– Если дело будет вестись так же, я отстраню вас от него. Нужен результат.
– Поверьте, – Борисов вздохнул, – мы делаем все возможное. Я уверен: это затеяно ради напоминания о деле девяносто первого года в Лесосибирске. Стоит нам узнать фамилии всех убитых тогда, и выяснится, кто мстит. Он рядом, даже, возможно, среди нас.
– А может, Борисов прав? – вздохнул сидевший у окна полный мужчина в штатском.
– Полковник ФСБ Горюнов, – представил его прокурор.
– Дело вы будете вести и дальше, – сказал Горюнов, – но постоянно держите нас в курсе. Появилась интересная для нашего ведомства информация, и я хочу попросить вас, Игорь Васильевич, вот о чем…
– Ментов кругом полно, – сообщил подошедший Митрич. – На автовокзале и особенно на железнодорожном. Так что если ваши морды знают, вам не выбраться.
– Нам не вывести вас из города, – поддержал отца Лохматый, – а вас ищут. У меня мент знакомый есть, он и заикнулся про вас. Мол, не взяли тогда у Топорика столичных, а сейчас искать приходится. Дом цыгана взорвали, а туда курьер из Москвы ехал. Точнее, только вошел, и тут взрыв. Поэтому менты вас и начали искать. Суцкий, видимо, о вас напел. Так что вам пока не выбраться.
– Вот влипли! – Геракл выругался. – Надо было выбираться сразу. Но куда? Грозный нас наверняка приговорил. Слушай, а ведь и тебя могут потянуть, – кивнул он Лохматому. – Этот адвокатишка хренов знает, что ты…
– Обо мне он не знает, – сказал Лохматый. – Топорик обо мне ничего сказать не может. Грозный – тот да. Но трупы он на меня не повесит. А пушнина, мясо и древесина – это еще доказать надо. Так что на этот счет я спокоен. Нет на меня у них ни хрена. А вот я много чего сказать могу. Так что никому не выгодно меня ментам дарить. Если потянут, я им немало интересного расскажу и о Топорике, и о Грозных. О приятеле их, Литовце. Он сюда приезжал пару раз. Вроде как на отдых. А сам золотишко по дешевке брал. Кое-кого и на гоп-стоп ставили, и даже трупы имеются по этому делу. Так что я спокоен, невыгодно им меня подставлять.
– Вот тебе и хрен, – проворчал Митрич. – Я думал, мой сын просто браконьер со стажем, а он, выходит, шестеркой у московских бандюг ходит.
– Да ты, батя, не особо меня в шестерки записывай, – неожиданно обиделся Василий. – Просто…
– Хоть просто, хоть, значит, сложно, шестерка, он и есть шестерка. А как тебя еще назвать-то? Ты ж на них, едрена вошь, ишачил. А сейчас, значится, ты в героях ходишь. Не упомянут, мол, меня, потому как я за ихние темные делишки ой сколько знаю. Так на кой им тебя ментам отдавать? Проще тебе совсем рот закрыть. Пришлют сюда пару ребят веселых, вот вроде этих, – Митрич кивнул на Геракла с Суслиным, – и пришибут тебя вместе со мной. Уж тогда-то точно никому ничего не разболтаешь.
– А отец твой прав, – хмуро проговорил Суслин. – Так скорее всего и будет. Насчет Грозного не скажу, он вроде на это не идет. А вот сын его, Ванька, запросто может прислать парочку киллеров. Про Литовца ты вообще зря упомянул. Слышал я о нем, та еще мразь, ничего святого нет. И лучше бы, если б он о тебе не вспомнил, а то хана тебе.
– Пусть сунется, – самодовольно произнес Лохматый, – я его встречу.
– Чем? – усмехнулся отец. – Карабином, что ль, привечать станешь? Так ежели тебя убить засобираются, не пойдут они на тебя в открытую. Из-за угла пулю влепят, и поминай как звали. И усадьбу подожгут на всякий, как говорится, случай. Потом ищи ветра в поле. Слушай, что тебе эти бандюки говорят, они-то знают толк в этих делишках. Чай, не одного на тот свет спровадили. Я вот как тебя увидал, – кивнул он Гераклу, – сразу понял: бандюга, людей убивал. Только не говори, что нет.
– Приходилось, – усмехнулся Геракл, – и не раз. Но все это в прошлом. Если тронут, постоять за себя смогу. А тебе, в натуре, поосторожнее надо быть, – сказал он Лохматому. – Литовец тот еще тип. Для него жизнь человеческая ни хрена не стоит. Ты, Кирка, говорил, Татарин там вешал ваших. А кто еще был?
– Да не видел я Татарина. Просто базар слушал. Про Литовца, кстати, тоже пару раз говорили. Будин там воду мутил, и Букин с ним. Я уже сидел, ко мне Будин пришел. Я, говорит, тебя вместе с Любимовым при попытке к бегству шлепну. А тут Букин нарисовался и про какого-то мента сказал: мол, он копать начал. Надо его тоже кончать. Вот фамилию не помню. Сколько раз пытался припомнить и не мог. А вспомнил бы, пошел к нему. Он жив остался. Будин кому-то… – Кирка нахмурился. – Точно, Будин как раз с Литовцем и базарил. Про золото что-то тер, а потом говорит, что мента этого кончил. А тут Букин нарисовался и сказал, что труп мента исчез. Значит, жив остался. Меня они отоварили путем. А на другой день Погодина появилась. Ну и отпустили нас с Любимовым. Нам Будин напоследок сказал: если вякнете хоть слово, вам не жить, мы вас из-под земли достанем, чтоб обратно мертвыми сунуть. Вот так-то.
– И ты столько лет молчишь! – поразился Митрич.
– Поэтому я и живой до сих пор, – ответил Кирка. – А когда теперь вешать начали, мы с Генкой Любимовым решили, что надо из города исчезнуть. Вот я к тебе и пришел.
– Во дела! – хмыкнул Митрич. – Выходит, запросто могут сюда заявиться эти самые киллеры. Раньше просто мокрушники были, а сейчас их по-иностранному называют. Что будет с Россией-матушкой? Бог, наверное, и то не знает. Давайте-ка, мужики, примем грамм по двести, а то вдруг и выпить больше не доведется. Сейчас заявятся эти отморозки и кончат всю нашу честную компанию. Я литру притащу.
Невысокий мужчина вышел на перрон и, остановившись, прикурил. Носильщики с тележками и встречающие сновали взад и вперед. Поезд Москва – Красноярск остановился.
– Здорово, Лохматый, – вылез из «Нивы» Лесовик.
– Здоров, коли не шутишь, – пожал ему руку Василий.
– Добрый день, Митрич. – Лесовик приветливо улыбнулся стоявшему у двери старику.
– Добрый и тебе, – пробурчал тот.
– Чего это ты вдруг решил наведаться? – удивился Василий.
– Пойдем подымим, – предложил Лесовик.
– Пошли, – взглянув на отца, кивнул Лохматый.
– Чтой-то не нравятся мне эти гости, мать их за косу, – пробормотал Митрич и быстро вошел в дом.
– Кто это? – спросил Суслин, стоя с пистолетом справа от окна. Геракл смотрел в окно с другой стороны дома.
– Лесовик, – сказал Кирка, – вы же его знаете.
– В натуре, он, – кивнул Суслин. – Нервы ни к черту.
Из дома вышел Митрич с двустволкой в руках. Из «Нивы» выскочили двое парней с пистолетами.
– А ну-ка брось хлопушки! – Вскинув ружье, старик прижал приклад к плечу.
– Молодец, старый, – одобрительно пробормотал Суслин.
– Это свои, батя! – торопливо проговорил Василий.
– Правильно твой батя нервничает, – кивнул Лесовик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96
– Поверьте, – Борисов вздохнул, – мы делаем все возможное. Я уверен: это затеяно ради напоминания о деле девяносто первого года в Лесосибирске. Стоит нам узнать фамилии всех убитых тогда, и выяснится, кто мстит. Он рядом, даже, возможно, среди нас.
– А может, Борисов прав? – вздохнул сидевший у окна полный мужчина в штатском.
– Полковник ФСБ Горюнов, – представил его прокурор.
– Дело вы будете вести и дальше, – сказал Горюнов, – но постоянно держите нас в курсе. Появилась интересная для нашего ведомства информация, и я хочу попросить вас, Игорь Васильевич, вот о чем…
– Ментов кругом полно, – сообщил подошедший Митрич. – На автовокзале и особенно на железнодорожном. Так что если ваши морды знают, вам не выбраться.
– Нам не вывести вас из города, – поддержал отца Лохматый, – а вас ищут. У меня мент знакомый есть, он и заикнулся про вас. Мол, не взяли тогда у Топорика столичных, а сейчас искать приходится. Дом цыгана взорвали, а туда курьер из Москвы ехал. Точнее, только вошел, и тут взрыв. Поэтому менты вас и начали искать. Суцкий, видимо, о вас напел. Так что вам пока не выбраться.
– Вот влипли! – Геракл выругался. – Надо было выбираться сразу. Но куда? Грозный нас наверняка приговорил. Слушай, а ведь и тебя могут потянуть, – кивнул он Лохматому. – Этот адвокатишка хренов знает, что ты…
– Обо мне он не знает, – сказал Лохматый. – Топорик обо мне ничего сказать не может. Грозный – тот да. Но трупы он на меня не повесит. А пушнина, мясо и древесина – это еще доказать надо. Так что на этот счет я спокоен. Нет на меня у них ни хрена. А вот я много чего сказать могу. Так что никому не выгодно меня ментам дарить. Если потянут, я им немало интересного расскажу и о Топорике, и о Грозных. О приятеле их, Литовце. Он сюда приезжал пару раз. Вроде как на отдых. А сам золотишко по дешевке брал. Кое-кого и на гоп-стоп ставили, и даже трупы имеются по этому делу. Так что я спокоен, невыгодно им меня подставлять.
– Вот тебе и хрен, – проворчал Митрич. – Я думал, мой сын просто браконьер со стажем, а он, выходит, шестеркой у московских бандюг ходит.
– Да ты, батя, не особо меня в шестерки записывай, – неожиданно обиделся Василий. – Просто…
– Хоть просто, хоть, значит, сложно, шестерка, он и есть шестерка. А как тебя еще назвать-то? Ты ж на них, едрена вошь, ишачил. А сейчас, значится, ты в героях ходишь. Не упомянут, мол, меня, потому как я за ихние темные делишки ой сколько знаю. Так на кой им тебя ментам отдавать? Проще тебе совсем рот закрыть. Пришлют сюда пару ребят веселых, вот вроде этих, – Митрич кивнул на Геракла с Суслиным, – и пришибут тебя вместе со мной. Уж тогда-то точно никому ничего не разболтаешь.
– А отец твой прав, – хмуро проговорил Суслин. – Так скорее всего и будет. Насчет Грозного не скажу, он вроде на это не идет. А вот сын его, Ванька, запросто может прислать парочку киллеров. Про Литовца ты вообще зря упомянул. Слышал я о нем, та еще мразь, ничего святого нет. И лучше бы, если б он о тебе не вспомнил, а то хана тебе.
– Пусть сунется, – самодовольно произнес Лохматый, – я его встречу.
– Чем? – усмехнулся отец. – Карабином, что ль, привечать станешь? Так ежели тебя убить засобираются, не пойдут они на тебя в открытую. Из-за угла пулю влепят, и поминай как звали. И усадьбу подожгут на всякий, как говорится, случай. Потом ищи ветра в поле. Слушай, что тебе эти бандюки говорят, они-то знают толк в этих делишках. Чай, не одного на тот свет спровадили. Я вот как тебя увидал, – кивнул он Гераклу, – сразу понял: бандюга, людей убивал. Только не говори, что нет.
– Приходилось, – усмехнулся Геракл, – и не раз. Но все это в прошлом. Если тронут, постоять за себя смогу. А тебе, в натуре, поосторожнее надо быть, – сказал он Лохматому. – Литовец тот еще тип. Для него жизнь человеческая ни хрена не стоит. Ты, Кирка, говорил, Татарин там вешал ваших. А кто еще был?
– Да не видел я Татарина. Просто базар слушал. Про Литовца, кстати, тоже пару раз говорили. Будин там воду мутил, и Букин с ним. Я уже сидел, ко мне Будин пришел. Я, говорит, тебя вместе с Любимовым при попытке к бегству шлепну. А тут Букин нарисовался и про какого-то мента сказал: мол, он копать начал. Надо его тоже кончать. Вот фамилию не помню. Сколько раз пытался припомнить и не мог. А вспомнил бы, пошел к нему. Он жив остался. Будин кому-то… – Кирка нахмурился. – Точно, Будин как раз с Литовцем и базарил. Про золото что-то тер, а потом говорит, что мента этого кончил. А тут Букин нарисовался и сказал, что труп мента исчез. Значит, жив остался. Меня они отоварили путем. А на другой день Погодина появилась. Ну и отпустили нас с Любимовым. Нам Будин напоследок сказал: если вякнете хоть слово, вам не жить, мы вас из-под земли достанем, чтоб обратно мертвыми сунуть. Вот так-то.
– И ты столько лет молчишь! – поразился Митрич.
– Поэтому я и живой до сих пор, – ответил Кирка. – А когда теперь вешать начали, мы с Генкой Любимовым решили, что надо из города исчезнуть. Вот я к тебе и пришел.
– Во дела! – хмыкнул Митрич. – Выходит, запросто могут сюда заявиться эти самые киллеры. Раньше просто мокрушники были, а сейчас их по-иностранному называют. Что будет с Россией-матушкой? Бог, наверное, и то не знает. Давайте-ка, мужики, примем грамм по двести, а то вдруг и выпить больше не доведется. Сейчас заявятся эти отморозки и кончат всю нашу честную компанию. Я литру притащу.
Невысокий мужчина вышел на перрон и, остановившись, прикурил. Носильщики с тележками и встречающие сновали взад и вперед. Поезд Москва – Красноярск остановился.
– Здорово, Лохматый, – вылез из «Нивы» Лесовик.
– Здоров, коли не шутишь, – пожал ему руку Василий.
– Добрый день, Митрич. – Лесовик приветливо улыбнулся стоявшему у двери старику.
– Добрый и тебе, – пробурчал тот.
– Чего это ты вдруг решил наведаться? – удивился Василий.
– Пойдем подымим, – предложил Лесовик.
– Пошли, – взглянув на отца, кивнул Лохматый.
– Чтой-то не нравятся мне эти гости, мать их за косу, – пробормотал Митрич и быстро вошел в дом.
– Кто это? – спросил Суслин, стоя с пистолетом справа от окна. Геракл смотрел в окно с другой стороны дома.
– Лесовик, – сказал Кирка, – вы же его знаете.
– В натуре, он, – кивнул Суслин. – Нервы ни к черту.
Из дома вышел Митрич с двустволкой в руках. Из «Нивы» выскочили двое парней с пистолетами.
– А ну-ка брось хлопушки! – Вскинув ружье, старик прижал приклад к плечу.
– Молодец, старый, – одобрительно пробормотал Суслин.
– Это свои, батя! – торопливо проговорил Василий.
– Правильно твой батя нервничает, – кивнул Лесовик.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96