И только ветру не было конца.
ГЛАВА 4
ПОД СТАРОЙ МОГИЛЬНОЙ ПЛИТОЙ
Март первым выглянул из тьмы, с усилием отодвинув массивную крышку люка. За ним вылезли, щурясь от света, Травник и Эгле, и друиды вступили на каменный пол Замка Храмовников.
Кругом темнели лужицы воды, в которых плавали кусочки расщепленного дерева, а на дне чернели пятна пушистого ила. От некогда рассыпанных тут ритуальных букетов полевых цветов не осталось и следа. Но все еще виднелись темные, полустертые временем и непогодой окружности – следы оборонительного обряда зорзов. Где-то высоко, под сводами крыши, на стропилах изредка шуршали невидимые голуби, хлопали крыльями и простуженно кашляли, совсем как люди. Похоже было, что со времени последнего прихода друидов в замке ничего не изменилось, только усилилось ощущение сырости и повсеместного запустения.
Вдоль одной из стен тянулся длинный ряд высоких бронзовых постаментов. Это были древние саркофаги и старинные усыпальницы. Неподалеку, на одинокой стойке, возвышающейся на уровне человеческого роста, покоилась запыленная книга небывалых размеров. Обложка ее была из грубо выделанного темного пергамента, а страницы были величиной с добрый локоть взрослого мужчины.
А посреди храма, под высокими сводами, в лучах бледного дневного света, пробивавшихся из запыленных узеньких окон, словно огромная пылинка, тихо покачивалось облако переливающегося тумана.
– Что это? – воскликнула Эгле.
– Пока не знаю, – ответил Травник, с любопытством разглядывая странный туман, – вот сейчас подойдем ближе, тогда посмотрим.
– А это не опасно? – у девушки были совершенно круглые глаза, в которых отражалось и туманное облако, висящее под древними сводами.
– Заодно и проверим, – деловито пробасил Март и первым двинулся вперед. Эгле скептически поджала губы на манер своей прабабки, однако пропустила вперед Травника и только потом осторожно направилась вслед за друидами.
Туман медленно покачивался прямо над ними. Март запрокинул голову и поцокал языком.
– Странно, откуда мог здесь бы взяться такой густой туман. Прямо как на болотах в землях проклятых саамов – хоть снежки из него лепи.
– Сдается мне, что это не совсем обычный туман, – озадаченно пробормотал Травник и тут же издал предупреждающее восклицание – облако тумана стало медленно опускаться прямо на них.
Трое друидов быстро отступили, не сводя глаз с облака. Оно мало-помалу стало менять форму, пока не приобрело очертания огромной размытой человеческой фигуры.
– Мать честная! – воскликнул удивленный Збышек, во все глаза смотрящий на трансформации фигуры. – Да ведь это же призрак! А я-то думал, что они бывают только ночью!
– У призраков не бывает ни ночей, ни дней, – раздался вдруг сухой, слегка надтреснутый голос, будто в замке кто-то принялся разрывать старинный полуистлевший пергамент. – У них свое время, имя которому – Печаль, – грустно, но все же несколько поучительно добавил голос. Теперь друидам уже было понятно, что он исходил прямиком из туманного облака, опустившегося на уровень глаз всей неразлучной троицы.
– К тому же, – заметил голос, – призраки и привидения, как вы, смертные, их называете, а правильно сказать – тени ушедших, всегда рядятся в подобие своих прежних людских одеяний и даже частенько норовят создать иллюзию своей личины в земном существовании. Я же, прошу заметить, к теням не имею ни малейшего отношения.
– Кто же ты тогда? – изумленно пробормотал Март, который никогда не видел в своей жизни говорящего тумана.
– Ты же друид, – сварливо отозвалось облако, – и должен различать такие вещи. Я дух. И отнюдь не простой.
– А какой? – машинально спросила Эгле.
– Я – дух Замка. Вы – в Замке Храмовников.
– Это мы уже поняли, почтенный Дух, – вежливо сказал Травник и покосился на Марта, мол, молчи уж лучше, невежа, потом и с тобой побеседуем о высоких и низменных материях. – Однажды мы уже побывали здесь.
– Да, в недавние времена замок посетило немало мерзких и отвратительных созданий, – проговорил дух и, выдержав эффектную паузу, предположил:
– Ну, к вам эти слова, разумеется, не относятся…
Фраза духа оказалась настолько двусмысленной по интонации – то ли утверждение, то ли осторожный вопрос, что даже Травник нахмурился.
– А откуда ты знаешь, что мы – друиды? – недоверчиво протянул Збышек.
– Теперь я уже тоже начинаю сомневаться, – у духа явно был непростой характер! – Вы не видите или не различаете очевидных вещей.
– Мы – не адепты магий и не колдуны, – покачал головой Травник. – Но мне кажется, что ты кого-то здесь ждешь? Уж не нас ли?
– Поджидаю, – уклончиво отозвался туман. – При условии, что вы назовете мне свои имена.
– Зачем? – нахмурился Травник. У него были свои соображения по поводу того, кому стоит открываться, а с кем лучше поиграть в темную.
– Затем, что трем друидам, которые придут в Замок с окончания Другой Дороги Храмовников, я должен кое-что передать.
– Что именно и от кого?
– От одного моего знакомца. Могу пояснить: я жду человека, который должен знать, как и сколько раз в ведовском травознатьи ползучую траву надо перевить травой бедучей, чтобы ее свойства переменились на противные.
Дух передохнул мгновение: видно было, что он только что выпалил явно заученную, причем, видимо, с немалым трудом и усердием, фразу, в которой сам мало что понимал.
– Я – этот человек, – усмехнулся Травник. – Если мне память не изменяет, то у твоего знакомца обычай крепкий: траву под названием кукушечий глаз вьюнком перевить любит, причем – неоднократно. Это он тебе сказал?
– Именно, – вздохнул туман, как показалось друидам, с явным облегчением. – Почти слово в слово.
– Что за белиберду вы тут несете? – удивилась Эгле.
– Вспомнили одного человечка, – отозвался Март. – Мы у него заночевали разок и как раз об этих и прочих разных травах и разговор, помнится, шел. Верно, Симеон?
– Точно так, – весело согласился Травник, и они довольно перемигнулись с Мартом. – Звали его тогда Рыбак, хотя, думаю, не единственное это его имечко.
– Ну, про то мне говорить с вами не велено, – подытожил дух Замка. – Ваши дела, друиды, это суть заботы земные и бренные, мой же удел – воспарение в воздухах и юдоль печали.
– Ну, говори тогда, юдоль печали, – усмехнулся Март, – что передать тебе Рыбаком велено.
– Очень мало, – сочувственно сказал дух. – Так мало, что, почитай, и вообще ничего.
– Слушай, ты, дяденька, – разозлилась Эгле, которую прабабка воспитывала, видимо, отнюдь не в духе почитания старших, к тому же – еще и бестелесных. – Может, хватит нам голову морочить своими воздухами да бренностью? Говори, что велено, а то у нас времени-то в обрез будет.
– Вечно вы, люди, спешите, – укоризненно заметил дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
ГЛАВА 4
ПОД СТАРОЙ МОГИЛЬНОЙ ПЛИТОЙ
Март первым выглянул из тьмы, с усилием отодвинув массивную крышку люка. За ним вылезли, щурясь от света, Травник и Эгле, и друиды вступили на каменный пол Замка Храмовников.
Кругом темнели лужицы воды, в которых плавали кусочки расщепленного дерева, а на дне чернели пятна пушистого ила. От некогда рассыпанных тут ритуальных букетов полевых цветов не осталось и следа. Но все еще виднелись темные, полустертые временем и непогодой окружности – следы оборонительного обряда зорзов. Где-то высоко, под сводами крыши, на стропилах изредка шуршали невидимые голуби, хлопали крыльями и простуженно кашляли, совсем как люди. Похоже было, что со времени последнего прихода друидов в замке ничего не изменилось, только усилилось ощущение сырости и повсеместного запустения.
Вдоль одной из стен тянулся длинный ряд высоких бронзовых постаментов. Это были древние саркофаги и старинные усыпальницы. Неподалеку, на одинокой стойке, возвышающейся на уровне человеческого роста, покоилась запыленная книга небывалых размеров. Обложка ее была из грубо выделанного темного пергамента, а страницы были величиной с добрый локоть взрослого мужчины.
А посреди храма, под высокими сводами, в лучах бледного дневного света, пробивавшихся из запыленных узеньких окон, словно огромная пылинка, тихо покачивалось облако переливающегося тумана.
– Что это? – воскликнула Эгле.
– Пока не знаю, – ответил Травник, с любопытством разглядывая странный туман, – вот сейчас подойдем ближе, тогда посмотрим.
– А это не опасно? – у девушки были совершенно круглые глаза, в которых отражалось и туманное облако, висящее под древними сводами.
– Заодно и проверим, – деловито пробасил Март и первым двинулся вперед. Эгле скептически поджала губы на манер своей прабабки, однако пропустила вперед Травника и только потом осторожно направилась вслед за друидами.
Туман медленно покачивался прямо над ними. Март запрокинул голову и поцокал языком.
– Странно, откуда мог здесь бы взяться такой густой туман. Прямо как на болотах в землях проклятых саамов – хоть снежки из него лепи.
– Сдается мне, что это не совсем обычный туман, – озадаченно пробормотал Травник и тут же издал предупреждающее восклицание – облако тумана стало медленно опускаться прямо на них.
Трое друидов быстро отступили, не сводя глаз с облака. Оно мало-помалу стало менять форму, пока не приобрело очертания огромной размытой человеческой фигуры.
– Мать честная! – воскликнул удивленный Збышек, во все глаза смотрящий на трансформации фигуры. – Да ведь это же призрак! А я-то думал, что они бывают только ночью!
– У призраков не бывает ни ночей, ни дней, – раздался вдруг сухой, слегка надтреснутый голос, будто в замке кто-то принялся разрывать старинный полуистлевший пергамент. – У них свое время, имя которому – Печаль, – грустно, но все же несколько поучительно добавил голос. Теперь друидам уже было понятно, что он исходил прямиком из туманного облака, опустившегося на уровень глаз всей неразлучной троицы.
– К тому же, – заметил голос, – призраки и привидения, как вы, смертные, их называете, а правильно сказать – тени ушедших, всегда рядятся в подобие своих прежних людских одеяний и даже частенько норовят создать иллюзию своей личины в земном существовании. Я же, прошу заметить, к теням не имею ни малейшего отношения.
– Кто же ты тогда? – изумленно пробормотал Март, который никогда не видел в своей жизни говорящего тумана.
– Ты же друид, – сварливо отозвалось облако, – и должен различать такие вещи. Я дух. И отнюдь не простой.
– А какой? – машинально спросила Эгле.
– Я – дух Замка. Вы – в Замке Храмовников.
– Это мы уже поняли, почтенный Дух, – вежливо сказал Травник и покосился на Марта, мол, молчи уж лучше, невежа, потом и с тобой побеседуем о высоких и низменных материях. – Однажды мы уже побывали здесь.
– Да, в недавние времена замок посетило немало мерзких и отвратительных созданий, – проговорил дух и, выдержав эффектную паузу, предположил:
– Ну, к вам эти слова, разумеется, не относятся…
Фраза духа оказалась настолько двусмысленной по интонации – то ли утверждение, то ли осторожный вопрос, что даже Травник нахмурился.
– А откуда ты знаешь, что мы – друиды? – недоверчиво протянул Збышек.
– Теперь я уже тоже начинаю сомневаться, – у духа явно был непростой характер! – Вы не видите или не различаете очевидных вещей.
– Мы – не адепты магий и не колдуны, – покачал головой Травник. – Но мне кажется, что ты кого-то здесь ждешь? Уж не нас ли?
– Поджидаю, – уклончиво отозвался туман. – При условии, что вы назовете мне свои имена.
– Зачем? – нахмурился Травник. У него были свои соображения по поводу того, кому стоит открываться, а с кем лучше поиграть в темную.
– Затем, что трем друидам, которые придут в Замок с окончания Другой Дороги Храмовников, я должен кое-что передать.
– Что именно и от кого?
– От одного моего знакомца. Могу пояснить: я жду человека, который должен знать, как и сколько раз в ведовском травознатьи ползучую траву надо перевить травой бедучей, чтобы ее свойства переменились на противные.
Дух передохнул мгновение: видно было, что он только что выпалил явно заученную, причем, видимо, с немалым трудом и усердием, фразу, в которой сам мало что понимал.
– Я – этот человек, – усмехнулся Травник. – Если мне память не изменяет, то у твоего знакомца обычай крепкий: траву под названием кукушечий глаз вьюнком перевить любит, причем – неоднократно. Это он тебе сказал?
– Именно, – вздохнул туман, как показалось друидам, с явным облегчением. – Почти слово в слово.
– Что за белиберду вы тут несете? – удивилась Эгле.
– Вспомнили одного человечка, – отозвался Март. – Мы у него заночевали разок и как раз об этих и прочих разных травах и разговор, помнится, шел. Верно, Симеон?
– Точно так, – весело согласился Травник, и они довольно перемигнулись с Мартом. – Звали его тогда Рыбак, хотя, думаю, не единственное это его имечко.
– Ну, про то мне говорить с вами не велено, – подытожил дух Замка. – Ваши дела, друиды, это суть заботы земные и бренные, мой же удел – воспарение в воздухах и юдоль печали.
– Ну, говори тогда, юдоль печали, – усмехнулся Март, – что передать тебе Рыбаком велено.
– Очень мало, – сочувственно сказал дух. – Так мало, что, почитай, и вообще ничего.
– Слушай, ты, дяденька, – разозлилась Эгле, которую прабабка воспитывала, видимо, отнюдь не в духе почитания старших, к тому же – еще и бестелесных. – Может, хватит нам голову морочить своими воздухами да бренностью? Говори, что велено, а то у нас времени-то в обрез будет.
– Вечно вы, люди, спешите, – укоризненно заметил дух.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106