– Какие мнения? – догнал его полковник.
– Пока никаких.
– Нормально. Уже четыре повешенных, а у тебя нет мнения. Весь город гудит об этом. И сам понимаешь…
– Если бы я понимал, преступники уже сидели бы в камере. А тут дело как раз в том, что я ничего не понимаю.
– А что говорят эксперты?
– А почему вы спрашиваете?
– Ну, интересно, – ответил Букин. – Все в твоих руках, а почему-то…
– Извините, Станислав Павлович, я спешу. – Борисов ушел.
– Выскочка! – прошипел ему вслед Букин. – Обожжешься, тогда и посмотрим. Топчешься на месте, а строишь из себя Шерлока Холмса.
* * *
– Твою мать! – Топорик отшвырнул телефон и снова выматерился.
– Что случилось? – нервно спросил Суцкий.
– Эти вешатели, кажется, добились своего. Ну ладно, посмотрим, что вы на это скажете, сучары поганые!
– Да ты можешь сказать, в чем дело? – испуганно повторил адвокат.
– А тебе не кажется, – Топорик уставился на него разъяренным взглядом, – что пора мотать отсюда? Пригрелся! – Он криво улыбнулся. – Короче, чтоб к ночи тебя не было.
– Но меня убьют! – закричал Суцкий.
– Кому ты нужен! Может, и вздернут, но здесь ты больше не останешься. Даю тебе на сборы час. Тебя отвезут туда, куда скажешь.
– Меня же убьют!
– Закрой пасть, а то я тебя сейчас заколбашу!
– Значит, вот ты как? Да если бы не я, сидел бы ты со своим…
– Из-за тебя я сейчас сижу без дела, ты мне мешаешь. Ведь ты не хочешь пойти по делу вместе со мной? Короче, вот что – скажи куда, и тебя отвезут. С тобой постоянно будут парни. До тех пор, пока я не разберусь с этой хреновиной. Усек?
– Да, – кивнул адвокат. – Но я думал…
– Меньше думай, – усмехнулся Топорик, – и голова болеть не будет.
– Как нет? – сердито спросила полная женщина. – Ведь…
– Да его уже сутки, считай, нет, – перебила пожилая женщина.
– Как это? – растерялась полная. – Феликс сказал, что поедет домой.
– У бабы какой-нибудь, – махнула рукой пожилая. – Ты, дура, все не слушаешь мать, а Феликс твой кот мартовский. Я же тебе сколько раз говорила, что…
– Хватит, мама! – не выдержала полная. – Феликс не ходит по бабам, я это точно знаю. Что-то случилось. Ты звонила в больницы?
– Да я тебе говорю, что у бабы он у какой-нибудь. Воспользовался…
– Хватит! – громко повторила дочь. Она сняла телефонную трубку, набрала номер. Слушая гудки, кусала губы.
– Да, – раздался нервный мужской голос.
– Ты почему не дома? – сердито спросила она. И услышала облегченный вздох. – Почему ты не дома?
– А ты, Валерия, ничего не знаешь? – услышала она. – Вешают свидетелей. Начали с одного из этих уголовничков, а теперь за свидетелей принялись. Значит, и я в списке у палачей есть.
– Перестань ты ерунду пороть, – сердито заговорила Валерия. – Кому ты нужен? Немедленно приезжай домой, иначе я явлюсь сама, и тогда ты предпочтешь петлю на шею. – Валерия положила трубку. – Ну вот, – взглянула она на мать, – а ты говоришь, с бабой. Он просто боится.
– А я сколь разов говорила – не бери те деньги у бандитов этих, не берите грех на душу, он вам вернется бедой. Ведь не послушали меня! – Мать покачала головой. – Деньги вам понадобились. А что душу человеческую загубили те сволочи, так вам плевать. И пусть бы в тюрьме сгнили, ироды окаянные.
– Да ты сама говорила Феликсу – чего ж не сказать, если деньги такие отваливают, только деньги сразу возьми, а то ведь обманут. Или забыла?
– Мало ли что я там болтала, – отмахнулась мать. – А вот ты прямо уговаривала Феликса пойти в милицию и соврать.
– Хватит! – Валерия посмотрела на часы. – До утра подожду. Если утром не появится, поеду и устрою ему сауну.
– Наврали милиции, – продолжала ворчать мать, – и теперь вот…
– Да хватит, мама, – поморщилась Валерия, – ну что ты заладила?
– Да слыхала я. И правильно, тебе скажу, делают. А то совсем распоясались бандиты. Бьют, грабят, вон у соседки моей, Матрены Леонидовны, прямо на базаре деньги отняли. Она торговала помидорами, ей старик парник соорудил, а подошли какие-то типы, говорят – давай, бабка, деньги. И ножик показали. Она обомлела и не пикнула даже, а деньги все отдала. А сейчас вот повесят кое-каких бандитов, и, глядишь, другие станут думать, прежде чем что-то совершить. А то милиции уж совсем не боятся и режут милиционеров, и стреляют. Да что там говорить-то, ежели по телевизору только и говорят: там милиционер взятку взял, там сам что-то натворил. А вон даже на самолет этих террористов с бомбами пропустили. Так что…
– Хватит, – в который раз попробовала Валерия остановить мать, – пойдем спать, завтра вставать рано. Надо на рынок сходить. Мы же деньги эти в дело пустили. Наняли двоих, чтоб сахаром торговать.
– Да с поселения сбежал, – сказал старший лейтенант милиции. – Гремухин. Его Змеем кличут. Легко у них сейчас все обходится – дали восемь лет за гоп-стоп, отсидел четыре и на поселение вышел.
– Змею дали поселок сразу, – поправил его пивший кофе плотный капитан. – Сначала восьмерик влупили, но, видать, на лапу хорошо дали, ему и заменили лагерь поселением. Прошел как соучастник по угону машины, якобы не отнимали они ее с подельником, а угнали. И потерпевший так заявил, вот и дали трешку. Он половину отсидел. На кой хрен ему бежать? Забухал, наверное, где-то с бабами. Но это и хорошо, теперь в зону пойдет и будет годиков пять на нарах париться.
– Привет, мужики! – В кабинет вошел рослый майор. – Новость слышали?
– Снова кого-то вздернули? – посмотрел на него капитан.
– А кто его знает, – усмехнулся майор. – Еще один свидетель пропал, Волин. Мать уже замотала всех. Участковый не знает, куда деться от нее. Двое суток Волина не видел никто. А он ведь в приятелях Топорика числится. Так что не исключено, что и вздернули. Молодцы эти вешатели, нечисть подбирают. Прямо санитары города. И свидетелей не зря вешают. Сколько бандитов на свободу выходит из-за этих купленных свидетелей. Помните Горелого? Я его, паскуду, брал три месяца назад. Они девчонку изнасиловали вдвоем. Захожу я в бар, а он, гнида, сидит, пивко потягивает и скалится: что, ментяра, съел? Свидетели нашлись, которые видели, как девчонка ему сама в штаны лезла. А ей пятнадцать лет было. Родители пьянь поганая, а девчонка хорошая, училась отлично. После этого случая ее дразнить стали, и она покончила с собой. У меня было желание разрядить обойму ему в лоб, и будь что будет. А потом вспомнил своих. Дочери четырнадцать и сыну девять. Поэтому и сдержался.
Цыгин, склонившись над столом, что-то быстро писал.
– Ты, Павел, был у Олеси? – спросил у него майор.
– Да, был. Тоже сидела. И наверняка с Углом связана. Но это не Угол, зря на него бочку катят.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96