В нем ты родился, Ян Коростель, туда тебе и суждено теперь вернуться. Хотя я и не знаю, обретешь ли ты там покой.
– Дом, в котором я родился? – глаза Яна округлились. – Он все еще стоит?
– Стоит и будет стоять, – заверил его старик и тут же усмехнулся. – Если только…
– Если что? – быстро спросил Ян.
– Если только ты не надумаешь его продать, Ян Коростель, – улыбнулся старик. – Но, думаю, ты не сделаешь этого. Твои будущие родственники будут очень недовольны – в Аукмере часты ярмарки, и рыбная торговля там идет очень даже неплохо.
– Ты и это знаешь? – изумился Ян, и в это время ворона громко закаркала. Старик выслушал птицу и покачал головой.
– Все верно, госпожа Ралина, все верно. Я совсем забыл, что у тебя тоже есть маленький долг перед твоей внучкой. Тогда поспешим. Я помогу тебе обрести невидимые крылья.
И старик низко поклонился Яну.
– Прощай, Ян Коростель! Прощай и не помни зла, ведь это отчасти из-за меня ты оказался вовлечен в такое, чему не поверит никто и никогда, а особенно – твои будущие соседи и родственники. Да лучше им этого и не говорить, уж поверь мне. Будь счастлив!
И под ногами старика ожил костер. Сперва из земли пробились маленькие язычки пламени, затем оно стало разгораться все сильнее и ярче, и тут же образ старика в зеленом плаще стал тускнеть и расплываться прямо на глазах Коростеля.
– Постой! – закричал Ян. – А как я попаду в этот дом, если все, что ты сказал – правда?
– Это проще простого, – донесся уже издали тихий голос. – У тебя же есть ключ.
– Этот? – Коростель изумленно схватился за ключ. – Так значит это – ключ от Моего Дома?
– Да, – тихо прошептал ветер над его головой. – Это – ключ от Твоих Дверей. Тех самых, за которыми – Сны…
Через минуту оба столбика уже были объяты гудящим пламенем. Старик исчез, и ворона тоже. Коростель замотал головой, чтобы удостовериться, что все происшедшее – не очередной сон наяву. И тут он почувствовал, что ключ на груди заметно потеплел. Он осторожно сунул руку за пазуху и тут же почувствовал, как ее возмущенно оттолкнули маленькие лапки. Ключ был теплым уже давно, и мышонок, пригревшийся возле него, наотрез отказывался делиться теплом с кем бы то ни было, даже – со своим хозяином.
Ветер подул над его головой. Кроны далеких сосен тревожно зашумели, и Ян поежился не то от холода, не то – от ощущения ледяного холода, постучавшегося вдруг в его сердце.
«И что же, ты так просто возьмешь и уйдешь?» – спросил невидимый голос в его сердце. «И оставишь здесь великую силу, которую разлил Птицелов, и не сумел собрать?»
«Это не моя сила», – ответил Коростель невидимому собеседнику. Быть может, это была Черная Душа его перевоплотившегося дома, а может быть – та часть души его собственной, которую он всю жизнь загонял под лавку, не давая ей ни пикнуть, ни поднять голову, страшась встретиться с ее глазами? – «У меня, если хочешь знать, вообще уже никаких сил тут с вами не осталось. Как бы я хотел, чтобы вы все раз и навсегда оставили меня в покое – сны, голоса, заклятия, ключи, незваные гости и великие дела! Неужели они никак не могут без меня обойтись, скажи на милость? И как же тогда они обходились без меня прежде?»
«У каждого бывает в жизни час, когда нужно и должно сделать выбор», – ответил невидимый голос. «Иные идут к этому часу всю свою жизнь, бросая на алтарь все, что у них есть, а другие попросту растягивают этот час на сотни и тысячи маленьких, крохотных и зачастую – ничего не значащих и ни к чему не обязывающих решений, томительных расчетов, изнурительных сомнений. А ты сейчас можешь выиграть все! А уйдя и отказавшись от Силы, можешь совершить величайшую ошибку в своей жизни, и все оставшееся время будешь корить себя и отчаянно желать все вернуть обратно! Взвесь на весах судьбы свое Сегодня и свой день завтрашний, Ян Коростель. И воспользуйся тем, что разлито вокруг тебя, щедро и безрассудно. Ты можешь стать этим сосудом, стоит тебе только захотеть. Все случится само собой. Подумай!»
«Нет», – ответил Ян. «Нет, Сигурд, ты ошибся. Я никогда не сделаю этого. Никогда».
«Почему?» – скорбно спросила тишина.
– Потому что я не хочу быть ничьим сосудом, – вслух сказал Коростель и покачал головой. – Я вообще не хочу быть сосудом. Ни для чего. А особенно – для Силы. Прощай, Птицелов! Пусть уж лучше я останусь слабым. Простым слабым человеком. Представь себе, я так хочу.
«Глупец!», – прошелестела тишина ему в спину. «Если бы ты им был…»
Но Ян Коростель по прозвищу Дудка уже не слышал этих слов. Он плотнее запахнул полушубок, подобрал с земли кривую и сучковатую палку, которая могла сойти за оружие только при очень большом приближении, и бодро зашагал, обходя кучи еще дымящихся обугленных досок и мягкой серой золы, покрывающей место его прошлой жизни, словно горьким и печальным снегом. Но у самого забора, или вернее, того, что от него осталось, он вдруг остановился, вспомнив. Ян расстегнул крючок полушубка, сунул в кислое овчинное тепло руку и коснулся худенькой шелковистой спинки.
– Ты не спишь, приятель?
Ответом ему был утвердительный и весьма сонный писк. Коростель улыбнулся и потрепал мышонка по загривку, слегка дернув его за куцый хвостик, свернутый длинным тонким колечком. Писк стал сердитым, но Ян не унимался, пока из рубашки не показалась заспанная серая мордочка.
– Извини, приятель, – сказал Ян. – Я, похоже, буду менять место своего жилья. Ты как на это посмотришь? Со мной?
– А ворон там нет? – широко зевнул малюсенький ротик, который вновь обрел дар человеческой речи. Пипка за всю свою короткую жизнь никогда не видел кошек, зато весьма опасался ворон – своих единственных врагов после огня.
– Если и есть, то мы их не пустим в дом, – твердо пообещал Коростель. – На этот счет можешь быть спокоен.
– Тогда я с тобой, – согласился бесхитростный мышонок. – У тебя, кстати, ничего нет погрызть?
– Я бы и сам от чего-нибудь такого не отказался, – сокрушенно развел руками Коростель. – Но, увы, чего нет, того нет. Потерпишь, пока доберемся?
– Придется, – покладисто сказал Пипка. – Только ты уж поторопись. А пока я еще посплю, если можно. А то от этого огня я страсть как перепугался. А как только я очень сильно перепугаюсь, меня отчего-то всегда сильно так в сон клонит! Но как придем, ты меня обязательно разбуди, ладно?
– Ладно, – улыбнулся Коростель. – Обязательно разбужу. А пока спи, малыш! Все будет хорошо.
И он ласково погладил мышонка. Пальцы его нежно коснулись теплой шерстки, и в этот миг…
«Это ты?»
Ян похолодел. Его вмиг прошиб холодный пот, и где-то слева сильно кольнуло. Может быть – впервые в жизни.
Он вспомнил, как в ту ночь, когда к нему во двор конь привез раненого седока, он оставил его в лесу, как и велел друид, и вернулся домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Дом, в котором я родился? – глаза Яна округлились. – Он все еще стоит?
– Стоит и будет стоять, – заверил его старик и тут же усмехнулся. – Если только…
– Если что? – быстро спросил Ян.
– Если только ты не надумаешь его продать, Ян Коростель, – улыбнулся старик. – Но, думаю, ты не сделаешь этого. Твои будущие родственники будут очень недовольны – в Аукмере часты ярмарки, и рыбная торговля там идет очень даже неплохо.
– Ты и это знаешь? – изумился Ян, и в это время ворона громко закаркала. Старик выслушал птицу и покачал головой.
– Все верно, госпожа Ралина, все верно. Я совсем забыл, что у тебя тоже есть маленький долг перед твоей внучкой. Тогда поспешим. Я помогу тебе обрести невидимые крылья.
И старик низко поклонился Яну.
– Прощай, Ян Коростель! Прощай и не помни зла, ведь это отчасти из-за меня ты оказался вовлечен в такое, чему не поверит никто и никогда, а особенно – твои будущие соседи и родственники. Да лучше им этого и не говорить, уж поверь мне. Будь счастлив!
И под ногами старика ожил костер. Сперва из земли пробились маленькие язычки пламени, затем оно стало разгораться все сильнее и ярче, и тут же образ старика в зеленом плаще стал тускнеть и расплываться прямо на глазах Коростеля.
– Постой! – закричал Ян. – А как я попаду в этот дом, если все, что ты сказал – правда?
– Это проще простого, – донесся уже издали тихий голос. – У тебя же есть ключ.
– Этот? – Коростель изумленно схватился за ключ. – Так значит это – ключ от Моего Дома?
– Да, – тихо прошептал ветер над его головой. – Это – ключ от Твоих Дверей. Тех самых, за которыми – Сны…
Через минуту оба столбика уже были объяты гудящим пламенем. Старик исчез, и ворона тоже. Коростель замотал головой, чтобы удостовериться, что все происшедшее – не очередной сон наяву. И тут он почувствовал, что ключ на груди заметно потеплел. Он осторожно сунул руку за пазуху и тут же почувствовал, как ее возмущенно оттолкнули маленькие лапки. Ключ был теплым уже давно, и мышонок, пригревшийся возле него, наотрез отказывался делиться теплом с кем бы то ни было, даже – со своим хозяином.
Ветер подул над его головой. Кроны далеких сосен тревожно зашумели, и Ян поежился не то от холода, не то – от ощущения ледяного холода, постучавшегося вдруг в его сердце.
«И что же, ты так просто возьмешь и уйдешь?» – спросил невидимый голос в его сердце. «И оставишь здесь великую силу, которую разлил Птицелов, и не сумел собрать?»
«Это не моя сила», – ответил Коростель невидимому собеседнику. Быть может, это была Черная Душа его перевоплотившегося дома, а может быть – та часть души его собственной, которую он всю жизнь загонял под лавку, не давая ей ни пикнуть, ни поднять голову, страшась встретиться с ее глазами? – «У меня, если хочешь знать, вообще уже никаких сил тут с вами не осталось. Как бы я хотел, чтобы вы все раз и навсегда оставили меня в покое – сны, голоса, заклятия, ключи, незваные гости и великие дела! Неужели они никак не могут без меня обойтись, скажи на милость? И как же тогда они обходились без меня прежде?»
«У каждого бывает в жизни час, когда нужно и должно сделать выбор», – ответил невидимый голос. «Иные идут к этому часу всю свою жизнь, бросая на алтарь все, что у них есть, а другие попросту растягивают этот час на сотни и тысячи маленьких, крохотных и зачастую – ничего не значащих и ни к чему не обязывающих решений, томительных расчетов, изнурительных сомнений. А ты сейчас можешь выиграть все! А уйдя и отказавшись от Силы, можешь совершить величайшую ошибку в своей жизни, и все оставшееся время будешь корить себя и отчаянно желать все вернуть обратно! Взвесь на весах судьбы свое Сегодня и свой день завтрашний, Ян Коростель. И воспользуйся тем, что разлито вокруг тебя, щедро и безрассудно. Ты можешь стать этим сосудом, стоит тебе только захотеть. Все случится само собой. Подумай!»
«Нет», – ответил Ян. «Нет, Сигурд, ты ошибся. Я никогда не сделаю этого. Никогда».
«Почему?» – скорбно спросила тишина.
– Потому что я не хочу быть ничьим сосудом, – вслух сказал Коростель и покачал головой. – Я вообще не хочу быть сосудом. Ни для чего. А особенно – для Силы. Прощай, Птицелов! Пусть уж лучше я останусь слабым. Простым слабым человеком. Представь себе, я так хочу.
«Глупец!», – прошелестела тишина ему в спину. «Если бы ты им был…»
Но Ян Коростель по прозвищу Дудка уже не слышал этих слов. Он плотнее запахнул полушубок, подобрал с земли кривую и сучковатую палку, которая могла сойти за оружие только при очень большом приближении, и бодро зашагал, обходя кучи еще дымящихся обугленных досок и мягкой серой золы, покрывающей место его прошлой жизни, словно горьким и печальным снегом. Но у самого забора, или вернее, того, что от него осталось, он вдруг остановился, вспомнив. Ян расстегнул крючок полушубка, сунул в кислое овчинное тепло руку и коснулся худенькой шелковистой спинки.
– Ты не спишь, приятель?
Ответом ему был утвердительный и весьма сонный писк. Коростель улыбнулся и потрепал мышонка по загривку, слегка дернув его за куцый хвостик, свернутый длинным тонким колечком. Писк стал сердитым, но Ян не унимался, пока из рубашки не показалась заспанная серая мордочка.
– Извини, приятель, – сказал Ян. – Я, похоже, буду менять место своего жилья. Ты как на это посмотришь? Со мной?
– А ворон там нет? – широко зевнул малюсенький ротик, который вновь обрел дар человеческой речи. Пипка за всю свою короткую жизнь никогда не видел кошек, зато весьма опасался ворон – своих единственных врагов после огня.
– Если и есть, то мы их не пустим в дом, – твердо пообещал Коростель. – На этот счет можешь быть спокоен.
– Тогда я с тобой, – согласился бесхитростный мышонок. – У тебя, кстати, ничего нет погрызть?
– Я бы и сам от чего-нибудь такого не отказался, – сокрушенно развел руками Коростель. – Но, увы, чего нет, того нет. Потерпишь, пока доберемся?
– Придется, – покладисто сказал Пипка. – Только ты уж поторопись. А пока я еще посплю, если можно. А то от этого огня я страсть как перепугался. А как только я очень сильно перепугаюсь, меня отчего-то всегда сильно так в сон клонит! Но как придем, ты меня обязательно разбуди, ладно?
– Ладно, – улыбнулся Коростель. – Обязательно разбужу. А пока спи, малыш! Все будет хорошо.
И он ласково погладил мышонка. Пальцы его нежно коснулись теплой шерстки, и в этот миг…
«Это ты?»
Ян похолодел. Его вмиг прошиб холодный пот, и где-то слева сильно кольнуло. Может быть – впервые в жизни.
Он вспомнил, как в ту ночь, когда к нему во двор конь привез раненого седока, он оставил его в лесу, как и велел друид, и вернулся домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106