Он пустился в объяснения насчет того, что как только кого-то пырнут ножом, так все внимание тут же сосредоточивается на жертве и зрители желают знать, кто же преступник.
Потом он подумал, что это неплохая идея.
В смысле, привлечь внимание к жертве.
И он сказал об этом вслух.
Сказал Мишель.
Он сказал: «А было бы неплохо привлечь внимание к тебе самой, раз уж эта пьеса такая занудная».
Ну если актрисы что-нибудь и любят, так это чтобы все обращали на них внимание. Как только он высказал свою мысль вслух — на самом деле это была просто мимолетная мысль, минутная прихоть, не более того, — Мишель сразу же захотела узнать, что он имел в виду, когда сказал, что можно привлечь внимание к ней самой. Он объяснил ей, что все бы заинтересовались, если бы на нее и вправду напали, как в пьесе. Мишель тут же подхватила эту идею и сказала, что было бы неплохо, если бы ее и вправду ранили. Это точно привлекло бы к ней внимание, да и пьесе не повредило бы. Все эти чертовы зрители сидели бы и ждали сцены, в которой на актрису нападают, если бы знали, что Мишель вправду была ранена — только не так сильно, как та девушка в пьесе, она же едва не умерла. Хотя с той минуты, как героиня пьесы поднимается с пола и отвечает на вопросы Детектива, пьеса становится еще более дурацкой.
— Она слишком скверная, в ней нет никакой изюминки, — сказала тогда Мишель. Некоторое время они лежали, обнявшись, а потом она предложила: — А почему бы не создать эту изюминку?
— Ты о чем? — спросил он.
— Почему бы нам и вправду этого не сделать? Пырнуть меня ножом. Только не очень сильно. Розно настолько, чтобы привлечь ко мне внимание. Как к жертве.
Ну, некоторое время они спорили, и в конце концов Мишель согласилась, что, если даже найти подходящего человека и он это сделает, всегда остается опасность, что все выплывет наружу. Нападающего всегда рано или поздно находят, он наведет полицию на них самих, и результат получится прямо противоположный.
— А нет ли у нас на примете человека, которого мы действительно хорошо знаем? — спросила Мишель. — В смысле, такого, который взялся бы пырнуть меня.
Они поговорили еще и об этом, перебирая всех своих знакомых — нет ли среди них настолько надежного человека, чтобы он сперва пырнул Мишель — не слишком сильно, — а потом еще и помалкивал...
— Не обязательно «он». Это может быть и женщина, — сказала Мишель.
...но так и не припомнили ни мужчины, ни женщины, в ком они могли бы быть всецело уверены, настолько надежных, чтобы они выполнили работу, а потом не втянули их в неприятности.
— А может, ты сам это сделаешь? — предложила Мишель.
Он не сразу согласился с этой идеей. Прежде всего, он не был уверен, что сможет пырнуть ее «не слишком сильно», как она хотела, потому что он же не врач, в конце-то концов, он понятия не имеет, где там в груди или в плече проходят все эти артерии и вены. Вдруг он попадет в артерию и Мишель истечет кровью и умрет? Тогда она спустила свою багряную ночнушку и показала ему плечо, и они принялись вместе нажимать и щупать, пытаясь рассчитать, как нужно ударить, чтобы не нанести слишком опасную рану. В конце концов они решили, что он может просто порезать ее, а не пырять, и решили провернуть все на следующий вечер, когда труппа разойдется на перерыв.
— Но это она придумала, — сказал Мильтон.
— Сосредоточить внимание на ней.
— Да. Сперва пойти к копам и сказать, что ей угрожают...
— Что она и сделала.
— Да. И это она придумала сказать, что у человека, который ей угрожает, голос как у Джека Николсона.
— Понятно, — сказала Нелли.
— Да. Потому что у Николсона голос всегда звучит угрожающе, даже если он никому на самом деле не грозит. Все это было рассчитано, чтобы привлечь внимание прессы.
— Что на самом деле и произошло, — сказала Нелли.
— Да. Мы добились большого внимания.
— Тогда почему вы ее убили?
— Позвольте, я, как адвокат... — попытался вмешаться О'Брайен.
— Почему вы ее убили, мистер Мильтон?
— Я не убивал.
— Когда вы последний раз видели Мишель, мистер Мильтон?
— Вчера утром, когда я уходил из дому.
— Кстати — у вас есть ключи от квартиры?
— Да, конечно.
— Во сколько вы вчера ушли из дому?
— Около девяти.
— Вы заперли дверь за собой?
— Нет. Мишель еще оставалась дома.
— Куда вы пошли?
— К себе в контору. Около одиннадцати ко мне туда пришли детективы.
— Во сколько вы ушли из своей конторы?
— Я пошел пообедать примерно в половине второго.
— Вы обедали один?
— С продюсером Эллиотом Маклменом.
— Вернулись ли вы после обеда в контору?
— Да, вернулся.
— Во сколько это было?
— В начале четвертого.
— Когда вы снова увидели Мишель?
— Я больше ее не видел.
— Вы не видели ее с того самого момента, как вчера в девять утра ушли из...
— Да, не видел.
— Так что получается, вы не стали возвращаться в эту квартиру, мистер Мильтон? Или вы живете не там?
— Там, но вчера вечером я туда не пошел.
— Почему же?
— Потому что мы поссорились при разговоре по телефону.
— В самом деле? — спросила Нелли, перехватив предостерегающий взгляд, брошенный О'Брайеном на Мильтона. — Во сколько это было? — тут же спросила она.
— Где-то около шести вечера. Я попытался позвонить ей в театр, как только вернулся с деловой встречи, но они уже перестали репетировать, так что мне пришлось минут десять звонить домой, прежде чем Мишель сняла трубку.
— Вы говорите, это было около шести вечера?
— Да. Она только-только пришла домой.
— Из-за чего вы поссорились, мистер Мильтон?
— Я сказал ей, что ко мне приходили детективы, а она разволновалась, решив, что они что-то заподозрили.
— На мой взгляд, это еще не ссора.
— Да, но в конце концов она сказала, что, если полицейские придут к ней домой и начнут ее расспрашивать, она скажет, что ничего об этом не знала, что я задумал все это сам, без ее ведома. Она заявила, что не собирается идти ко дну вместе со мной, что она хочет стать звездой.
— И что потом?
— Я сказал, что ведь это же она все это придумала, Господи Боже ты мой! Тогда она сказала: «Попробуй докажи» — и положила трубку.
— Какие чувства вы испытывали в тот момент?
— Мне было очень неприятно.
— А не испытывали ли вы, скажем, гнев?
— Нет, мне просто было мерзко на душе. Я подумал, что ведь мы вроде бы любили друг друга. Я не стал бы ввязываться во всю эту историю, если бы я ее не любил. Я сделал это ради нее. Потому что она действительно могла стать звездой. Я познакомился с ней, еще когда она была десятилетней девочкой, и все это время опекал ее.
— А теперь она сказала вам, чтобы вы выбирались сами, — так?
— В сущности, да.
— Если полицейские арестуют вас...
— Да.
— ...то она знать об этом не знает.
— Да.
— Значит, она получила толчок для карьеры и собралась его использовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Потом он подумал, что это неплохая идея.
В смысле, привлечь внимание к жертве.
И он сказал об этом вслух.
Сказал Мишель.
Он сказал: «А было бы неплохо привлечь внимание к тебе самой, раз уж эта пьеса такая занудная».
Ну если актрисы что-нибудь и любят, так это чтобы все обращали на них внимание. Как только он высказал свою мысль вслух — на самом деле это была просто мимолетная мысль, минутная прихоть, не более того, — Мишель сразу же захотела узнать, что он имел в виду, когда сказал, что можно привлечь внимание к ней самой. Он объяснил ей, что все бы заинтересовались, если бы на нее и вправду напали, как в пьесе. Мишель тут же подхватила эту идею и сказала, что было бы неплохо, если бы ее и вправду ранили. Это точно привлекло бы к ней внимание, да и пьесе не повредило бы. Все эти чертовы зрители сидели бы и ждали сцены, в которой на актрису нападают, если бы знали, что Мишель вправду была ранена — только не так сильно, как та девушка в пьесе, она же едва не умерла. Хотя с той минуты, как героиня пьесы поднимается с пола и отвечает на вопросы Детектива, пьеса становится еще более дурацкой.
— Она слишком скверная, в ней нет никакой изюминки, — сказала тогда Мишель. Некоторое время они лежали, обнявшись, а потом она предложила: — А почему бы не создать эту изюминку?
— Ты о чем? — спросил он.
— Почему бы нам и вправду этого не сделать? Пырнуть меня ножом. Только не очень сильно. Розно настолько, чтобы привлечь ко мне внимание. Как к жертве.
Ну, некоторое время они спорили, и в конце концов Мишель согласилась, что, если даже найти подходящего человека и он это сделает, всегда остается опасность, что все выплывет наружу. Нападающего всегда рано или поздно находят, он наведет полицию на них самих, и результат получится прямо противоположный.
— А нет ли у нас на примете человека, которого мы действительно хорошо знаем? — спросила Мишель. — В смысле, такого, который взялся бы пырнуть меня.
Они поговорили еще и об этом, перебирая всех своих знакомых — нет ли среди них настолько надежного человека, чтобы он сперва пырнул Мишель — не слишком сильно, — а потом еще и помалкивал...
— Не обязательно «он». Это может быть и женщина, — сказала Мишель.
...но так и не припомнили ни мужчины, ни женщины, в ком они могли бы быть всецело уверены, настолько надежных, чтобы они выполнили работу, а потом не втянули их в неприятности.
— А может, ты сам это сделаешь? — предложила Мишель.
Он не сразу согласился с этой идеей. Прежде всего, он не был уверен, что сможет пырнуть ее «не слишком сильно», как она хотела, потому что он же не врач, в конце-то концов, он понятия не имеет, где там в груди или в плече проходят все эти артерии и вены. Вдруг он попадет в артерию и Мишель истечет кровью и умрет? Тогда она спустила свою багряную ночнушку и показала ему плечо, и они принялись вместе нажимать и щупать, пытаясь рассчитать, как нужно ударить, чтобы не нанести слишком опасную рану. В конце концов они решили, что он может просто порезать ее, а не пырять, и решили провернуть все на следующий вечер, когда труппа разойдется на перерыв.
— Но это она придумала, — сказал Мильтон.
— Сосредоточить внимание на ней.
— Да. Сперва пойти к копам и сказать, что ей угрожают...
— Что она и сделала.
— Да. И это она придумала сказать, что у человека, который ей угрожает, голос как у Джека Николсона.
— Понятно, — сказала Нелли.
— Да. Потому что у Николсона голос всегда звучит угрожающе, даже если он никому на самом деле не грозит. Все это было рассчитано, чтобы привлечь внимание прессы.
— Что на самом деле и произошло, — сказала Нелли.
— Да. Мы добились большого внимания.
— Тогда почему вы ее убили?
— Позвольте, я, как адвокат... — попытался вмешаться О'Брайен.
— Почему вы ее убили, мистер Мильтон?
— Я не убивал.
— Когда вы последний раз видели Мишель, мистер Мильтон?
— Вчера утром, когда я уходил из дому.
— Кстати — у вас есть ключи от квартиры?
— Да, конечно.
— Во сколько вы вчера ушли из дому?
— Около девяти.
— Вы заперли дверь за собой?
— Нет. Мишель еще оставалась дома.
— Куда вы пошли?
— К себе в контору. Около одиннадцати ко мне туда пришли детективы.
— Во сколько вы ушли из своей конторы?
— Я пошел пообедать примерно в половине второго.
— Вы обедали один?
— С продюсером Эллиотом Маклменом.
— Вернулись ли вы после обеда в контору?
— Да, вернулся.
— Во сколько это было?
— В начале четвертого.
— Когда вы снова увидели Мишель?
— Я больше ее не видел.
— Вы не видели ее с того самого момента, как вчера в девять утра ушли из...
— Да, не видел.
— Так что получается, вы не стали возвращаться в эту квартиру, мистер Мильтон? Или вы живете не там?
— Там, но вчера вечером я туда не пошел.
— Почему же?
— Потому что мы поссорились при разговоре по телефону.
— В самом деле? — спросила Нелли, перехватив предостерегающий взгляд, брошенный О'Брайеном на Мильтона. — Во сколько это было? — тут же спросила она.
— Где-то около шести вечера. Я попытался позвонить ей в театр, как только вернулся с деловой встречи, но они уже перестали репетировать, так что мне пришлось минут десять звонить домой, прежде чем Мишель сняла трубку.
— Вы говорите, это было около шести вечера?
— Да. Она только-только пришла домой.
— Из-за чего вы поссорились, мистер Мильтон?
— Я сказал ей, что ко мне приходили детективы, а она разволновалась, решив, что они что-то заподозрили.
— На мой взгляд, это еще не ссора.
— Да, но в конце концов она сказала, что, если полицейские придут к ней домой и начнут ее расспрашивать, она скажет, что ничего об этом не знала, что я задумал все это сам, без ее ведома. Она заявила, что не собирается идти ко дну вместе со мной, что она хочет стать звездой.
— И что потом?
— Я сказал, что ведь это же она все это придумала, Господи Боже ты мой! Тогда она сказала: «Попробуй докажи» — и положила трубку.
— Какие чувства вы испытывали в тот момент?
— Мне было очень неприятно.
— А не испытывали ли вы, скажем, гнев?
— Нет, мне просто было мерзко на душе. Я подумал, что ведь мы вроде бы любили друг друга. Я не стал бы ввязываться во всю эту историю, если бы я ее не любил. Я сделал это ради нее. Потому что она действительно могла стать звездой. Я познакомился с ней, еще когда она была десятилетней девочкой, и все это время опекал ее.
— А теперь она сказала вам, чтобы вы выбирались сами, — так?
— В сущности, да.
— Если полицейские арестуют вас...
— Да.
— ...то она знать об этом не знает.
— Да.
— Значит, она получила толчок для карьеры и собралась его использовать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73