– Мы приехали на кремацию, – объяснила Генри. – В Вегасе больше крематориев на квадратный сантиметр, чем в любом другом городе мира.
– Что же вы сразу не сказали? Тогда я могу дать вам один день, – сказала Карен, вырывая лист из блокнота и приклеивая его на наше лобовое стекло. – Но помните, что тело нельзя выбрасывать на улицу!
– Запомним, – пообещал я.
И уже собирался отъехать, когда она подняла руку. Я услышал пиканье из-под грузовика и посмотрел наружу и вниз. Нас сканировали. Техник в комбинезоне шарил под грузовиком длинной антенной.
– Поймал! – воскликнул он.
Вытащил антенну, а на ней, прилипнув на конце, яростно размахивая крыльями и в панике мигая маленьким красным глазом, забился жучок.
Я съежился, когда его уронили в каменный горшок. Съежился, когда захлопнулась крышка и когда ее запечатали стальной печатью. И снова съежился, когда горшок поставили в длинный железный шкаф рядом с другими горшками, а потом сам шкаф скользнул в отверстие в бетонной стене.
Ворота закрылись, и Любопытная Карен пропустила нас вперед.
– Приятной поездки.
– Вегас, – повторил маленький мужичок со своего места на коленях Генри.
– Прекрасно пахнет, – отметила Гомер.
– Бензин, – ответил я, когда мы вклинились на кольцевую дорогу с движением против часовой стрелки.
Наш грузовик все еще держался на электричестве, но большинство машин, автобусов и такси вокруг выпускало невидимые (и не такие уж невидимые) клубы дыма.
Наклейка действительна только один день. А я даже не уверен, что ищу. Альбом? Панаму? Искатель не поможет, мы предоставлены самим себе.
Мы дважды проехали по кольцевой, чтобы проникнуться атмосферой места. Вначале шли два больших отеля-казино: «Палладиум», «Миллениум», «Риалто», «Пентиум», «Фантазия», «Империал» и так далее, и тому подобное – каждым следующий еще выше и еще роскошнее, чем предыдущий.
Маленький мужичок пребывал в особенном восхищении.
– М'ленни, – сказал он, сворачивая свою маленькую голову, чтобы посмотреть вверх.
Или по крайней мере так мне показалось.
– Ленни? – переспросила Генри, кривясь, будто сами звуки причиняли ей неудобство. – Значит, так тебя зовут?
– М'ленни.
Так его с тех пор и называли, Ленни. Следующей (полдень на часах кольцевой) шла коммерческая полоса – «ООН», «Тай Too», «Дворец Дианы» со входом через протянутую ладонь, «Ватикан» со спиральными линиями и охраной в виде двух швейцарских гвардейцев, «Лувр». Потом (девять часов) шли тематические парки и семейные развлечения, разнообразные и новые: «Цирк братьев Маркс», «Мистер Роджерс», «Небесные врата» с гигантскими вращающимися кроссовками «Найк», «Флирт», сирены без конца (слышимые за тысячи миль). Внизу (шесть часов) одно– и двухэтажные дома бракосочетания и разводов, прокат новых и подержанных автомобилей, мотели, разнообразные сувенирные магазинчики и крематории.
Я остановился у первого крематория под горящей неоновой вывеской.
– Пахнет паленым, – заметила Гомер.
Генри внезапно проснулась и увидела указатель: «Быстрая кремация».
– Спешим? – спросила она.
– Давай управимся поскорее, – предложил я. – И снова станем законопослушными.
– Мы не сможем завести грузовик.
– Я не стану его выключать.
Служащего за длинным столом звали Эмоциональный Вомак, судя по его жетону. Он проводил меня обратно к грузовику.
– Ковер сжигать вместе с ним? – осведомился служащий.
– Ни в коем случае, – отрезала Генри.
– Мы бы предоставили скидку.
– Сколько? – спросил я.
– Десять процентов. Ковер выглядит неплохо. Плюс мы забираем ботинки, все из карманов, протезы и так далее, а вы получаете скидку.
– Скидку с чего? – поинтересовался я. – То есть какова вообще цена?
– Цена удивит вас. Удивит и порадует. Он семейный?
– Можно и так сказать, – ответила Генри. – То есть да, но мы не родственники. Так точнее.
– Нельзя сразу заводить разговор о цене, когда имеешь дело с родственниками, – пояснил Эмоциональный Вомак, – главное прислушиваться к их чувствам.
– Пахнет паленым, – повторила Гомер.
Цена, когда нам наконец ее объявили, покрыла как раз все наши сбережения: две белые и одну красную фишки. Даже со скидкой за ковер.
– Ваши индейские штучки ничего не стоят, – добавил Вомак. – Не следовало им продаваться Дании.
– А что же прах? – спросил я, вместе с Вомаком затаскивая Боба, завернутого в ковер, в приемную. – Вы дадите нам что-нибудь, куда можно его положить?
– Лучше, – заявил Вомак. Он показал мне пластиковую урну со штрихкодом между двух ручек. – Для тех, кому не терпится отослать любимого родственника домой. Гравировка. Как его имя?
– Зависит от нее, – сказал я, показывая взглядом на Генри. – Роберт или Боб?
– Боб, – ответила Генри. – Наш Боб. Мой Боб.
– Пахнет липко, – заявила Гомер.
Вомак вытаскивал черный, замызганный ящик из стенки. Он походил на шкаф, в который засунули жучка. Мельчайшие частички пепла в нескольких местах пристали к черной грязи.
Я помогал Эмоциональному Вомаку раскатать Боба из ковра и уложить в ящик. Руки покойника хрустнули, когда мы пытались прижать их к бокам. Вомак уже собирался задвинуть ящик, когда его помощница – Энергичная Карла – вошла в приемную и начала поливать цветы из аэрозольного баллончика.
Наверное, повлияло шипение спрея. Боб сел. Его рот открылся, а глаза-изюминки закрылись, потом снова открылись.
– О нет! – воскликнул он.
Энергичная Карла уронила аэрозоль и кинулась вон.
– Все нормально! – успокоила Генри. – Мы здесь.
– Нормально? С каких пор смерть стала нормальной? Где я?
– Вегас, – ответил я.
– Вы собираетесь меня кремировать? Просто потому, что я вам лгал?
– Потому что ты умер, – возразила Генри. – Ты же не хотел, чтобы тебя хоронили, помнишь?
– Но сгореть? Рассеяться? Я этого не вынесу! Из огня да в полымя!
– Смерть есть смерть, – заметил я. – Здесь счастливого конца не бывает.
– Вам легко говорить! – крикнул Боб. – Вас не собираются сжечь к чертям как чертову Жанну д'…
– Скажите ему, чтобы следил за выражениями, – попросил Эмоциональный Вомак. – И послушайте, я не могу кремировать его, пока он жалуется. Вы использовали «Последнюю волю»? Она вызывает привыкание. К тому же остаточный эффект в легких.
– Знаю, – ответил я.
– Я мертв! Я мертв. Навсегда!
– Так и должно быть, – успокаивала Генри. – Все нормально.
– Нет, не нормально!
Хотя его разлагающееся тело прекратило, или почти прекратило, вонять, дыхание Боба стало еще отвратительнее, чем раньше. Мне пришлось отойти, чтобы разговаривать с ним.
– Он должен умереть полностью, – заявил стоявший в дверях Вомак, качая головой. – Правила есть даже здесь, в Вегасе.
– Но он и так абсолютно мертв, – возразила Генри. – Просто «Последняя воля» осела в мышцах и альвеолах и вызвала привыкание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Что же вы сразу не сказали? Тогда я могу дать вам один день, – сказала Карен, вырывая лист из блокнота и приклеивая его на наше лобовое стекло. – Но помните, что тело нельзя выбрасывать на улицу!
– Запомним, – пообещал я.
И уже собирался отъехать, когда она подняла руку. Я услышал пиканье из-под грузовика и посмотрел наружу и вниз. Нас сканировали. Техник в комбинезоне шарил под грузовиком длинной антенной.
– Поймал! – воскликнул он.
Вытащил антенну, а на ней, прилипнув на конце, яростно размахивая крыльями и в панике мигая маленьким красным глазом, забился жучок.
Я съежился, когда его уронили в каменный горшок. Съежился, когда захлопнулась крышка и когда ее запечатали стальной печатью. И снова съежился, когда горшок поставили в длинный железный шкаф рядом с другими горшками, а потом сам шкаф скользнул в отверстие в бетонной стене.
Ворота закрылись, и Любопытная Карен пропустила нас вперед.
– Приятной поездки.
– Вегас, – повторил маленький мужичок со своего места на коленях Генри.
– Прекрасно пахнет, – отметила Гомер.
– Бензин, – ответил я, когда мы вклинились на кольцевую дорогу с движением против часовой стрелки.
Наш грузовик все еще держался на электричестве, но большинство машин, автобусов и такси вокруг выпускало невидимые (и не такие уж невидимые) клубы дыма.
Наклейка действительна только один день. А я даже не уверен, что ищу. Альбом? Панаму? Искатель не поможет, мы предоставлены самим себе.
Мы дважды проехали по кольцевой, чтобы проникнуться атмосферой места. Вначале шли два больших отеля-казино: «Палладиум», «Миллениум», «Риалто», «Пентиум», «Фантазия», «Империал» и так далее, и тому подобное – каждым следующий еще выше и еще роскошнее, чем предыдущий.
Маленький мужичок пребывал в особенном восхищении.
– М'ленни, – сказал он, сворачивая свою маленькую голову, чтобы посмотреть вверх.
Или по крайней мере так мне показалось.
– Ленни? – переспросила Генри, кривясь, будто сами звуки причиняли ей неудобство. – Значит, так тебя зовут?
– М'ленни.
Так его с тех пор и называли, Ленни. Следующей (полдень на часах кольцевой) шла коммерческая полоса – «ООН», «Тай Too», «Дворец Дианы» со входом через протянутую ладонь, «Ватикан» со спиральными линиями и охраной в виде двух швейцарских гвардейцев, «Лувр». Потом (девять часов) шли тематические парки и семейные развлечения, разнообразные и новые: «Цирк братьев Маркс», «Мистер Роджерс», «Небесные врата» с гигантскими вращающимися кроссовками «Найк», «Флирт», сирены без конца (слышимые за тысячи миль). Внизу (шесть часов) одно– и двухэтажные дома бракосочетания и разводов, прокат новых и подержанных автомобилей, мотели, разнообразные сувенирные магазинчики и крематории.
Я остановился у первого крематория под горящей неоновой вывеской.
– Пахнет паленым, – заметила Гомер.
Генри внезапно проснулась и увидела указатель: «Быстрая кремация».
– Спешим? – спросила она.
– Давай управимся поскорее, – предложил я. – И снова станем законопослушными.
– Мы не сможем завести грузовик.
– Я не стану его выключать.
Служащего за длинным столом звали Эмоциональный Вомак, судя по его жетону. Он проводил меня обратно к грузовику.
– Ковер сжигать вместе с ним? – осведомился служащий.
– Ни в коем случае, – отрезала Генри.
– Мы бы предоставили скидку.
– Сколько? – спросил я.
– Десять процентов. Ковер выглядит неплохо. Плюс мы забираем ботинки, все из карманов, протезы и так далее, а вы получаете скидку.
– Скидку с чего? – поинтересовался я. – То есть какова вообще цена?
– Цена удивит вас. Удивит и порадует. Он семейный?
– Можно и так сказать, – ответила Генри. – То есть да, но мы не родственники. Так точнее.
– Нельзя сразу заводить разговор о цене, когда имеешь дело с родственниками, – пояснил Эмоциональный Вомак, – главное прислушиваться к их чувствам.
– Пахнет паленым, – повторила Гомер.
Цена, когда нам наконец ее объявили, покрыла как раз все наши сбережения: две белые и одну красную фишки. Даже со скидкой за ковер.
– Ваши индейские штучки ничего не стоят, – добавил Вомак. – Не следовало им продаваться Дании.
– А что же прах? – спросил я, вместе с Вомаком затаскивая Боба, завернутого в ковер, в приемную. – Вы дадите нам что-нибудь, куда можно его положить?
– Лучше, – заявил Вомак. Он показал мне пластиковую урну со штрихкодом между двух ручек. – Для тех, кому не терпится отослать любимого родственника домой. Гравировка. Как его имя?
– Зависит от нее, – сказал я, показывая взглядом на Генри. – Роберт или Боб?
– Боб, – ответила Генри. – Наш Боб. Мой Боб.
– Пахнет липко, – заявила Гомер.
Вомак вытаскивал черный, замызганный ящик из стенки. Он походил на шкаф, в который засунули жучка. Мельчайшие частички пепла в нескольких местах пристали к черной грязи.
Я помогал Эмоциональному Вомаку раскатать Боба из ковра и уложить в ящик. Руки покойника хрустнули, когда мы пытались прижать их к бокам. Вомак уже собирался задвинуть ящик, когда его помощница – Энергичная Карла – вошла в приемную и начала поливать цветы из аэрозольного баллончика.
Наверное, повлияло шипение спрея. Боб сел. Его рот открылся, а глаза-изюминки закрылись, потом снова открылись.
– О нет! – воскликнул он.
Энергичная Карла уронила аэрозоль и кинулась вон.
– Все нормально! – успокоила Генри. – Мы здесь.
– Нормально? С каких пор смерть стала нормальной? Где я?
– Вегас, – ответил я.
– Вы собираетесь меня кремировать? Просто потому, что я вам лгал?
– Потому что ты умер, – возразила Генри. – Ты же не хотел, чтобы тебя хоронили, помнишь?
– Но сгореть? Рассеяться? Я этого не вынесу! Из огня да в полымя!
– Смерть есть смерть, – заметил я. – Здесь счастливого конца не бывает.
– Вам легко говорить! – крикнул Боб. – Вас не собираются сжечь к чертям как чертову Жанну д'…
– Скажите ему, чтобы следил за выражениями, – попросил Эмоциональный Вомак. – И послушайте, я не могу кремировать его, пока он жалуется. Вы использовали «Последнюю волю»? Она вызывает привыкание. К тому же остаточный эффект в легких.
– Знаю, – ответил я.
– Я мертв! Я мертв. Навсегда!
– Так и должно быть, – успокаивала Генри. – Все нормально.
– Нет, не нормально!
Хотя его разлагающееся тело прекратило, или почти прекратило, вонять, дыхание Боба стало еще отвратительнее, чем раньше. Мне пришлось отойти, чтобы разговаривать с ним.
– Он должен умереть полностью, – заявил стоявший в дверях Вомак, качая головой. – Правила есть даже здесь, в Вегасе.
– Но он и так абсолютно мертв, – возразила Генри. – Просто «Последняя воля» осела в мышцах и альвеолах и вызвала привыкание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54