А в этот день оделась так потому, что такой оттенок гармонировал с сумкой для покупок. Она и хотела выдать себя за посыльную магазина. Бежевые нейлоновые брюки, бежевая блузка, золотой кожаный пояс, а на улице — жара чуть ли не под сорок пять по Цельсию... И вот она подходит к привратнику в серой униформе с красными галунами, а в руке держит бежевую сумку с буквами тоже золотого цвета. Она с этим привратником и раньше уже говорила, такой жирный коротышка с сильным акцентом. И теперь она ему говорит...
В.: Когда это было?
О.: Что?
В.: Когда вы раньше с ним говорили?
О.: О, это еще тогда, когда я старалась выяснить ее имя. Но он по-английски с трудом говорит. Я сложный разговор-то и закруглила. Просто сказала, что иду по делу.
— Мне надо к мисс Брауэр, пожалуйста.
— А кто вы, пожалуйста?
Осмотрел меня с головы до ног, ненавижу, когда они это делают.
— Просто скажите ей, что пришла Виктория Секрет.
— Один момент, — говорит он и нажимает кнопку домофона Брауэр.
— Да? — отвечают там.
— Леди? — говорит он.
— Да, Ахмад!
— Виттория Сига здесь, — говорит он.
— Да, да, пошли ее, пожалуйста, ко мне.
Удача!
Но все еще есть желание только поговорить, потолковать... Хотя вы же знаете, есть люди, с которыми просто так не поговоришь.
Крошка Сузи недовольна, что ее провели за нос. В салоне две черные софы. Рядом с одной кофейный столик, накрытый стеклом. На нем бокал мартини, кружочек лимона плавает. Эта маленькая леди выпивала... Стоит рядом с софой, вся такая недовольная, невыносимо красивая, вся такая блондинка, в черном шелковом кимоно, тоже, наверное, от какой-нибудь Виктории Секрет, а на кимоно — красные маки, а под кимоно голое тело, сразу видно.
— Вы не имели никакого права входить сюда, — сказала она.
— Я только хочу переговорить с вами.
— А вот я его сейчас же позову, скажу, что вы здесь.
— Давайте, зовите.
— Ну и позову.
— Ему понадобится как минимум полчаса, чтобы сюда добраться. А до того нашему разговору конец придет.
— Это вам конец придет.
— Но я очень, очень хочу поговорить с вами. Неужели вы не можете со мной просто потолковать?
— Нет.
— Но, пожалуйста, Сьюзен. Пожалуйста.
— Нет.
— Прошу, прошу, прошу вас.
Наверное, в голосе мольба прозвучала. Что бы ни было, это остановило Сузи на полпути к телефону, она возвращается к столику, берет бокал и осушает его до дна. До конца. А на полке бара еще лимон, целый, и вот она идет босиком к бару и, — такая уже мне гостеприимная, очаровательная хозяйка, — наливает себе еще бокальчик. Но только себе... Штопор с деревянной ручкой... Фруктовый ножик, тоже с рукояткой орехового дерева. Закатные лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, отражаются на другой стене... Крошка Сузи — «Игрушка» — снова подходит к столику, встает рядом в этакой разнузданной позе, неимоверно красивая, босая, дерзкая, хмельная. Сквозь кимоно все угадывается, каждый волосок...
— Ну и что вы хотите? — говорит она.
— Я хочу, чтобы вы перестали с ним встречаться.
— Нет.
— Выслушайте меня.
— Нет!
— Послушайте, Сузи!
— Не зовите меня так. Никто не называет меня Сузи.
— Хотите, чтобы я с ним сама переговорила?
— О чем?
— Кажется, вы знаете, о чем.
— Не знаю. И кстати, мне в высшей степени наплевать. Я хочу, чтобы вы отсюда убрались.
— Так что же, хотите, я ему сама скажу?
— Хочу, чтобы вы убирались отсюда, да поживее, — говорит эта Сузи, оборачивается и убирает бокал со столика: конец беседы, демонстративно, конец приема, сестричка, и никаких тебе коктейлей, как будто я просила, а она предлагала.
— О'кей, — говорю, — чудесно. Я ему скажу, что происходит между вами и другим му...
— Ну и скажи! — говорит Сузи, поворачиваясь с ухмылкой, руки на бедрах, ноги широко расставлены: все, все видно. — Он тебе не поверит. — Усмехается прямо-таки издевательски...
И это, конечно, правда. Он ей не поверит, в этом вся правда. Подумает, что все это возникло в ее голове. Ложь, чтобы их поссорить. И теперь, осознав правду, горькую правду, чувствуя себя в беспощадном свете этой правды беспомощной, внезапно она приходит в ярость. Не помнит, что она ей потом говорит, может, вообще ничего не говорит или что-то еле слышное... Но знает, что ножик уже у нее в руке.
В.: Вы ударили ножом Сьюзен Брауэр и убили ее?
О.: Да.
В.: Сколько раз вы ее ударили?
О.: Не помню.
В.: Вы знаете, что на ее теле оказалось тридцать два ранения, множественные порезы?
О.: Это очень хорошо.
В.: Мисс Уид...
О.: Моя вся одежда была в крови. Я взяла плащ из шкафа, надела. Чтобы привратник кровь не увидел, когда буду выходить.
В.: Мисс Уид, вы также убили Артура Шумахера?
О.: Да. Не следовало этого делать, это было глупо. Но я уже ничего не соображала.
В.: Что вы имеете в виду?
О.: А то, что она ушла из жизни, понимаете? И он опять был весь мой. Так?
В.: Понимаю.
О.: Но, увы, это было не так.
В.: Что не так, мисс Уид?
О.: Он не был опять весь мой, нисколько. Потому что это он должен был все закончить, а не я. И уж если он так быстро нашел кого-то, значит, так же быстро нашел бы потом еще кого-нибудь. Ведь все просто, понимаете? Он-то со мной порвал и никогда бы не вернулся. Все просто. Нашел бы еще игрушку, помоложе меня. Он меня разочек просил договориться с Ханной из моего магазинчика. Нет, вы можете себе это представить? А ей всего пятнадцать лет, и на тебе, любовь втроем. Ха-ха... И тут-то я осознала, что потеряла его навеки. И стала опять злиться. На то, что он со мной проделал, потом бросил меня и начал с другой... Использовал меня, понимаете? А я ох как не люблю, когда меня используют. Это меня буквально бесит. Ну... я... он мне ведь сам подарил этот револьвер. Я и пошла туда, подкараулила его...
В.: Где, мисс Уид?
Голос Нелли Бранд прозвучал почти глухо, а важно было не «забить» на пленке точный адрес, чтобы он обязательно сохранился до судебного заседания. Осторожность канатоходца. По нашим-то временам даже снятие видеозаписью каких-нибудь конференций могло оказаться для присяжных никчемным.
О.: К его дому, на Селби-Плэйс.
В.: Вы можете вспомнить, когда это было?
О.: Это было двадцатого. В пятницу вечером.
В.: Вы сказали, что отправились туда и поджидали Шумахера у его дома?..
О.: Да. И застрелила его.
В.: Сколько раз вы в него выстрелили? Помните?
О.: Четыре раза.
В.: Вы и собаку убили?
О.: Да, очень жалею об этом. Но это был ее подарок, знаете.
В.: Кого? Чей подарок?
О.: Маргарет. Его жены. О, я все о ней знала, естественно. Мы с ним часто о ней говорили.
В.: Вы и ее убили? Тоже?
О.: Да.
В.: Почему?
О.: Всех их.
В.: Не поняла. Кого?
О.: Всех женщин, с которыми он имел дело.
В.: Вы говорите...
О.: Да, да, всех их. Вы завещание видели? Ну, надо же, какое оскорбление?!
В.: Нет, не видела, скажите же, что...
О.: А вам надо было бы в него заглянуть. Меня еще так в жизни не оскорбляли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
В.: Когда это было?
О.: Что?
В.: Когда вы раньше с ним говорили?
О.: О, это еще тогда, когда я старалась выяснить ее имя. Но он по-английски с трудом говорит. Я сложный разговор-то и закруглила. Просто сказала, что иду по делу.
— Мне надо к мисс Брауэр, пожалуйста.
— А кто вы, пожалуйста?
Осмотрел меня с головы до ног, ненавижу, когда они это делают.
— Просто скажите ей, что пришла Виктория Секрет.
— Один момент, — говорит он и нажимает кнопку домофона Брауэр.
— Да? — отвечают там.
— Леди? — говорит он.
— Да, Ахмад!
— Виттория Сига здесь, — говорит он.
— Да, да, пошли ее, пожалуйста, ко мне.
Удача!
Но все еще есть желание только поговорить, потолковать... Хотя вы же знаете, есть люди, с которыми просто так не поговоришь.
Крошка Сузи недовольна, что ее провели за нос. В салоне две черные софы. Рядом с одной кофейный столик, накрытый стеклом. На нем бокал мартини, кружочек лимона плавает. Эта маленькая леди выпивала... Стоит рядом с софой, вся такая недовольная, невыносимо красивая, вся такая блондинка, в черном шелковом кимоно, тоже, наверное, от какой-нибудь Виктории Секрет, а на кимоно — красные маки, а под кимоно голое тело, сразу видно.
— Вы не имели никакого права входить сюда, — сказала она.
— Я только хочу переговорить с вами.
— А вот я его сейчас же позову, скажу, что вы здесь.
— Давайте, зовите.
— Ну и позову.
— Ему понадобится как минимум полчаса, чтобы сюда добраться. А до того нашему разговору конец придет.
— Это вам конец придет.
— Но я очень, очень хочу поговорить с вами. Неужели вы не можете со мной просто потолковать?
— Нет.
— Но, пожалуйста, Сьюзен. Пожалуйста.
— Нет.
— Прошу, прошу, прошу вас.
Наверное, в голосе мольба прозвучала. Что бы ни было, это остановило Сузи на полпути к телефону, она возвращается к столику, берет бокал и осушает его до дна. До конца. А на полке бара еще лимон, целый, и вот она идет босиком к бару и, — такая уже мне гостеприимная, очаровательная хозяйка, — наливает себе еще бокальчик. Но только себе... Штопор с деревянной ручкой... Фруктовый ножик, тоже с рукояткой орехового дерева. Закатные лучи, пробиваясь сквозь жалюзи, отражаются на другой стене... Крошка Сузи — «Игрушка» — снова подходит к столику, встает рядом в этакой разнузданной позе, неимоверно красивая, босая, дерзкая, хмельная. Сквозь кимоно все угадывается, каждый волосок...
— Ну и что вы хотите? — говорит она.
— Я хочу, чтобы вы перестали с ним встречаться.
— Нет.
— Выслушайте меня.
— Нет!
— Послушайте, Сузи!
— Не зовите меня так. Никто не называет меня Сузи.
— Хотите, чтобы я с ним сама переговорила?
— О чем?
— Кажется, вы знаете, о чем.
— Не знаю. И кстати, мне в высшей степени наплевать. Я хочу, чтобы вы отсюда убрались.
— Так что же, хотите, я ему сама скажу?
— Хочу, чтобы вы убирались отсюда, да поживее, — говорит эта Сузи, оборачивается и убирает бокал со столика: конец беседы, демонстративно, конец приема, сестричка, и никаких тебе коктейлей, как будто я просила, а она предлагала.
— О'кей, — говорю, — чудесно. Я ему скажу, что происходит между вами и другим му...
— Ну и скажи! — говорит Сузи, поворачиваясь с ухмылкой, руки на бедрах, ноги широко расставлены: все, все видно. — Он тебе не поверит. — Усмехается прямо-таки издевательски...
И это, конечно, правда. Он ей не поверит, в этом вся правда. Подумает, что все это возникло в ее голове. Ложь, чтобы их поссорить. И теперь, осознав правду, горькую правду, чувствуя себя в беспощадном свете этой правды беспомощной, внезапно она приходит в ярость. Не помнит, что она ей потом говорит, может, вообще ничего не говорит или что-то еле слышное... Но знает, что ножик уже у нее в руке.
В.: Вы ударили ножом Сьюзен Брауэр и убили ее?
О.: Да.
В.: Сколько раз вы ее ударили?
О.: Не помню.
В.: Вы знаете, что на ее теле оказалось тридцать два ранения, множественные порезы?
О.: Это очень хорошо.
В.: Мисс Уид...
О.: Моя вся одежда была в крови. Я взяла плащ из шкафа, надела. Чтобы привратник кровь не увидел, когда буду выходить.
В.: Мисс Уид, вы также убили Артура Шумахера?
О.: Да. Не следовало этого делать, это было глупо. Но я уже ничего не соображала.
В.: Что вы имеете в виду?
О.: А то, что она ушла из жизни, понимаете? И он опять был весь мой. Так?
В.: Понимаю.
О.: Но, увы, это было не так.
В.: Что не так, мисс Уид?
О.: Он не был опять весь мой, нисколько. Потому что это он должен был все закончить, а не я. И уж если он так быстро нашел кого-то, значит, так же быстро нашел бы потом еще кого-нибудь. Ведь все просто, понимаете? Он-то со мной порвал и никогда бы не вернулся. Все просто. Нашел бы еще игрушку, помоложе меня. Он меня разочек просил договориться с Ханной из моего магазинчика. Нет, вы можете себе это представить? А ей всего пятнадцать лет, и на тебе, любовь втроем. Ха-ха... И тут-то я осознала, что потеряла его навеки. И стала опять злиться. На то, что он со мной проделал, потом бросил меня и начал с другой... Использовал меня, понимаете? А я ох как не люблю, когда меня используют. Это меня буквально бесит. Ну... я... он мне ведь сам подарил этот револьвер. Я и пошла туда, подкараулила его...
В.: Где, мисс Уид?
Голос Нелли Бранд прозвучал почти глухо, а важно было не «забить» на пленке точный адрес, чтобы он обязательно сохранился до судебного заседания. Осторожность канатоходца. По нашим-то временам даже снятие видеозаписью каких-нибудь конференций могло оказаться для присяжных никчемным.
О.: К его дому, на Селби-Плэйс.
В.: Вы можете вспомнить, когда это было?
О.: Это было двадцатого. В пятницу вечером.
В.: Вы сказали, что отправились туда и поджидали Шумахера у его дома?..
О.: Да. И застрелила его.
В.: Сколько раз вы в него выстрелили? Помните?
О.: Четыре раза.
В.: Вы и собаку убили?
О.: Да, очень жалею об этом. Но это был ее подарок, знаете.
В.: Кого? Чей подарок?
О.: Маргарет. Его жены. О, я все о ней знала, естественно. Мы с ним часто о ней говорили.
В.: Вы и ее убили? Тоже?
О.: Да.
В.: Почему?
О.: Всех их.
В.: Не поняла. Кого?
О.: Всех женщин, с которыми он имел дело.
В.: Вы говорите...
О.: Да, да, всех их. Вы завещание видели? Ну, надо же, какое оскорбление?!
В.: Нет, не видела, скажите же, что...
О.: А вам надо было бы в него заглянуть. Меня еще так в жизни не оскорбляли!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79