– спросила Генри.
– Куппер, – ответил я. – Если я смогу отодрать его от бедра, можно наложить на рану.
– Думаю, он уже умер, – вздохнула Генри. – Он не дышит.
– Для Гомер, не для Боба, – пояснил я. – Я не могу оставить ее истекать кровью.
– Почему нет? Она и так умирает от рака. Разве ты ей не поможешь, если позволишь умереть?
– Может быть, – сказал я.
Но я в это не верил. Я потянул куппер с бедра. Он немного отслоился – и причинил гораздо больше боли. Я вонзился в него ногтями и оторвал кусочек размером с подошву ботинка. Разрыв никак не отразился на мне. Куппер стал частью меня, но не совсем.
Я пришлепнул кусок на голову Гомер между ушами. Он оказался достаточно длинным, чтобы закрыть и входное и выходное отверстия. Гомер закрыла глаза. Я натянул штаны.
– Боб, вставай! Вставай! – твердила Генри. Бесполезно. На лбу у него появилась большая синяя отметина, и что-то черное текло из головы.
– Он был моим единственным другом! Где я теперь возьму свои таблетки?
– Твой единственный друг? – переспросил я, удивляясь накатившейся легкой обиде. – Не я ли только что дал тебе таблетку? К тому же я в гораздо худшем положении, чем ты. Он собирался помочь мне вернуть альбом.
– Может, он еще не умер…
Она потрясла его чуточку сильнее.
– Он мертв, а нам пора выбираться отсюда. Копы скоро вернутся.
– Ты не знаешь копов. Они внизу, ждут подкрепления. Меня больше беспокоит мертвец.
– Он не мертв. – Лужица крови на спине гражданского все еще пузырилась. – Я даже не уверен, что он коп. Кто-то знакомый.
Я перевернул гражданского. Он все еще напоминал мне кого-то, но я никак не мог припомнить кого. Я выключил свет. И в темноте узнал его.
– Данте, – сказал я. – Что ты здесь делаешь?
– Ты мертвец, – прошептал он. В его груди зияла дыра в дополнение к дыре на спине. Воздух булькал и свистел, всасываясь внутрь и выходя наружу. – Твоя подружка тоже.
– Пошел ты к черту! – прошипела Генри, склоняясь над ним. – Ты сам умираешь.
– Вы все покойники, – прошептал Данте.
Он улыбался, его зубы от крови окрасились в пурпурное.
Генри отшатнулась.
– Кто он такой, в конце концов? С чего он взял, что мы покойники? Это полицейские из Бюро?
– Принуждение? Не думаю, – ответил я. – Однако нам все же стоит отсюда убраться.
– Как?
– Мой лектро стоит внизу. Проблема в том, что заряд кончается.
– И на нем скорее всего жучок… А она права, понял я.
– …и как быть с твоей ногой?
– Мне уже лучше.
Я похлопал себя по бедру. Почувствовал теплый куппер сквозь ткань штанов. Что-то лежало у меня в кармане. Что-то маленькое и твердое. Я вытащил маленький баллончик с монахом в капюшоне.
– Стой! Что там у тебя? – спросила Генри. Но она и так знала, потому что выхватила спрей у меня из рук. – «Последняя воля», для мертвецов. Откуда он у тебя?
Я рассказал.
– Фантастика. Он для исповедей и тому подобного, – пояснила она. – Последние распоряжения, признания и так далее. Чтобы купить его, надо быть священником или юристом. Теперь я могу поговорить с Бобом. Помоги-ка мне!
– Поговорить с Бобом? Мне не понравилось, как это прозвучало. Он лежал в большой красной луже на полу. Глаза широко распахнуты.
Он умер.
Но какой у нас выбор? Как еще мне вернуть мой альбом?
Генри села на пол рядом с Бобом. Завернула его голову в полотенце и положила ее себе на колени. Потом обеими руками раскрыла ему рот.
– Давай, – приказала она.
С неохотой я побрызгал на его нёбо «Последней волей». Я знал, как он действует. Но, конечно, не на покойника.
Боб дернулся и закрыл глаза.
– О, нет! – сказал он.
Руки сложились на груди, пальцы сплелись, как в молитве. Я понимал его ощущения.
– Боб, слышишь меня? – позвала Генри.
– Кого тебя?
– Генри.
– Почему я тебя не вижу? О, нет! Я умер?
– Все нормально, – сказал я, пытаясь помочь.
– Кто ты? Что значит – «все нормально»? Я умер?
– Кажется. Да, – подтвердила Генри.
– Тебе кажется? Я знаю! Что тут нормального? Что может быть хуже?
– Боб, ты должен помочь мне найти Панаму. Он нужен мне теперь, когда…
– Теперь, когда что? Когда я умер, так?
– Боб, я не виновата. Мне жаль, что ты умер.
– Тебе жаль? Представь, как я себя чувствую!
– Зря мы его оживили, – упрекнул я Генри.
– Почему я тебя не вижу? – прокаркал Боб. – Мои глаза закрыты? Здесь темно. Темно как в аду!
– Ты по дороге в ад, – жестоко прокомментировал я. – Потому что украл мой альбом Хэнка Вильямса.
– И вовсе не твой, – возразил он. – Мне жаль. Я просто хотел быть александрийцем.
– Но ты и есть александриец, – заметила Генри.
– Не совсем. Мне жаль. Но теперь все кончено, – сухо проговорил он.
– Не совсем? А что с Панамой? – потребовала Генри.
– На западе, – сказал Боб. – Возьмите грузовик. Генри?
Он поднял голову с колен Генри. Полотенце слетело, и меня чуть не вырвало. У него отстрелило весь затылок. Кое-что пристало к полотенцу.
– Что?
– Все кончено, Генри. Мне жаль.
– Жаль? Почему жаль?
– Я ничего не вижу. Я скажу тебе позже.
– Позже? Нет никакого позже! Ты же умер!
– О нет, – застонал он. – Я знал! А все остальные живы, так? Все, кроме меня!
– Правильно, – сказал я. Мне хотелось сделать ему больно, хоть он уже и умер. – Ты мертв и украл мой альбом.
– Может, еще не поздно, – воодушевился он. – Ситуация из ряда вон выходящая, но, может, ты еще можешь забрать его. У моего брата.
– Панама, – умоляла Генри. – Пожалуйста…
– Возьмите грузовик, – разрешил Боб. – На запад. В Джерси. Четырнадцать по искателю. Но не оставляйте меня здесь.
Я услышал, как что-то ревет в отдалении. Сирена?
– Нам надо убираться отсюда, – рявкнул я. – Где грузовик?
– За углом, – ответил Боб. – На Четвертой авеню. Не оставляйте меня здесь! Обещайте мне! Я не могу поверить, что мертв. Я боялся смерти всю жизнь.
– Ладно, обещаю, – сказала Генри.
Она внезапно встала, и голова Боба с мокрым всхлипом ударилась об пол. Его глаза опять широко распахнулись. Руки снова сплелись вместе.
– Готов, – определил я. – Снова готов.
– Ш-ш-ш! Что за шум? – спросила Генри.
Я его тоже услышал. Бип-бип-бип, как автонабор номера на телефоне.
Я посмотрел в коридоре. Посмотрел в кухне. Моя нога вновь заболела, но я не собирался применять спрей, по крайней мере после того, как увидел, для чего на самом деле он предназначается. Снаружи начинало светать.
– Четвертая авеню, – сказал глухой голос. – А?
Мы оба повернулись.
– Данте! – воскликнул я.
Он держал мобильный в одной руке и пистолет в другой.
– Я думала, что ты умер, – сказала Генри, отбрасывая его телефон в сторону.
– Хотела бы, – поправил Данте. – Теперь вы покойники. Все вы.
Она перешагнула через Данте и выбила пистолет из другой его руки. И сделала это так профессионально, будто всю жизнь только и выбивала телефоны и пистолеты из рук у кого-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Куппер, – ответил я. – Если я смогу отодрать его от бедра, можно наложить на рану.
– Думаю, он уже умер, – вздохнула Генри. – Он не дышит.
– Для Гомер, не для Боба, – пояснил я. – Я не могу оставить ее истекать кровью.
– Почему нет? Она и так умирает от рака. Разве ты ей не поможешь, если позволишь умереть?
– Может быть, – сказал я.
Но я в это не верил. Я потянул куппер с бедра. Он немного отслоился – и причинил гораздо больше боли. Я вонзился в него ногтями и оторвал кусочек размером с подошву ботинка. Разрыв никак не отразился на мне. Куппер стал частью меня, но не совсем.
Я пришлепнул кусок на голову Гомер между ушами. Он оказался достаточно длинным, чтобы закрыть и входное и выходное отверстия. Гомер закрыла глаза. Я натянул штаны.
– Боб, вставай! Вставай! – твердила Генри. Бесполезно. На лбу у него появилась большая синяя отметина, и что-то черное текло из головы.
– Он был моим единственным другом! Где я теперь возьму свои таблетки?
– Твой единственный друг? – переспросил я, удивляясь накатившейся легкой обиде. – Не я ли только что дал тебе таблетку? К тому же я в гораздо худшем положении, чем ты. Он собирался помочь мне вернуть альбом.
– Может, он еще не умер…
Она потрясла его чуточку сильнее.
– Он мертв, а нам пора выбираться отсюда. Копы скоро вернутся.
– Ты не знаешь копов. Они внизу, ждут подкрепления. Меня больше беспокоит мертвец.
– Он не мертв. – Лужица крови на спине гражданского все еще пузырилась. – Я даже не уверен, что он коп. Кто-то знакомый.
Я перевернул гражданского. Он все еще напоминал мне кого-то, но я никак не мог припомнить кого. Я выключил свет. И в темноте узнал его.
– Данте, – сказал я. – Что ты здесь делаешь?
– Ты мертвец, – прошептал он. В его груди зияла дыра в дополнение к дыре на спине. Воздух булькал и свистел, всасываясь внутрь и выходя наружу. – Твоя подружка тоже.
– Пошел ты к черту! – прошипела Генри, склоняясь над ним. – Ты сам умираешь.
– Вы все покойники, – прошептал Данте.
Он улыбался, его зубы от крови окрасились в пурпурное.
Генри отшатнулась.
– Кто он такой, в конце концов? С чего он взял, что мы покойники? Это полицейские из Бюро?
– Принуждение? Не думаю, – ответил я. – Однако нам все же стоит отсюда убраться.
– Как?
– Мой лектро стоит внизу. Проблема в том, что заряд кончается.
– И на нем скорее всего жучок… А она права, понял я.
– …и как быть с твоей ногой?
– Мне уже лучше.
Я похлопал себя по бедру. Почувствовал теплый куппер сквозь ткань штанов. Что-то лежало у меня в кармане. Что-то маленькое и твердое. Я вытащил маленький баллончик с монахом в капюшоне.
– Стой! Что там у тебя? – спросила Генри. Но она и так знала, потому что выхватила спрей у меня из рук. – «Последняя воля», для мертвецов. Откуда он у тебя?
Я рассказал.
– Фантастика. Он для исповедей и тому подобного, – пояснила она. – Последние распоряжения, признания и так далее. Чтобы купить его, надо быть священником или юристом. Теперь я могу поговорить с Бобом. Помоги-ка мне!
– Поговорить с Бобом? Мне не понравилось, как это прозвучало. Он лежал в большой красной луже на полу. Глаза широко распахнуты.
Он умер.
Но какой у нас выбор? Как еще мне вернуть мой альбом?
Генри села на пол рядом с Бобом. Завернула его голову в полотенце и положила ее себе на колени. Потом обеими руками раскрыла ему рот.
– Давай, – приказала она.
С неохотой я побрызгал на его нёбо «Последней волей». Я знал, как он действует. Но, конечно, не на покойника.
Боб дернулся и закрыл глаза.
– О, нет! – сказал он.
Руки сложились на груди, пальцы сплелись, как в молитве. Я понимал его ощущения.
– Боб, слышишь меня? – позвала Генри.
– Кого тебя?
– Генри.
– Почему я тебя не вижу? О, нет! Я умер?
– Все нормально, – сказал я, пытаясь помочь.
– Кто ты? Что значит – «все нормально»? Я умер?
– Кажется. Да, – подтвердила Генри.
– Тебе кажется? Я знаю! Что тут нормального? Что может быть хуже?
– Боб, ты должен помочь мне найти Панаму. Он нужен мне теперь, когда…
– Теперь, когда что? Когда я умер, так?
– Боб, я не виновата. Мне жаль, что ты умер.
– Тебе жаль? Представь, как я себя чувствую!
– Зря мы его оживили, – упрекнул я Генри.
– Почему я тебя не вижу? – прокаркал Боб. – Мои глаза закрыты? Здесь темно. Темно как в аду!
– Ты по дороге в ад, – жестоко прокомментировал я. – Потому что украл мой альбом Хэнка Вильямса.
– И вовсе не твой, – возразил он. – Мне жаль. Я просто хотел быть александрийцем.
– Но ты и есть александриец, – заметила Генри.
– Не совсем. Мне жаль. Но теперь все кончено, – сухо проговорил он.
– Не совсем? А что с Панамой? – потребовала Генри.
– На западе, – сказал Боб. – Возьмите грузовик. Генри?
Он поднял голову с колен Генри. Полотенце слетело, и меня чуть не вырвало. У него отстрелило весь затылок. Кое-что пристало к полотенцу.
– Что?
– Все кончено, Генри. Мне жаль.
– Жаль? Почему жаль?
– Я ничего не вижу. Я скажу тебе позже.
– Позже? Нет никакого позже! Ты же умер!
– О нет, – застонал он. – Я знал! А все остальные живы, так? Все, кроме меня!
– Правильно, – сказал я. Мне хотелось сделать ему больно, хоть он уже и умер. – Ты мертв и украл мой альбом.
– Может, еще не поздно, – воодушевился он. – Ситуация из ряда вон выходящая, но, может, ты еще можешь забрать его. У моего брата.
– Панама, – умоляла Генри. – Пожалуйста…
– Возьмите грузовик, – разрешил Боб. – На запад. В Джерси. Четырнадцать по искателю. Но не оставляйте меня здесь.
Я услышал, как что-то ревет в отдалении. Сирена?
– Нам надо убираться отсюда, – рявкнул я. – Где грузовик?
– За углом, – ответил Боб. – На Четвертой авеню. Не оставляйте меня здесь! Обещайте мне! Я не могу поверить, что мертв. Я боялся смерти всю жизнь.
– Ладно, обещаю, – сказала Генри.
Она внезапно встала, и голова Боба с мокрым всхлипом ударилась об пол. Его глаза опять широко распахнулись. Руки снова сплелись вместе.
– Готов, – определил я. – Снова готов.
– Ш-ш-ш! Что за шум? – спросила Генри.
Я его тоже услышал. Бип-бип-бип, как автонабор номера на телефоне.
Я посмотрел в коридоре. Посмотрел в кухне. Моя нога вновь заболела, но я не собирался применять спрей, по крайней мере после того, как увидел, для чего на самом деле он предназначается. Снаружи начинало светать.
– Четвертая авеню, – сказал глухой голос. – А?
Мы оба повернулись.
– Данте! – воскликнул я.
Он держал мобильный в одной руке и пистолет в другой.
– Я думала, что ты умер, – сказала Генри, отбрасывая его телефон в сторону.
– Хотела бы, – поправил Данте. – Теперь вы покойники. Все вы.
Она перешагнула через Данте и выбила пистолет из другой его руки. И сделала это так профессионально, будто всю жизнь только и выбивала телефоны и пистолеты из рук у кого-то.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54