Шли весь день с редкими остановками для еды, днем питались урывками, вечером ели плотно и сразу укладывались на ночлег возле пылающих костров. Стража сменялась за ночь трижды, и хотя Яну не возбранялось иногда вставать и отлучаться от огня, он чувствовал себя под постоянным надзором бдительных стражей, которые видели в полутьме подземелий, кажется, не хуже, чем в ночном лесу. А в том, что ночью с чудинскими охотниками и воинами саамов лучше не встречаться на лесной тропе, Коростель был немало наслышан от друидов.
Когда сменилась вторая стража, Коростель несколько раз перевернулся с боку на бок, поворчал что-то невнятное, якобы сквозь сон, и затем с кряхтением поднялся со своей лежанки, которую соорудил себе сам из выданного ему теплого саамского полушубка. Ян сделал несколько нетвердых шагов, позевывая и нарочито припадая на правую ногу, которую действительно в пути немного сбил, хотя и не настолько, как хотел сейчас продемонстрировать своим сторожам. Поодаль у огня сидели Лекарь с Колдуном и тихо беседовали. Коростель уже примерно догадывался о теме их разговоров, и весь день, встретившись глазами с одним или другим, тщательно старался пригасить в глазах огонек знания. Лекарь задумчиво покосился на Коростеля и вновь повернулся к своему собеседнику. Птицелов спал сбоку от них, возле самого большого костра, укрывшись с головой плащом. Ян не спеша доковылял до угла начинавшейся неподалеку очередной галереи. Еще в первый день ему было строго-настрого запрещено отходить из поля зрения и ночных, и дневных сторожей. Поэтому он присел на корточки и особым образом надавил на уголки глаз, как научил его однажды еще Лисовин в самом начале его лесных странствий с друидами. Коростель подождал, когда глаза вновь обретут способность видеть, привыкнув к темноте, и осторожно огляделся.
Вокруг, куда ни кинь взгляд, тянулись сплошные каменные стены подземного хода. Коростель уже заметил, что они идут по пути, явно знакомому зорзам, и даже остановки делают в особенных местах. Едва только воины устало опускались наземь и вытягивали натруженные дорогой по каменным плитам ноги, Птицелов неизменно совершал один и тот же странный ритуал. Он подходил к стенам, которые казались ему более сырыми, нежели другие, и придирчиво их осматривал. Затем, сделав выбор, зорз приникал и прижимался к ним всем телом, широко раскинув руки, будто намеревался обнять полностью это проклятое, нескончаемое подземелье. Некоторое время он оставался в этом положении, причем Яну однажды послышался тихий шепот зорза, произносившего явно слова заклинания, причем в это время глаза его были неизменно закрыты. Однако, как он ни вслушивался, Коростель так и не смог ничего разобрать; некоторые слова, которые он расслышал, принадлежали, по всей видимости, какому-то неведомому языку некромантов, которого, скорее всего, и на свете-то уже не существует. Уже несколько раз Птицелов проделывал эту процедуру, однако ни разу не получил видимого Яну результата. Во всяком случае, после своего общения с каменными стенами зорз выглядел более подавленным, чем обычно, и в эти минуты от него старались держаться подальше не только воины, которые боялись его панически, несмотря на свои внушительные размеры и разбойничьи рожи, но и двое зорзов. Те всю дорогу неизменно держались рядом, но каждый не упускал из вида Птицелова, который, похоже, один знал дорогу во всех подробностях.
В первую ночь стражи присматривали за Яном особенно тщательно, однако за следующий день приобвыклись, и один из саамов даже угостил Коростеля сушеным рыбьим хвостом. Ян принял изрядно пованивающий подарок с благодарностью, подумав про себя, что неплохо бы иметь среди воинов дружественного человека. Впрочем, это еще ничего не значило.
Теперь же Коростель приметил и запомнил место, где этим вечером, перед тем, как отправиться на ночлег, Птицелов вновь пытался проделать свой непонятный обряд. К счастью для Яна, как позже выяснилось, оно сейчас было рядом с ним, буквально рукой подать. Но в то же время эта стена была и на виду у сторожей, беззаботно греющихся у костра. Наконец глаза Яна благодаря секрету друидов приобрели способность острее видеть во тьме, и Коростель внимательно огляделся, обшаривая взглядом окружающие его стены. Они смутно темнели в неверном свете костра. Стражи, бросив на Коростеля несколько внимательных взглядов, перекинулись словами и о чем негромко засмеялись. Громче всех смеялся именно тот воин, что давеча угостил его тухлой рыбой. Коростель выругался про себя, и в этот миг вдруг увидел в нескольких метрах возле чернеющего входа в очередную галерею небольшое отверстие в стене. Странное дело: когда они устраивались на ночлег, а стражи разводили костер, было гораздо светлее, но никакой дыры в стене Коростель тут не заметил. В том числе – и на этом месте, где Птицелов как раз совершал свой непонятный и в очередной раз не удавшийся ему обряд.
Так может быть, магический ритуал зорза все-таки увенчался успехом, и его заклинания в итоге возымели действие? Но случилось это отнюдь не сразу, и все эти вечерние и ночные часы отверстие в стене медленно, постепенно открывалось? Коростель замер на миг, почувствовав, что сейчас он, возможно, на верном пути. Похоже, Птицелову была известна прежде эта дорога, и в определенных местах ее он пытался найти совсем другую. Или другие. Ян похолодел. Да, именно! Другие Дороги!
Пути, о которых вскользь упоминали друиды, когда рассказывали ему о заповедных лесах Служений. Они ведь сейчас тоже идут Другой Дорогой, одной из тех, что известна зорзам, или лишь одному Птицелову. Если только она и не принадлежит ему одному…
Один из караульных бросил долгий и внимательный взгляд на Коростеля, по-прежнему сидящего в стыдной позе. Ян почувствовал, что сторожа уже недовольны его долгим отсутствием возле костра, и понял: нужно решаться, сейчас или никогда. Коростель совершенно не был уверен, что это отверстие – не обычная в этих подземельях ниша в половину человеческого роста, которые попадались им частенько за эти два дня. Это могла быть и просто выбоина в стене, истинная глубина которой весьма обманчива при свете дальнего костра. Ян улучил минутку, когда один из сторожей поднялся, чтобы подбросить немного хвороста в угасавший костер. Несмотря на то, что чудинские и саамские воины несли на своих плечах вязанки валежника, Птицелов велел экономить топливо. Видимо, путь им предстоял неблизкий, раз с магией у Сигурда с самого начала не заладилось. Коростель подсмыкнул штаны, вскочил и на мягких цыпочках пробежал к отверстию в стене. Оно было на уровне его пояса и, к счастью, достаточно широко для того, чтобы туда протиснулся человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
Когда сменилась вторая стража, Коростель несколько раз перевернулся с боку на бок, поворчал что-то невнятное, якобы сквозь сон, и затем с кряхтением поднялся со своей лежанки, которую соорудил себе сам из выданного ему теплого саамского полушубка. Ян сделал несколько нетвердых шагов, позевывая и нарочито припадая на правую ногу, которую действительно в пути немного сбил, хотя и не настолько, как хотел сейчас продемонстрировать своим сторожам. Поодаль у огня сидели Лекарь с Колдуном и тихо беседовали. Коростель уже примерно догадывался о теме их разговоров, и весь день, встретившись глазами с одним или другим, тщательно старался пригасить в глазах огонек знания. Лекарь задумчиво покосился на Коростеля и вновь повернулся к своему собеседнику. Птицелов спал сбоку от них, возле самого большого костра, укрывшись с головой плащом. Ян не спеша доковылял до угла начинавшейся неподалеку очередной галереи. Еще в первый день ему было строго-настрого запрещено отходить из поля зрения и ночных, и дневных сторожей. Поэтому он присел на корточки и особым образом надавил на уголки глаз, как научил его однажды еще Лисовин в самом начале его лесных странствий с друидами. Коростель подождал, когда глаза вновь обретут способность видеть, привыкнув к темноте, и осторожно огляделся.
Вокруг, куда ни кинь взгляд, тянулись сплошные каменные стены подземного хода. Коростель уже заметил, что они идут по пути, явно знакомому зорзам, и даже остановки делают в особенных местах. Едва только воины устало опускались наземь и вытягивали натруженные дорогой по каменным плитам ноги, Птицелов неизменно совершал один и тот же странный ритуал. Он подходил к стенам, которые казались ему более сырыми, нежели другие, и придирчиво их осматривал. Затем, сделав выбор, зорз приникал и прижимался к ним всем телом, широко раскинув руки, будто намеревался обнять полностью это проклятое, нескончаемое подземелье. Некоторое время он оставался в этом положении, причем Яну однажды послышался тихий шепот зорза, произносившего явно слова заклинания, причем в это время глаза его были неизменно закрыты. Однако, как он ни вслушивался, Коростель так и не смог ничего разобрать; некоторые слова, которые он расслышал, принадлежали, по всей видимости, какому-то неведомому языку некромантов, которого, скорее всего, и на свете-то уже не существует. Уже несколько раз Птицелов проделывал эту процедуру, однако ни разу не получил видимого Яну результата. Во всяком случае, после своего общения с каменными стенами зорз выглядел более подавленным, чем обычно, и в эти минуты от него старались держаться подальше не только воины, которые боялись его панически, несмотря на свои внушительные размеры и разбойничьи рожи, но и двое зорзов. Те всю дорогу неизменно держались рядом, но каждый не упускал из вида Птицелова, который, похоже, один знал дорогу во всех подробностях.
В первую ночь стражи присматривали за Яном особенно тщательно, однако за следующий день приобвыклись, и один из саамов даже угостил Коростеля сушеным рыбьим хвостом. Ян принял изрядно пованивающий подарок с благодарностью, подумав про себя, что неплохо бы иметь среди воинов дружественного человека. Впрочем, это еще ничего не значило.
Теперь же Коростель приметил и запомнил место, где этим вечером, перед тем, как отправиться на ночлег, Птицелов вновь пытался проделать свой непонятный обряд. К счастью для Яна, как позже выяснилось, оно сейчас было рядом с ним, буквально рукой подать. Но в то же время эта стена была и на виду у сторожей, беззаботно греющихся у костра. Наконец глаза Яна благодаря секрету друидов приобрели способность острее видеть во тьме, и Коростель внимательно огляделся, обшаривая взглядом окружающие его стены. Они смутно темнели в неверном свете костра. Стражи, бросив на Коростеля несколько внимательных взглядов, перекинулись словами и о чем негромко засмеялись. Громче всех смеялся именно тот воин, что давеча угостил его тухлой рыбой. Коростель выругался про себя, и в этот миг вдруг увидел в нескольких метрах возле чернеющего входа в очередную галерею небольшое отверстие в стене. Странное дело: когда они устраивались на ночлег, а стражи разводили костер, было гораздо светлее, но никакой дыры в стене Коростель тут не заметил. В том числе – и на этом месте, где Птицелов как раз совершал свой непонятный и в очередной раз не удавшийся ему обряд.
Так может быть, магический ритуал зорза все-таки увенчался успехом, и его заклинания в итоге возымели действие? Но случилось это отнюдь не сразу, и все эти вечерние и ночные часы отверстие в стене медленно, постепенно открывалось? Коростель замер на миг, почувствовав, что сейчас он, возможно, на верном пути. Похоже, Птицелову была известна прежде эта дорога, и в определенных местах ее он пытался найти совсем другую. Или другие. Ян похолодел. Да, именно! Другие Дороги!
Пути, о которых вскользь упоминали друиды, когда рассказывали ему о заповедных лесах Служений. Они ведь сейчас тоже идут Другой Дорогой, одной из тех, что известна зорзам, или лишь одному Птицелову. Если только она и не принадлежит ему одному…
Один из караульных бросил долгий и внимательный взгляд на Коростеля, по-прежнему сидящего в стыдной позе. Ян почувствовал, что сторожа уже недовольны его долгим отсутствием возле костра, и понял: нужно решаться, сейчас или никогда. Коростель совершенно не был уверен, что это отверстие – не обычная в этих подземельях ниша в половину человеческого роста, которые попадались им частенько за эти два дня. Это могла быть и просто выбоина в стене, истинная глубина которой весьма обманчива при свете дальнего костра. Ян улучил минутку, когда один из сторожей поднялся, чтобы подбросить немного хвороста в угасавший костер. Несмотря на то, что чудинские и саамские воины несли на своих плечах вязанки валежника, Птицелов велел экономить топливо. Видимо, путь им предстоял неблизкий, раз с магией у Сигурда с самого начала не заладилось. Коростель подсмыкнул штаны, вскочил и на мягких цыпочках пробежал к отверстию в стене. Оно было на уровне его пояса и, к счастью, достаточно широко для того, чтобы туда протиснулся человек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106