ее в своей невиновности, потому что, насколько она поняла, возвращаться я не собираюсь. В конце Каролина писала, что она очень переживает из-за этого, но уговаривать меня не станет.
В этом не было нужды.
Я тотчас поняла, что немедленно должна ехать в замок.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Нa самом деле, пока я сидела дома, мне казалось, что спешить некуда. Я думала, что вся семья втайне надеется, что я никуда не поеду. Нам так хорошо было вместе, что из-за своего предстоящего отъезда я почувствовала себя обманщицей, для которой семья ничего не значит. Мне так не хотелось их огорчать. Даже папа, который не любил показывать свои чувства, выглядел расстроенным.
Самое неприятное, что мне совсем не хотелось возвращаться, во всяком случае сейчас. Стоило мне только подумать о том, что придется уехать, как настроение тотчас портилось.
Я вспоминала, как боялась, что не смогу вернуться обратно в замок, и теперь мне казалось это по меньшей мере нелепостью. Может быть, я совсем перестала понимать, чего я хочу на самом деле? Сначала мне было страшно оттого, что придется покинуть замок. Теперь одна мысль о том, что придется туда вернуться, приводит меня в ужас.
Но выбора у меня нет. Несмотря на то, что все мое существо этому сопротивлялось и я чувствовала себя совершенно больной душой и телом, я должна была ехать.
Поэтому мне пришлось наступить себе на горло, позабыть о том, что испытывают мои родные, и взять курс на то, чтобы как можно скорее отправиться в путь, ледяным равнодушием отвечая на недоуменные взгляды близких. Я знала, что если дам хоть малейшую слабинку, то никогда никуда не уеду, а ведь сейчас у меня глаза постоянно были на мокром месте.
Из-за этого мне и не хотелось, чтобы кто-нибудь провожал меня до станции; я сказала, что поеду одна. Я была настроена так решительно, что они уступили, я все-таки настояла на своем, но все были очень огорчены. Первое, что я сделаю по приезде в Замок Роз, – напишу домой о том, как все есть на самом деле, о том, что мне было точно так же тяжело расставаться с ними, как и им самим. Если я и выглядела черствой, то только потому, что мне все время нужно держать себя в руках.
Дома я пробыла чуть больше недели, и вот я снова в поезде. По дороге домой я размышляла о том, почему не хочу возвращаться, точно так же теперь я сидела и думала, почему я не хочу обратно в замок. Но ничего путного мне в голову так и не пришло, я всей душой сопротивлялась предстоящей встрече, и чем ближе мы подъезжали, тем сильнее.
Когда я уезжала домой, Каролина меня провожала. Я надеялась, что на этот раз она приедет меня встречать. Я попросила Веру передать отдельный привет моему «брату» и сказать, с каким поездом я прибываю, – на случай, если он захочет приехать вместе с экипажем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85
Прошла неделя.
Все это время моросил летний дождик и пели птицы. Сад зарос всевозможными летними цветами и травами. В деревню мы так и не поехали. Вместо этого всей семьей мы провели эти дни дома, в городе. И даже папа никуда не уезжал. Он сказал, что хочет побыть вместе с нами. Редко у нас выдавалась такая спокойная неделя. Роланд, который раньше всегда норовил поскорее убежать к своим друзьям, тоже сидел дома. Отчасти так сложилось из-за того, что на Стадионе в Стокгольме в то время как раз шли Олимпийские игры. Роланд скрупулезно следил за всем, что писалось об этом в газетах, у него была специальная тетрадь со множеством записей о различных соревнованиях; туда же он вклеивал фотографии победителей Олимпиады.
Ничего особенного за эту неделю не случилось. Жизнь шла своим чередом, мы ничего не делали, просто наслаждались тем, что мы вместе. Ведь все мы очень нуждались в том, чтобы всей семьей побыть вместе.
Но вот прошла неделя, и я получила письмо от Каролины. Раньше я всегда сразу вскрывала конверт, а теперь сидела с письмом в руках. Я смотрела на него, поворачивая то так, то эдак, словно не знала, что мне с ним делать. Ни малейшего любопытства я не испытывала. Я заранее знала, о чем там написано. Конечно же, в замке интересуются, куда я пропала и вернусь ли вообще.
В конце концов я вскрыла конверт.
Бросив беглый взгляд на письмо, я поняла, что спокойной жизни больше не видать.
Ни слова о том, что по мне соскучились. Никто не интересовался, когда я вернусь. Совсем наоборот. Кажется, Каролина очень хорошо все понимала. Она писала о том, что знает, как нелегко мне расстаться с моей любимой семьей, о том, что раньше она об этом не думала. Когда семья так много значит в жизни человека, лучше побыть со своими близкими.
В общем, Каролина совершенно не собиралась уговаривать меня поскорее вернуться, но считала своим долгом сообщить мне о событиях, в которые я, к сожалению, оказалась замешанной. И только поэтому она решила мне написать.
Случилось нечто очень неприятное. Розильда обнаружила, что некоторые блокноты, в которые она записывает свои разговоры, исчезли. Первый раз она заметила это несколько недель назад. Исчезли они внезапно, но спустя пару дней они уже снова стояли на месте. Зато теперь не хватало других блокнотов.
Сначала Розильда подумала, что их взял Арильд, которому она сама разрешила читать их. Но оказалось, что Арильд здесь ни при чем. Амалия, разумеется, тоже не могла их взять. Насколько я поняла, она вообще была вне всяких подозрений.
Тогда Розильда решила, что, наверно, это кто-то из нас – либо я, либо Каролина – украдкой берет почитать ее блокноты, возможно, чтобы лучше ее узнать. Сначала она не придавала этому большого значения, и поэтому продолжала делать вид, что ничего не замечает, хотя про себя думала, что можно все-таки было спросить разрешения. Но когда я уехала из замка, исчезла целая полка блокнотов, исписанных почти что за год. Тогда Розильда была вынуждена спросить Каролину, что ей обо всем этом известно.
Но Каролина, разумеется, ничего не знала.
Поэтому Розильда и решила, что это я тайно взяла ее блокноты. Она, конечно, могла, как и раньше, просто не замечать этого, но все-таки ей было неприятно, что я увезла их домой, а в том, что это была я, она не сомневалась. Тем более теперь все шло к тому, что я больше в замок не вернусь.
Каролина изо всех сил старалась убедить Розильду, что я здесь совершенно не при чем, что блокноты взял кто-то другой. Но она все равно стояла на своем.
Кто это мог быть, кроме меня?
Розильда утверждала, что никто другой этого сделать не мог.
Теперь Каролина советовала мне написать Розильде и заверить ее в своей невиновности, потому что, насколько она поняла, возвращаться я не собираюсь. В конце Каролина писала, что она очень переживает из-за этого, но уговаривать меня не станет.
В этом не было нужды.
Я тотчас поняла, что немедленно должна ехать в замок.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ПЕРВАЯ
Нa самом деле, пока я сидела дома, мне казалось, что спешить некуда. Я думала, что вся семья втайне надеется, что я никуда не поеду. Нам так хорошо было вместе, что из-за своего предстоящего отъезда я почувствовала себя обманщицей, для которой семья ничего не значит. Мне так не хотелось их огорчать. Даже папа, который не любил показывать свои чувства, выглядел расстроенным.
Самое неприятное, что мне совсем не хотелось возвращаться, во всяком случае сейчас. Стоило мне только подумать о том, что придется уехать, как настроение тотчас портилось.
Я вспоминала, как боялась, что не смогу вернуться обратно в замок, и теперь мне казалось это по меньшей мере нелепостью. Может быть, я совсем перестала понимать, чего я хочу на самом деле? Сначала мне было страшно оттого, что придется покинуть замок. Теперь одна мысль о том, что придется туда вернуться, приводит меня в ужас.
Но выбора у меня нет. Несмотря на то, что все мое существо этому сопротивлялось и я чувствовала себя совершенно больной душой и телом, я должна была ехать.
Поэтому мне пришлось наступить себе на горло, позабыть о том, что испытывают мои родные, и взять курс на то, чтобы как можно скорее отправиться в путь, ледяным равнодушием отвечая на недоуменные взгляды близких. Я знала, что если дам хоть малейшую слабинку, то никогда никуда не уеду, а ведь сейчас у меня глаза постоянно были на мокром месте.
Из-за этого мне и не хотелось, чтобы кто-нибудь провожал меня до станции; я сказала, что поеду одна. Я была настроена так решительно, что они уступили, я все-таки настояла на своем, но все были очень огорчены. Первое, что я сделаю по приезде в Замок Роз, – напишу домой о том, как все есть на самом деле, о том, что мне было точно так же тяжело расставаться с ними, как и им самим. Если я и выглядела черствой, то только потому, что мне все время нужно держать себя в руках.
Дома я пробыла чуть больше недели, и вот я снова в поезде. По дороге домой я размышляла о том, почему не хочу возвращаться, точно так же теперь я сидела и думала, почему я не хочу обратно в замок. Но ничего путного мне в голову так и не пришло, я всей душой сопротивлялась предстоящей встрече, и чем ближе мы подъезжали, тем сильнее.
Когда я уезжала домой, Каролина меня провожала. Я надеялась, что на этот раз она приедет меня встречать. Я попросила Веру передать отдельный привет моему «брату» и сказать, с каким поездом я прибываю, – на случай, если он захочет приехать вместе с экипажем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85