Ни о чем не беспокойтесь.
Старуха плакала.
— Ну я побежал, — произнес он.
Старуха всхлипнула.
— Прощайте, бабушка, — сказал внук и оставил ее одну в зале, освещенном тускло горевшей лампочкой.
* * *
Старая больница неотложной медицинской помощи, называемая городскими жителями просто Неотложкой, а иногда Последней Неотложкой, находилась на Старой Дороге. Она состояла из трех блоков зданий и начиналась от станции «Уитком-Авеню», расположенной на линии Харб-Вэлли, которая вела прямо к городской тюрьме Кастельвью. Двое патрульных полицейских из 86-го участка, объезжавших свой район на радиофицированной машине, в 4.30 утра приняли вызов от начальника железнодорожной станции. В зале ожидания вокзала находилась старая дама. Они усадили ее в машину и через десять минут доставили в покой экстренной помощи Неотложки. На календаре был четверг, двадцать четвертого марта, часы показывали пять утра. Старуху перенесли на третий этаж и положили в отдельную палату. Столпившиеся возле ее кровати врачи пытались вытянуть из нее хоть какие-нибудь сведения, которые позволили бы им сбыть ее с рук, отправить к родственникам, знакомым, к черту на рога.
К бабушкам-подкидышам в больнице уже успели привыкнуть. Они начали поступать в Неотложку около десяти лет назад. Первую старуху обнаружили у двери покоя экстренной помощи. Она сидела в кресле-коляске, к ее груди была пришпилена написанная от руки записка: "Меня зовут Абигайль.
Я страдаю болезнью Альцгеймера. Пожалуйста, помогите мне". В том году каждый месяц в больницу подбрасывали от пяти до десяти стариков, три года спустя их поток достиг пика, а потом пошел на убыль и упал до двух-трех человек в месяц.
— Вы знаете, как вас зовут? — спросил Фрэнк Хэггерти, главный врач больницы. Один из двух врачей, стоявших возле кровати старой дамы.
Это был 63-летний мужчина с гривой седых волос, синими глазами, от которых невозможно было отвести взор, и продубленной на солнце морщинистой кожей. Кроме него в палате находились заведующий покоем экстренной помощи и директор социальной службы больницы. Старуха была уже шестым подкидышем, свалившимся на головы врачей в марте месяце, в феврале в больницу поступило только четыре старика. Престарелые подкидыши буквально сидели у врачей в печенках. Хэггерти не мог позволить себе роскошь принять на попечение больницы еще хоть одного старика, оказавшегося в тягость родственникам. Город урезал в прошлом году больничный бюджет на 35 процентов, поэтому, как и другие городские больницы, Неотложка оказалась в тяжелом положении. Персонал был сокращен до минимума, и его численность приличествовала скорее какой-нибудь загребской клинике, чем больнице одного из самых больших и значительных городов земного шара.
— Мэм, — снова обратился к старухе главврач, — вы вспомнили, как вас зовут?
Старуха покачала головой?
Как установить ее личность? С ее одежды были спороты все метки. Их не нашли ни на ночной сорочке, ни на платье, которое было на ней надето, ни на нижнем белье, ни даже на полотенце.
— Вы знаете, где вы живете? — спросил Макс Элман, заведующий покоем экстренной помощи.
Это был 47-летний мужчина, кареглазый, черноволосый, смуглолицый. Он был скорее похож на одного из работавших в его отделении индийцев, чем на американского еврея. Его жена тоже была врачом, она работала в больнице другого района. Супруги виделись только на своей маленькой мэнской ферме, им особенно нравилось жить там зимой.
— С Полли, — ответила старуха.
— Кто такая Полли? — спросил третий находившийся в палате мужчина.
Он не был врачом, но, как и Хэггерти и Элман, имел ученую степень доктора. Доктор Грегори Слоун. Он получил степень магистра на факультете общественного попечения Южно-калифорнийского университета, а степень доктора социальной медицины в университете, расположенном в центре города. Самый молодой из троих докторов — ему было 38 лет — он успел уже два раза развестись и оплешиветь. Эти события его жизни были тесно связаны одно с другим: его волосы начали редеть, когда Шейла, его первая жена, ушла к тренеру, рекрутировавшему игроков в команду бейсболистов высшей лиги. Сейчас, думал он, она, вероятно, живет с ним в каком-нибудь захолустном городишке.
Он ищет потенциальных звезд бейсбола, смотрит, как они владеют приемами игры. Его зовут Бак. Он тренервербовщик.
— Полли, — проговорила старуха. — Вот кто.
— Она ваша дочь?
— У меня нет дочерей?
— Нет дочерей? — переспросил Слоун.
— Вы что, глухой? — поинтересовалась старуха.
В четырех из каждых пяти американских семей заботливо ухаживают за больными или престарелыми родителями. Эти заботы лежат в основном на плечах женщин, иногда на их попечении оказываются и немощные дядюшки и тетушки или же родственники, доставшиеся им в наследство от умершего супруга или сына, ни с того ни с сего сбежавшего куда-нибудь на край света. Миллионы американок надеются начать новую жизнь без забот и хлопот, как только их собственные дети вырастут и вылетят из родного гнезда, но их надеждам не суждено осуществиться. Место детей занимают немощные родители, и все начинается сначала. Вот почему врачи заинтересовались, не дочерью ли старухи была эта Полли.
— А сыновья? — допытывался Элман. — У вас есть сыновья, мэм?
— Не помню, — ответила она.
— Может быть, у вас есть внуки? Вспомните, есть у вас внуки? — спросил Хэггерти.
— Ральф, — ответила старуха.
— Ральф, это кто?
— Это не собачья кличка, — пояснила старуха.
— Кто он такой, этот Ральф? Вы можете припомнить?
— Ральф, он здесь, — произнесла она.
— А фамилию его вы знаете?
— Не могу припомнить, — ответила старуха. — Он утонул.
— А другие внуки? Можете вспомнить мальчиков... или девочек?
— Бадди, — сказала старуха.
— Бадди? Кто это? Как его фамилия?
— Не могу припомнить. Где я?
— В Старой больнице неотложной медицинской помощи, — сообщил ей Хэггерти.
Четыре миллиона граждан Соединенных Штатов Америки страдают болезнью Альцгеймера. Ожидается, что приблизительно через 35 лет эта цифра утроится. Но не следует думать, будто все брошенные старики жалуются на прогрессирующую потерю памяти. Некоторые из них хроники, а другие просто стары и немощны. Старая дама, которую в этот день привезли в Неотложку, по-видимому, страдала болезнью Альцгеймера. Уход за такими больными в лучшем случае утомляет семью, а в худшем истощает ее. Их ни на секунду нельзя оставить без внимания, и ухаживающие за ними родственники из-за этого очень часто впадают в стрессы, отчаяние, безысходность, становятся наркоманами. Их здоровье разрушается, семья разоряется. Врачам не нужно было объяснять, почему Полли или кто-то другой сказал:
«Хватит!»
Двое из этих докторов были врачами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Старуха плакала.
— Ну я побежал, — произнес он.
Старуха всхлипнула.
— Прощайте, бабушка, — сказал внук и оставил ее одну в зале, освещенном тускло горевшей лампочкой.
* * *
Старая больница неотложной медицинской помощи, называемая городскими жителями просто Неотложкой, а иногда Последней Неотложкой, находилась на Старой Дороге. Она состояла из трех блоков зданий и начиналась от станции «Уитком-Авеню», расположенной на линии Харб-Вэлли, которая вела прямо к городской тюрьме Кастельвью. Двое патрульных полицейских из 86-го участка, объезжавших свой район на радиофицированной машине, в 4.30 утра приняли вызов от начальника железнодорожной станции. В зале ожидания вокзала находилась старая дама. Они усадили ее в машину и через десять минут доставили в покой экстренной помощи Неотложки. На календаре был четверг, двадцать четвертого марта, часы показывали пять утра. Старуху перенесли на третий этаж и положили в отдельную палату. Столпившиеся возле ее кровати врачи пытались вытянуть из нее хоть какие-нибудь сведения, которые позволили бы им сбыть ее с рук, отправить к родственникам, знакомым, к черту на рога.
К бабушкам-подкидышам в больнице уже успели привыкнуть. Они начали поступать в Неотложку около десяти лет назад. Первую старуху обнаружили у двери покоя экстренной помощи. Она сидела в кресле-коляске, к ее груди была пришпилена написанная от руки записка: "Меня зовут Абигайль.
Я страдаю болезнью Альцгеймера. Пожалуйста, помогите мне". В том году каждый месяц в больницу подбрасывали от пяти до десяти стариков, три года спустя их поток достиг пика, а потом пошел на убыль и упал до двух-трех человек в месяц.
— Вы знаете, как вас зовут? — спросил Фрэнк Хэггерти, главный врач больницы. Один из двух врачей, стоявших возле кровати старой дамы.
Это был 63-летний мужчина с гривой седых волос, синими глазами, от которых невозможно было отвести взор, и продубленной на солнце морщинистой кожей. Кроме него в палате находились заведующий покоем экстренной помощи и директор социальной службы больницы. Старуха была уже шестым подкидышем, свалившимся на головы врачей в марте месяце, в феврале в больницу поступило только четыре старика. Престарелые подкидыши буквально сидели у врачей в печенках. Хэггерти не мог позволить себе роскошь принять на попечение больницы еще хоть одного старика, оказавшегося в тягость родственникам. Город урезал в прошлом году больничный бюджет на 35 процентов, поэтому, как и другие городские больницы, Неотложка оказалась в тяжелом положении. Персонал был сокращен до минимума, и его численность приличествовала скорее какой-нибудь загребской клинике, чем больнице одного из самых больших и значительных городов земного шара.
— Мэм, — снова обратился к старухе главврач, — вы вспомнили, как вас зовут?
Старуха покачала головой?
Как установить ее личность? С ее одежды были спороты все метки. Их не нашли ни на ночной сорочке, ни на платье, которое было на ней надето, ни на нижнем белье, ни даже на полотенце.
— Вы знаете, где вы живете? — спросил Макс Элман, заведующий покоем экстренной помощи.
Это был 47-летний мужчина, кареглазый, черноволосый, смуглолицый. Он был скорее похож на одного из работавших в его отделении индийцев, чем на американского еврея. Его жена тоже была врачом, она работала в больнице другого района. Супруги виделись только на своей маленькой мэнской ферме, им особенно нравилось жить там зимой.
— С Полли, — ответила старуха.
— Кто такая Полли? — спросил третий находившийся в палате мужчина.
Он не был врачом, но, как и Хэггерти и Элман, имел ученую степень доктора. Доктор Грегори Слоун. Он получил степень магистра на факультете общественного попечения Южно-калифорнийского университета, а степень доктора социальной медицины в университете, расположенном в центре города. Самый молодой из троих докторов — ему было 38 лет — он успел уже два раза развестись и оплешиветь. Эти события его жизни были тесно связаны одно с другим: его волосы начали редеть, когда Шейла, его первая жена, ушла к тренеру, рекрутировавшему игроков в команду бейсболистов высшей лиги. Сейчас, думал он, она, вероятно, живет с ним в каком-нибудь захолустном городишке.
Он ищет потенциальных звезд бейсбола, смотрит, как они владеют приемами игры. Его зовут Бак. Он тренервербовщик.
— Полли, — проговорила старуха. — Вот кто.
— Она ваша дочь?
— У меня нет дочерей?
— Нет дочерей? — переспросил Слоун.
— Вы что, глухой? — поинтересовалась старуха.
В четырех из каждых пяти американских семей заботливо ухаживают за больными или престарелыми родителями. Эти заботы лежат в основном на плечах женщин, иногда на их попечении оказываются и немощные дядюшки и тетушки или же родственники, доставшиеся им в наследство от умершего супруга или сына, ни с того ни с сего сбежавшего куда-нибудь на край света. Миллионы американок надеются начать новую жизнь без забот и хлопот, как только их собственные дети вырастут и вылетят из родного гнезда, но их надеждам не суждено осуществиться. Место детей занимают немощные родители, и все начинается сначала. Вот почему врачи заинтересовались, не дочерью ли старухи была эта Полли.
— А сыновья? — допытывался Элман. — У вас есть сыновья, мэм?
— Не помню, — ответила она.
— Может быть, у вас есть внуки? Вспомните, есть у вас внуки? — спросил Хэггерти.
— Ральф, — ответила старуха.
— Ральф, это кто?
— Это не собачья кличка, — пояснила старуха.
— Кто он такой, этот Ральф? Вы можете припомнить?
— Ральф, он здесь, — произнесла она.
— А фамилию его вы знаете?
— Не могу припомнить, — ответила старуха. — Он утонул.
— А другие внуки? Можете вспомнить мальчиков... или девочек?
— Бадди, — сказала старуха.
— Бадди? Кто это? Как его фамилия?
— Не могу припомнить. Где я?
— В Старой больнице неотложной медицинской помощи, — сообщил ей Хэггерти.
Четыре миллиона граждан Соединенных Штатов Америки страдают болезнью Альцгеймера. Ожидается, что приблизительно через 35 лет эта цифра утроится. Но не следует думать, будто все брошенные старики жалуются на прогрессирующую потерю памяти. Некоторые из них хроники, а другие просто стары и немощны. Старая дама, которую в этот день привезли в Неотложку, по-видимому, страдала болезнью Альцгеймера. Уход за такими больными в лучшем случае утомляет семью, а в худшем истощает ее. Их ни на секунду нельзя оставить без внимания, и ухаживающие за ними родственники из-за этого очень часто впадают в стрессы, отчаяние, безысходность, становятся наркоманами. Их здоровье разрушается, семья разоряется. Врачам не нужно было объяснять, почему Полли или кто-то другой сказал:
«Хватит!»
Двое из этих докторов были врачами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86