Между тем монах только сейчас как следует разглядел Сунь У-куна и был настолько поражен его видом, что с опаской спросил:
- Скажите, пожалуйста, что это за существо такое?
- Говорите потише, - предупредил Сюань-цзан. - Этот парень очень горяч. И если ему покажется, что вы сказали что-нибудь не так, он тут же подымет скандал. Это - мой ученик.
У монаха от этих слов даже мороз пошел по коже, и он, покусывая пальцы, сказал:
- Как же вы решились взять такое чудовище к себе в ученики?
- Ну, вы его не знаете, - отвечал Сюань-цзан. - Вид у него действительно безобразный, но он приносит мне большую пользу.
Все втроем они вошли во двор, где помещался центральный храм с надписью, сделанной крупными иероглифами: «Храм созерцания бодисатвы Гуаньинь». Увидев это, Сюань-цзан очень обрадовался:
- Бодисатва много раз оказывала мне милости, но до сих пор я не имел возможности поклониться ей в знак благодарности. И вот сейчас мне представляется счастливый случай. Вознести благодарность в этом храме все равно, что совершить моление перед самой бодисатвой.
Тут монах подозвал послушника, велел ему открыть двери храма и пригласил Сюань-цзана войти и совершить поклонение. Сунь У-кун, положив вещи на землю и привязав коня, тоже вошел в храм.
Подойдя к золотой статуе бодисатвы, Сюань-цзан благоговейно распростерся перед ней. В этот момент монах начал бить в барабан, а Сунь У-кун стал звонить в колокол. Сюань-цзан, распростершись перед алтарем, возносил самые горячие молитвы. Наконец он умолк, монах перестал бить в барабан, а Сунь У-кун все звонил и звонил. Удары то учащались, то становились реже.
- Зачем же бить в колокол, если моление уже закончено? - наконец не вытерпев, заметил монах.
Тут только Сунь У-кун бросил молоток и, улыбаясь, сказал:
- Да кто вас там разберет! Мне что, я, как говорится, отзвонил и с колокольни долой!
Между тем барабанный бой и колокольный звон переполошили всех обитателей монастыря, и они все, независимо от звания и положения, высыпали из своих келий и, столпившись, встревоженно говорили:
- Что за дикарь бьет в колокол и колотит в барабан?!
Выскочив из храма, Сунь У-кун крикнул:
- К вашим услугам почтенный Сунь У-кун! Это я, видите ли, немножно позабавился.
Увидев его, монахи пали ниц и, ползая перед ним на коленях, восклицали:
- Отец наш, Бог грома!
- Ну, Бог грома мне приходится праправнуком! - возразил на это Сунь У-кун. - Встаньте! Вам нечего бояться меня. Мы - священнослужители великой империи Танов и прибыли сюда из Китая.
Но монахи успокоились лишь после того, как увидели Сюань-цзана. Среди них был сам настоятель монастыря.
- Прошу вас, почтенные, пройти в келью, что позади храма, и выпить чаю, - пригласил он гостей.
Сунь У-кун взял вещи, отвязал коня и, ведя его под уздцы, вместе со всеми обошел главный храм и вошел в находившееся позади жилое помещение. Здесь все расселись по старшинству.
Настоятель велел принести чай и закуски. Было еще не поздно, когда они закончили трапезу. Не успел Сюань-цзан отблагодарить за радушный прием, как из внутреннего помещения вышел старый монах, поддерживаемый под руки двумя послушниками.
На голове у старца верх убора
Опаловыми выложен камнями,
Из тонкой золотой парчи оборки
Шерсть рясы бирюзовой окаймляли.
С лишаньскою богиней престарелой
Был внешне схож. Светился ум во взоре,
И так же проницательно смотрел он,
Как яростный дракон в Восточном море.
Зубов немного у него осталось,
И был всегда открытым рот щербатый,
Сухое тело так согнула старость,
Как будто был он смолоду горбатым.
- Наставник пришел, - раздались голоса.
- Почтенный наставник, разрешите приветствовать вас! - низко склонившись, промолвил Сюань-цзан, поспешив навстречу монаху.
Священнослужитель ответил на приветствие, и они уселись, как и полагалось, по старшинству.
- Мои послушники сказали мне о том, что к нам прибыл из Китая посланец Танского императора, - промолвил наставник. - И я поспешил приветствовать вас, почтенный отец.
- Простите великодушно за то, что мы без предупреждения нарушили ваш покой, - отвечал Сюань-цзан.
- Стоит ли об этом говорить! - возразил монах. - Скажите, пожалуйста, далеко отсюда до Китая?
- От Чанъаня до границы я проехал более пяти тысяч ли, - отвечал Сюань-цзан. - Когда проезжал через Пограничную гору, небо послало мне ученика. Мы миновали Западное государство Хами, ехали два месяца, затем проделали еще пять-шесть тысяч ли, и вот очутились в этих местах.
- Значит, всего вы проехали десять тысяч ли, - сказал наставник. - А я так и прожил свою жизнь, никогда не выезжая из монастыря. Вот уж поистине живешь как бесплодная смоковница, сидишь, словно в колодце, и видишь только клочок неба над собой.
- А разрешите спросить, сколько вам лет, почтенный наставник? - спросил Сюань-цзан.
- Да вот исполнилось двести семьдесят, - отвечал наставник. - Значит, ты приходишься мне праправнуком, - вмешался в разговор Сунь У-кун.
- Веди себя пристойнее! - одернул его Сюань-цзан, покосившись на него. - Надо думать, когда говоришь. Тебе бы только оскорблять человека.
- А сколько вам, почтенный господин, лет? - в свою очередь спросил Сунь У-куна наставник.
- Мне? Трудно даже сказать! - произнес Сунь У-кун. Наставнику этот ответ показался неучтивым, он не стал больше обращаться к Сунь У-куну и велел подать чаю. Расторопный послушник вытащил блюдо из белоснежной яшмы и три синих с золотым ободком чашки. Второй послушник налил всем из медного чайника душистого чаю. Аромат его был настолько восхитителен, что с ним не могли сравниться даже цветы коричного дерева.
- Какой прекрасный напиток! Какие чудесные сосуды! - не переставал восторгаться Сюань-цзан.
- Да вы просто льстите нам! - сказал наставник. - Вы прибыли сюда из великой страны, где, несомненно, много редкостных вещей, так стоит ли говорить о какой-то посуде. Вы, конечно, везете с собой какие-нибудь драгоценности, не соблаговолите ли показать их нам?
- К великому сожалению, - промолвил Сюань-цзан, - ничего особенно примечательного у меня на родине нет. А если бы даже и было, я все равно не смог бы взять это с собой в такой дальний путь.
- Учитель, - вступил тут в разговор Сунь У-кун. - А разве ряса, которую я видел в вашем узле несколько дней тому назад, не драгоценность? Почему бы не показать ее?
Тут монахи ехидно улыбнулись.
- Что рассмешило вас? - спросил Сунь У-кун.
- Да это действительно смешно, - отвечал наставник. - Разве ряса это драгоценность? У каждого из нас есть не меньше двадцати - тридцати ряс. А вот у меня за двести шестьдесят лет службы здесь накопилось штук восемьсот! Принесите-ка их, покажем гостям! - приказал он.
Монаху очень хотелось похвастаться своим богатством. Он позвал работников и приказал им открыть кладовые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132
- Скажите, пожалуйста, что это за существо такое?
- Говорите потише, - предупредил Сюань-цзан. - Этот парень очень горяч. И если ему покажется, что вы сказали что-нибудь не так, он тут же подымет скандал. Это - мой ученик.
У монаха от этих слов даже мороз пошел по коже, и он, покусывая пальцы, сказал:
- Как же вы решились взять такое чудовище к себе в ученики?
- Ну, вы его не знаете, - отвечал Сюань-цзан. - Вид у него действительно безобразный, но он приносит мне большую пользу.
Все втроем они вошли во двор, где помещался центральный храм с надписью, сделанной крупными иероглифами: «Храм созерцания бодисатвы Гуаньинь». Увидев это, Сюань-цзан очень обрадовался:
- Бодисатва много раз оказывала мне милости, но до сих пор я не имел возможности поклониться ей в знак благодарности. И вот сейчас мне представляется счастливый случай. Вознести благодарность в этом храме все равно, что совершить моление перед самой бодисатвой.
Тут монах подозвал послушника, велел ему открыть двери храма и пригласил Сюань-цзана войти и совершить поклонение. Сунь У-кун, положив вещи на землю и привязав коня, тоже вошел в храм.
Подойдя к золотой статуе бодисатвы, Сюань-цзан благоговейно распростерся перед ней. В этот момент монах начал бить в барабан, а Сунь У-кун стал звонить в колокол. Сюань-цзан, распростершись перед алтарем, возносил самые горячие молитвы. Наконец он умолк, монах перестал бить в барабан, а Сунь У-кун все звонил и звонил. Удары то учащались, то становились реже.
- Зачем же бить в колокол, если моление уже закончено? - наконец не вытерпев, заметил монах.
Тут только Сунь У-кун бросил молоток и, улыбаясь, сказал:
- Да кто вас там разберет! Мне что, я, как говорится, отзвонил и с колокольни долой!
Между тем барабанный бой и колокольный звон переполошили всех обитателей монастыря, и они все, независимо от звания и положения, высыпали из своих келий и, столпившись, встревоженно говорили:
- Что за дикарь бьет в колокол и колотит в барабан?!
Выскочив из храма, Сунь У-кун крикнул:
- К вашим услугам почтенный Сунь У-кун! Это я, видите ли, немножно позабавился.
Увидев его, монахи пали ниц и, ползая перед ним на коленях, восклицали:
- Отец наш, Бог грома!
- Ну, Бог грома мне приходится праправнуком! - возразил на это Сунь У-кун. - Встаньте! Вам нечего бояться меня. Мы - священнослужители великой империи Танов и прибыли сюда из Китая.
Но монахи успокоились лишь после того, как увидели Сюань-цзана. Среди них был сам настоятель монастыря.
- Прошу вас, почтенные, пройти в келью, что позади храма, и выпить чаю, - пригласил он гостей.
Сунь У-кун взял вещи, отвязал коня и, ведя его под уздцы, вместе со всеми обошел главный храм и вошел в находившееся позади жилое помещение. Здесь все расселись по старшинству.
Настоятель велел принести чай и закуски. Было еще не поздно, когда они закончили трапезу. Не успел Сюань-цзан отблагодарить за радушный прием, как из внутреннего помещения вышел старый монах, поддерживаемый под руки двумя послушниками.
На голове у старца верх убора
Опаловыми выложен камнями,
Из тонкой золотой парчи оборки
Шерсть рясы бирюзовой окаймляли.
С лишаньскою богиней престарелой
Был внешне схож. Светился ум во взоре,
И так же проницательно смотрел он,
Как яростный дракон в Восточном море.
Зубов немного у него осталось,
И был всегда открытым рот щербатый,
Сухое тело так согнула старость,
Как будто был он смолоду горбатым.
- Наставник пришел, - раздались голоса.
- Почтенный наставник, разрешите приветствовать вас! - низко склонившись, промолвил Сюань-цзан, поспешив навстречу монаху.
Священнослужитель ответил на приветствие, и они уселись, как и полагалось, по старшинству.
- Мои послушники сказали мне о том, что к нам прибыл из Китая посланец Танского императора, - промолвил наставник. - И я поспешил приветствовать вас, почтенный отец.
- Простите великодушно за то, что мы без предупреждения нарушили ваш покой, - отвечал Сюань-цзан.
- Стоит ли об этом говорить! - возразил монах. - Скажите, пожалуйста, далеко отсюда до Китая?
- От Чанъаня до границы я проехал более пяти тысяч ли, - отвечал Сюань-цзан. - Когда проезжал через Пограничную гору, небо послало мне ученика. Мы миновали Западное государство Хами, ехали два месяца, затем проделали еще пять-шесть тысяч ли, и вот очутились в этих местах.
- Значит, всего вы проехали десять тысяч ли, - сказал наставник. - А я так и прожил свою жизнь, никогда не выезжая из монастыря. Вот уж поистине живешь как бесплодная смоковница, сидишь, словно в колодце, и видишь только клочок неба над собой.
- А разрешите спросить, сколько вам лет, почтенный наставник? - спросил Сюань-цзан.
- Да вот исполнилось двести семьдесят, - отвечал наставник. - Значит, ты приходишься мне праправнуком, - вмешался в разговор Сунь У-кун.
- Веди себя пристойнее! - одернул его Сюань-цзан, покосившись на него. - Надо думать, когда говоришь. Тебе бы только оскорблять человека.
- А сколько вам, почтенный господин, лет? - в свою очередь спросил Сунь У-куна наставник.
- Мне? Трудно даже сказать! - произнес Сунь У-кун. Наставнику этот ответ показался неучтивым, он не стал больше обращаться к Сунь У-куну и велел подать чаю. Расторопный послушник вытащил блюдо из белоснежной яшмы и три синих с золотым ободком чашки. Второй послушник налил всем из медного чайника душистого чаю. Аромат его был настолько восхитителен, что с ним не могли сравниться даже цветы коричного дерева.
- Какой прекрасный напиток! Какие чудесные сосуды! - не переставал восторгаться Сюань-цзан.
- Да вы просто льстите нам! - сказал наставник. - Вы прибыли сюда из великой страны, где, несомненно, много редкостных вещей, так стоит ли говорить о какой-то посуде. Вы, конечно, везете с собой какие-нибудь драгоценности, не соблаговолите ли показать их нам?
- К великому сожалению, - промолвил Сюань-цзан, - ничего особенно примечательного у меня на родине нет. А если бы даже и было, я все равно не смог бы взять это с собой в такой дальний путь.
- Учитель, - вступил тут в разговор Сунь У-кун. - А разве ряса, которую я видел в вашем узле несколько дней тому назад, не драгоценность? Почему бы не показать ее?
Тут монахи ехидно улыбнулись.
- Что рассмешило вас? - спросил Сунь У-кун.
- Да это действительно смешно, - отвечал наставник. - Разве ряса это драгоценность? У каждого из нас есть не меньше двадцати - тридцати ряс. А вот у меня за двести шестьдесят лет службы здесь накопилось штук восемьсот! Принесите-ка их, покажем гостям! - приказал он.
Монаху очень хотелось похвастаться своим богатством. Он позвал работников и приказал им открыть кладовые.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132