Как же ты рискнешь драться с ними?
Сунь У-кун не стал больше спорить, выступил вперед и, слоруки на груди, поклонился разбойникам.
Почтенные господа! Зачем вы останавливаете нас, бедных монахов, и не даете нам возможности следовать своим путем?
- Мы атаманы с большой дороги, справедливые хозяева гор. Наши имена известны повсюду. Неужели вы не слышали о нас? Ну, живо оставляйте свои вещи и можете отправляться дальше. Не вздумайте только возражать, не то мы раскромсаем вас на куски и сотрем в порошок ваши кости.
- А я ведь тоже наследный царь и долгое время был правителем гор, - продолжал Сунь У-кун. - Но о вас я никогда не слышал.
- Ну, раз не слышал, так вот, что я тебе скажу, - промолвил один из них. - Первого из нас зовут Глаз, который видит и наслаждается, второго - Ухо, которое слышит и возмущается, третьего - Нос, который обоняет и радуется, четвертого - Язык, который пробует и жаждет, пятого - Разум, который постигает и испытывает вожделение. Шестой олицетворяет собой печаль.
- Да вы просто мелкие воришки, - рассмеялся Сунь У-кун. - А известно ли вам, что мы - монахи - ваши господа, как же вы смеете преграждать нам дорогу? Сейчас же доставьте сюда награбленное добро, разделите его на семь частей и одну отдайте мне. Тогда я помилую вас!
Его слова поразили разбойников и в соответствии со своими именами каждый реагировал на это по-своему. С криком они ринулись вперед.
- Да что этот монах спятил, что ли?! - орали они. - Хочет, чтобы мы делились с ним. Прощайся лучше со своим добром!
Размахивая пиками и мечами, они ринулись на Сунь У-куна, и на его голову посыпался град ударов. Однако он продолжал спокойно стоять, словно все происходящее вовсе не касалось его.
- Вот так монах! - закричали они. - Крепкая у тебя голова!
- Ну что, убедились! - воскликнул Сунь У-кун. - А вот когда вы устанете, я выну свою иглу и немного побалуюсь с ней!
- Да этот монах видно из лекарей, которые лечат уколами, - сказал кто-то из разбойников. - Но среди нас ведь нет больных.
Тут Сунь У-кун вынул из уха свою иглу и, взмахнув ею несколько раз против ветра, превратил ее в огромный железный посох, толщиной с чашку.
- Ни с места! - крикнул Сунь У-кун. - Сейчас увидите, как я буду расправляться с вами!
Разбойники в страхе бросились кто куда, но Сунь У-кун мигом догнал их и перебил всех по одному. Затем он стащил с них одежду, забрал их пожитки и, подойдя к Сюань-цзану, сказал:
- А теперь, учитель, мы можем следовать дальше. Я перебил их всех до единого.
- Должен сказать тебе, что ты чересчур жесток, - упрекнул его Сюань-цзан. - Этих разбойников надо было передать властям. А тебе следовало отогнать их, вот и все. Зачем же ты убил их? Это говорит о твоей жестокости, а монах не может быть жестоким. Человек, отрекшийся от мира, подметая пол, старается не погубить муравья, а из любви к бабочкам на фонарь надевает шелковый абажур. Как же мог ты без разбору убивать их? И если здесь, в горах, где так мало людей, ты ведешь себя подобным образом, что же будет в городе? Если ты будешь раздражаться по всякому поводу и убивать, в какое положение поставишь меня?
- Но если бы я не убил их, они убили бы вас, - оправдывался Сунь У-кун.
- Нам, монахам, лучше умереть, нежели совершить злодеяние, - отвечал Сюань-цзан. - Если бы они убили меня, погиб бы один человек, а ты убил сразу шестерых. Чем же можно оправдать твой проступок? Представь себе, что это дело разбирали бы в суде и судьей оказался бы твой отец, ведь и он не смог бы тебя оправдать.
- Известно ли вам, учитель, - сказал тогда Сунь У-кун, - что пятьсот лет назад, когда я царствовал на Горе цветов и плодов, я перебил невесть сколько народу. И если бы я придерживался таких же взглядов, как вы, я никогда не стал бы Великим Мудрецом, равным небу.
- Вот за все твои преступления и сумасбродные действия, за то, что ты обманывал небо и бесчинствовал на земле и никто тобой не управлял, ты и должен был нести наказание в течение пятисот лет, - отвечал на это Сюань-цзан. - И если впредь будешь совершать злодеяния и губить людей, ты не сможешь идти в Индию, не сможешь быть монахом. Ведь это отвратительно.
А надо вам сказать, что Сунь У-кун не выносил, когда его ругали. Вот и на этот раз он не сдержал своего возмущения.
- Хорошо! Раз вы позволяете себе так говорить и считаете, что я недостоин быть монахом, я не пойду в Индию и покину вас. Не желаю слушать ваши нападки!
Сюань-цзан молчал. Это еще больше разозлило Сунь У-куна, и он крикнул:
- Я ухожу!
Когда Сюань-цзан поднял голову, обезьяны уже не было. Слышался лишь гул, удалявшийся в восточном направлении. Сюань-цзан одиноко стоял, покачивая головой. «Учить таких людей бесполезно, - подумал он, тяжело вздыхая. - Сказал ему несколько слов, а он исчез. Ну что ж поделаешь! Не суждено мне, видно, иметь учеников. Теперь все равно не найдешь его. Станешь звать - он не откликнется. Придется идти одному». И несмотря на опасности, которые ждали его в пути, Сюань-цзан все же решил отправиться дальше.
Собрав вещи, он привязал их к коню, и, держа в одной руке повод, а в другой посох, тяжело вздыхая, двинулся на запад. Пройдя совсем немного, он увидел старуху. Она несла рясу, поверх которой лежала вышитая шапочка. Когда старуха приблизилась, Сюань-цзан поспешил отвести лошадь в сторону, чтобы пропустить женщину.
- Вы откуда, почтенный отец, и куда направляетесь в одиночестве? - спросила старуха.
- Я посланец Танского императора и путь держу в Индию к Будде, чтобы взять у него священные книги.
- Будда живет в Индии, в храме Раскатов грома, - промолвила старуха. - Это в восемнадцати тысячах ли отсюда. Как же вы доберетесь туда без помощников и учеников, с одним лишь конем?
- Несколько дней назад я нашел было одного послушника, - отвечал Сюань-цзан, - но он стал бесчинствовать, и я отчитал его. Это ему не понравилось, и он покинул меня.
- Ватная ряса, которую я несу, и шапочка с металлическим обручем, - продолжала старуха, - принадлежали моему сыну. Он постригся в монахи, но через три дня после этого умер. Сейчас я как раз возвращаюсь из монастыря: поплакала там, простилась с его учителем и взяла себе эти вещи на память. Если бы у вас, почтенный отец, был послушник, я с радостью подарила бы вам эти вещи для него.
- Вы очень добры, - сказал Сюань-цзан, - но мой ученик сбежал от меня, поэтому я не могу принять от вас эти вещи.
- А в каком направлении он исчез? - спросила старуха.
- По звуку можно было определить, что в восточном, - отвечал Сюань-цзан.
- В таком случае он далеко не ушел, - сказала старуха. - Там как раз находится мой дом. Я думаю, что он непременно придет туда. У меня есть заклинание, которое называется «Истинное наставление для утверждения сердца», или «Заклинание сжатия обруча». Вы хорошенько запомните его, но, смотрите, не передавайте никому другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
Сунь У-кун не стал больше спорить, выступил вперед и, слоруки на груди, поклонился разбойникам.
Почтенные господа! Зачем вы останавливаете нас, бедных монахов, и не даете нам возможности следовать своим путем?
- Мы атаманы с большой дороги, справедливые хозяева гор. Наши имена известны повсюду. Неужели вы не слышали о нас? Ну, живо оставляйте свои вещи и можете отправляться дальше. Не вздумайте только возражать, не то мы раскромсаем вас на куски и сотрем в порошок ваши кости.
- А я ведь тоже наследный царь и долгое время был правителем гор, - продолжал Сунь У-кун. - Но о вас я никогда не слышал.
- Ну, раз не слышал, так вот, что я тебе скажу, - промолвил один из них. - Первого из нас зовут Глаз, который видит и наслаждается, второго - Ухо, которое слышит и возмущается, третьего - Нос, который обоняет и радуется, четвертого - Язык, который пробует и жаждет, пятого - Разум, который постигает и испытывает вожделение. Шестой олицетворяет собой печаль.
- Да вы просто мелкие воришки, - рассмеялся Сунь У-кун. - А известно ли вам, что мы - монахи - ваши господа, как же вы смеете преграждать нам дорогу? Сейчас же доставьте сюда награбленное добро, разделите его на семь частей и одну отдайте мне. Тогда я помилую вас!
Его слова поразили разбойников и в соответствии со своими именами каждый реагировал на это по-своему. С криком они ринулись вперед.
- Да что этот монах спятил, что ли?! - орали они. - Хочет, чтобы мы делились с ним. Прощайся лучше со своим добром!
Размахивая пиками и мечами, они ринулись на Сунь У-куна, и на его голову посыпался град ударов. Однако он продолжал спокойно стоять, словно все происходящее вовсе не касалось его.
- Вот так монах! - закричали они. - Крепкая у тебя голова!
- Ну что, убедились! - воскликнул Сунь У-кун. - А вот когда вы устанете, я выну свою иглу и немного побалуюсь с ней!
- Да этот монах видно из лекарей, которые лечат уколами, - сказал кто-то из разбойников. - Но среди нас ведь нет больных.
Тут Сунь У-кун вынул из уха свою иглу и, взмахнув ею несколько раз против ветра, превратил ее в огромный железный посох, толщиной с чашку.
- Ни с места! - крикнул Сунь У-кун. - Сейчас увидите, как я буду расправляться с вами!
Разбойники в страхе бросились кто куда, но Сунь У-кун мигом догнал их и перебил всех по одному. Затем он стащил с них одежду, забрал их пожитки и, подойдя к Сюань-цзану, сказал:
- А теперь, учитель, мы можем следовать дальше. Я перебил их всех до единого.
- Должен сказать тебе, что ты чересчур жесток, - упрекнул его Сюань-цзан. - Этих разбойников надо было передать властям. А тебе следовало отогнать их, вот и все. Зачем же ты убил их? Это говорит о твоей жестокости, а монах не может быть жестоким. Человек, отрекшийся от мира, подметая пол, старается не погубить муравья, а из любви к бабочкам на фонарь надевает шелковый абажур. Как же мог ты без разбору убивать их? И если здесь, в горах, где так мало людей, ты ведешь себя подобным образом, что же будет в городе? Если ты будешь раздражаться по всякому поводу и убивать, в какое положение поставишь меня?
- Но если бы я не убил их, они убили бы вас, - оправдывался Сунь У-кун.
- Нам, монахам, лучше умереть, нежели совершить злодеяние, - отвечал Сюань-цзан. - Если бы они убили меня, погиб бы один человек, а ты убил сразу шестерых. Чем же можно оправдать твой проступок? Представь себе, что это дело разбирали бы в суде и судьей оказался бы твой отец, ведь и он не смог бы тебя оправдать.
- Известно ли вам, учитель, - сказал тогда Сунь У-кун, - что пятьсот лет назад, когда я царствовал на Горе цветов и плодов, я перебил невесть сколько народу. И если бы я придерживался таких же взглядов, как вы, я никогда не стал бы Великим Мудрецом, равным небу.
- Вот за все твои преступления и сумасбродные действия, за то, что ты обманывал небо и бесчинствовал на земле и никто тобой не управлял, ты и должен был нести наказание в течение пятисот лет, - отвечал на это Сюань-цзан. - И если впредь будешь совершать злодеяния и губить людей, ты не сможешь идти в Индию, не сможешь быть монахом. Ведь это отвратительно.
А надо вам сказать, что Сунь У-кун не выносил, когда его ругали. Вот и на этот раз он не сдержал своего возмущения.
- Хорошо! Раз вы позволяете себе так говорить и считаете, что я недостоин быть монахом, я не пойду в Индию и покину вас. Не желаю слушать ваши нападки!
Сюань-цзан молчал. Это еще больше разозлило Сунь У-куна, и он крикнул:
- Я ухожу!
Когда Сюань-цзан поднял голову, обезьяны уже не было. Слышался лишь гул, удалявшийся в восточном направлении. Сюань-цзан одиноко стоял, покачивая головой. «Учить таких людей бесполезно, - подумал он, тяжело вздыхая. - Сказал ему несколько слов, а он исчез. Ну что ж поделаешь! Не суждено мне, видно, иметь учеников. Теперь все равно не найдешь его. Станешь звать - он не откликнется. Придется идти одному». И несмотря на опасности, которые ждали его в пути, Сюань-цзан все же решил отправиться дальше.
Собрав вещи, он привязал их к коню, и, держа в одной руке повод, а в другой посох, тяжело вздыхая, двинулся на запад. Пройдя совсем немного, он увидел старуху. Она несла рясу, поверх которой лежала вышитая шапочка. Когда старуха приблизилась, Сюань-цзан поспешил отвести лошадь в сторону, чтобы пропустить женщину.
- Вы откуда, почтенный отец, и куда направляетесь в одиночестве? - спросила старуха.
- Я посланец Танского императора и путь держу в Индию к Будде, чтобы взять у него священные книги.
- Будда живет в Индии, в храме Раскатов грома, - промолвила старуха. - Это в восемнадцати тысячах ли отсюда. Как же вы доберетесь туда без помощников и учеников, с одним лишь конем?
- Несколько дней назад я нашел было одного послушника, - отвечал Сюань-цзан, - но он стал бесчинствовать, и я отчитал его. Это ему не понравилось, и он покинул меня.
- Ватная ряса, которую я несу, и шапочка с металлическим обручем, - продолжала старуха, - принадлежали моему сыну. Он постригся в монахи, но через три дня после этого умер. Сейчас я как раз возвращаюсь из монастыря: поплакала там, простилась с его учителем и взяла себе эти вещи на память. Если бы у вас, почтенный отец, был послушник, я с радостью подарила бы вам эти вещи для него.
- Вы очень добры, - сказал Сюань-цзан, - но мой ученик сбежал от меня, поэтому я не могу принять от вас эти вещи.
- А в каком направлении он исчез? - спросила старуха.
- По звуку можно было определить, что в восточном, - отвечал Сюань-цзан.
- В таком случае он далеко не ушел, - сказала старуха. - Там как раз находится мой дом. Я думаю, что он непременно придет туда. У меня есть заклинание, которое называется «Истинное наставление для утверждения сердца», или «Заклинание сжатия обруча». Вы хорошенько запомните его, но, смотрите, не передавайте никому другому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132