Скорее, скорее, бросайте одежду!
Она смотрела на меня невидящим взглядом. На ней была длинная, дорогая шуба. Женщина стянула ее с себя, бросила поверх моего анорака и сказала стоявшему рядом мужчине:
— Снимайте куртку! Снимайте же!
Я бегал от человека к человеку.
— Снимайте куртки, пальто, скорее, скорее! Снимайте куртки!
Вокруг собралась огромная толпа людей, которые, возвращались на трибуны перед следующей скачкой. Все смотрели вверх. Я услышал, как люди стали повторять:
— Снимайте куртки! Снимайте куртки!
«Господи, Литси, — молил я, — подержись еще чуть-чуть!»
— Держись! Держись! — кричали ему, один-два идиота что-то орали, и мне казалось, что вокруг очень шумно, хотя большинство людей молчали.
Мальчонка с огромными глазищами расстегнул свой маленький голубой анорак, стянул узорчатый свитерок и швырнул их в растущую кучу одежды, оставшись в одной яркой хлопчатобумажной футболке. И нырнул в толпу. Я слышал, как он кричит:
— Скорей, скорей, снимайте куртки!
Дело пошло. Куртки летели в кучу десятками, их передавали из задних рядов, кое-как укладывали, пока не получилось что-то вроде огромного тюфяка, достаточно толстого, чтобы смягчить удар. Но он мог бы быть и толще...
Никто не поднялся на галерею, чтобы помочь Литси. Куртки летели, как листья на ветру.
— Снимайте куртки... снимайте куртки... скорее, скорее... — кругами расходилось по толпе.
Когда Литси наконец сорвался и упал, он был похож на еще одну летящую куртку, но только он упал стремительно, словно пушечное ядро. Только что висел, цепляясь за ограду галереи, а в следующее мгновение уже был внизу.
Поначалу он падал прямо, потом мощные плечи перевесили назад, и упал он почти на спину.
Он тяжело подпрыгнул на куче курток и скатился с них. Голова его осталась на одной из курток, а тело оказалось на асфальте, перевалившись на бок, обмякшее, словно тряпка.
Я бросился к нему, опустился на колени и сразу увидел, что, хотя Литси оглушен падением, он, несомненно, жив. Множество рук протянулось к нему, чтобы помочь ему встать, но он был еще не готов к этому, и я попросил:
— Не трогайте его... пусть сам встанет... осторожнее...
Все, кто бывает на скачках, знают, как опасны повреждения позвоночника, и о том, что упавшего жокея нельзя поднимать сразу; а рядом был я, в своей жокейской форме, и мое присутствие напоминало об этом. Люди стояли вокруг, готовые помочь, но не трогали упавшего.
Я поднял голову и оглядел толпу. Они стояли вокруг, в одних рубашках, дрожащие от холода... Некоторые плакали, особенно та женщина, которая первой сняла свою шубу. Я снова опустил взгляд и увидел, что глаза Литси постепенно начинают снова приобретать осмысленное выражение.
— Литси! — сказал я. — Литси, как вы?
— Я... я что, упал?
Он шевельнул рукой, потом ногой, и вся толпа вздохнула с облегчением.
— Да, вы упали, — сказал я. — Полежите еще немного. Все отлично.
Сверху кто-то крикнул:
— Эй, с ним все в порядке?
На галерее стояли двое мужчин, которые, видимо, бежали наверх, чтобы помочь Литси, но опоздали. Толпа в один голос ответила:
— Да! — и все дружно зааплодировали, и в этом приподнятом настроении принялись разбирать свои куртки из кучи. Курток было, наверно, сотни две, и не только курток. Анораки, эскимоски, твидовые пиджаки, просто пиджаки от костюмов, плащи, шубы, свитера, даже лошадиная попона. На то, чтобы разобрать огромную кучу, ушло куда больше времени, чем на то, чтобы собрать все это.
Глазастый мальчишка надел свитер и застегнул анорак, не отводя от меня взгляда. Я обнял его.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Мэтью.
— Ты классный парень, Мэтью!
— Это папина куртка, — сказал Мэтью, — которая у дяди под головой.
— Попроси его, пусть он оставит ее тут еще ненадолго.
Кто-то успел сбегать в медпункт. Пришли санитары с носилками.
— Со мной все в порядке, — сказал Литси слабым голосом, но он все еще не пришел в себя и не стал возражать, когда его положили на носилки.
Рядом с носилками появилась Даниэль, белая как мел.
— Литси... Литси... О господи!
Она взглянула на меня.
— Я его ждала... кто-то сказал, что человек упал с галереи... с ним все в порядке?
— Все в порядке, — сказал я. — Все будет отлично.
— О господи...
Я обнял ее.
— Все в порядке, Даниэль. Правда! У него, похоже, ничего не болит, он просто ушибся.
Даниэль медленно высвободилась и пошита вслед за носилками, которые поставили на каталку. Я услышал, как санитар спросил:
— Вы его жена?
— Нет... Знакомая...
Отец мальчика поднял свою куртку и пожал мне руку. Женщина подобрала свою перепачканную шубу, отряхнула ее и чмокнула меня в щеку. Ко мне подошел распорядитель и вежливо попросил садиться в седло и отправляться к старту, потому что скачка уже и так задержана. Я взглянул на часы на здании ипподрома и с изумлением обнаружил, что с тех пор, как я вышел из весовой, прошло не более пятнадцати минут.
Все кони, владельцы и тренеры по-прежнему были в паддоке, словно время остановилось, но теперь жокеи садились в седла. Смерть удалось остановить, и жизнь снова вступала в свои права.
Я подобрал свой анорак. Все разобрали свои куртки, и он лежал на асфальте один, а под ним — мой хлыст. Я поднял голову и посмотрел на галерею. Галерея была высоко и выглядела пустой и совершенно непримечательной.
Внезапно все происшедшее показалось мне дурным сном. А ведь я еще даже не начал задавать вопросы! Зачем Литси туда понесло? Как вышло, что он сорвался и повис на волосок от смерти? Какую промашку он допустил?
Литси лежал на кровати в медпункте до конца скачек, но потом настоял, что он полностью оправился и готов вернуться в Лондон. Он извинился перед служащими ипподрома за то, что по глупости полез на галерею, хотел взглянуть на ипподром с птичьего полета, и сказал, что упал исключительно по собственной неуклюжести: споткнулся о какие-то доски и потерял равновесие.
Когда его спросили, как его зовут, он назвал укороченную версию своей фамилии, опустив титул принца, и выразил надежду, что его дурацкое поведение не наделает слишком много шуму. Мы уселись в машину и поехали обратно в Лондон. Литси сидел на заднем сиденье вместе с Даниэль и рассказывал нам обо всем этом.
— Как вышло, что вы споткнулись? — спросил я, время от времени поглядывая на него в зеркало заднего вида. — Что, там действительно было так много хлама?
— Ну да, доски и все такое... — Голос его звучал озадаченно. — На самом деле я даже не знаю, как я ухитрился упасть. Я на что-то наступил, оно зашаталось, я протянул руку, чтобы опереться, а она провалилась в пустоту, за ограждение. Это произошло так быстро... Я попросту оступился.
— А вас никто не толкнул? — спросил я.
— Кит! — в ужасе воскликнула Даниэль. Но не учитывать эту возможность было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Она смотрела на меня невидящим взглядом. На ней была длинная, дорогая шуба. Женщина стянула ее с себя, бросила поверх моего анорака и сказала стоявшему рядом мужчине:
— Снимайте куртку! Снимайте же!
Я бегал от человека к человеку.
— Снимайте куртки, пальто, скорее, скорее! Снимайте куртки!
Вокруг собралась огромная толпа людей, которые, возвращались на трибуны перед следующей скачкой. Все смотрели вверх. Я услышал, как люди стали повторять:
— Снимайте куртки! Снимайте куртки!
«Господи, Литси, — молил я, — подержись еще чуть-чуть!»
— Держись! Держись! — кричали ему, один-два идиота что-то орали, и мне казалось, что вокруг очень шумно, хотя большинство людей молчали.
Мальчонка с огромными глазищами расстегнул свой маленький голубой анорак, стянул узорчатый свитерок и швырнул их в растущую кучу одежды, оставшись в одной яркой хлопчатобумажной футболке. И нырнул в толпу. Я слышал, как он кричит:
— Скорей, скорей, снимайте куртки!
Дело пошло. Куртки летели в кучу десятками, их передавали из задних рядов, кое-как укладывали, пока не получилось что-то вроде огромного тюфяка, достаточно толстого, чтобы смягчить удар. Но он мог бы быть и толще...
Никто не поднялся на галерею, чтобы помочь Литси. Куртки летели, как листья на ветру.
— Снимайте куртки... снимайте куртки... скорее, скорее... — кругами расходилось по толпе.
Когда Литси наконец сорвался и упал, он был похож на еще одну летящую куртку, но только он упал стремительно, словно пушечное ядро. Только что висел, цепляясь за ограду галереи, а в следующее мгновение уже был внизу.
Поначалу он падал прямо, потом мощные плечи перевесили назад, и упал он почти на спину.
Он тяжело подпрыгнул на куче курток и скатился с них. Голова его осталась на одной из курток, а тело оказалось на асфальте, перевалившись на бок, обмякшее, словно тряпка.
Я бросился к нему, опустился на колени и сразу увидел, что, хотя Литси оглушен падением, он, несомненно, жив. Множество рук протянулось к нему, чтобы помочь ему встать, но он был еще не готов к этому, и я попросил:
— Не трогайте его... пусть сам встанет... осторожнее...
Все, кто бывает на скачках, знают, как опасны повреждения позвоночника, и о том, что упавшего жокея нельзя поднимать сразу; а рядом был я, в своей жокейской форме, и мое присутствие напоминало об этом. Люди стояли вокруг, готовые помочь, но не трогали упавшего.
Я поднял голову и оглядел толпу. Они стояли вокруг, в одних рубашках, дрожащие от холода... Некоторые плакали, особенно та женщина, которая первой сняла свою шубу. Я снова опустил взгляд и увидел, что глаза Литси постепенно начинают снова приобретать осмысленное выражение.
— Литси! — сказал я. — Литси, как вы?
— Я... я что, упал?
Он шевельнул рукой, потом ногой, и вся толпа вздохнула с облегчением.
— Да, вы упали, — сказал я. — Полежите еще немного. Все отлично.
Сверху кто-то крикнул:
— Эй, с ним все в порядке?
На галерее стояли двое мужчин, которые, видимо, бежали наверх, чтобы помочь Литси, но опоздали. Толпа в один голос ответила:
— Да! — и все дружно зааплодировали, и в этом приподнятом настроении принялись разбирать свои куртки из кучи. Курток было, наверно, сотни две, и не только курток. Анораки, эскимоски, твидовые пиджаки, просто пиджаки от костюмов, плащи, шубы, свитера, даже лошадиная попона. На то, чтобы разобрать огромную кучу, ушло куда больше времени, чем на то, чтобы собрать все это.
Глазастый мальчишка надел свитер и застегнул анорак, не отводя от меня взгляда. Я обнял его.
— Как тебя зовут? — спросил я.
— Мэтью.
— Ты классный парень, Мэтью!
— Это папина куртка, — сказал Мэтью, — которая у дяди под головой.
— Попроси его, пусть он оставит ее тут еще ненадолго.
Кто-то успел сбегать в медпункт. Пришли санитары с носилками.
— Со мной все в порядке, — сказал Литси слабым голосом, но он все еще не пришел в себя и не стал возражать, когда его положили на носилки.
Рядом с носилками появилась Даниэль, белая как мел.
— Литси... Литси... О господи!
Она взглянула на меня.
— Я его ждала... кто-то сказал, что человек упал с галереи... с ним все в порядке?
— Все в порядке, — сказал я. — Все будет отлично.
— О господи...
Я обнял ее.
— Все в порядке, Даниэль. Правда! У него, похоже, ничего не болит, он просто ушибся.
Даниэль медленно высвободилась и пошита вслед за носилками, которые поставили на каталку. Я услышал, как санитар спросил:
— Вы его жена?
— Нет... Знакомая...
Отец мальчика поднял свою куртку и пожал мне руку. Женщина подобрала свою перепачканную шубу, отряхнула ее и чмокнула меня в щеку. Ко мне подошел распорядитель и вежливо попросил садиться в седло и отправляться к старту, потому что скачка уже и так задержана. Я взглянул на часы на здании ипподрома и с изумлением обнаружил, что с тех пор, как я вышел из весовой, прошло не более пятнадцати минут.
Все кони, владельцы и тренеры по-прежнему были в паддоке, словно время остановилось, но теперь жокеи садились в седла. Смерть удалось остановить, и жизнь снова вступала в свои права.
Я подобрал свой анорак. Все разобрали свои куртки, и он лежал на асфальте один, а под ним — мой хлыст. Я поднял голову и посмотрел на галерею. Галерея была высоко и выглядела пустой и совершенно непримечательной.
Внезапно все происшедшее показалось мне дурным сном. А ведь я еще даже не начал задавать вопросы! Зачем Литси туда понесло? Как вышло, что он сорвался и повис на волосок от смерти? Какую промашку он допустил?
Литси лежал на кровати в медпункте до конца скачек, но потом настоял, что он полностью оправился и готов вернуться в Лондон. Он извинился перед служащими ипподрома за то, что по глупости полез на галерею, хотел взглянуть на ипподром с птичьего полета, и сказал, что упал исключительно по собственной неуклюжести: споткнулся о какие-то доски и потерял равновесие.
Когда его спросили, как его зовут, он назвал укороченную версию своей фамилии, опустив титул принца, и выразил надежду, что его дурацкое поведение не наделает слишком много шуму. Мы уселись в машину и поехали обратно в Лондон. Литси сидел на заднем сиденье вместе с Даниэль и рассказывал нам обо всем этом.
— Как вышло, что вы споткнулись? — спросил я, время от времени поглядывая на него в зеркало заднего вида. — Что, там действительно было так много хлама?
— Ну да, доски и все такое... — Голос его звучал озадаченно. — На самом деле я даже не знаю, как я ухитрился упасть. Я на что-то наступил, оно зашаталось, я протянул руку, чтобы опереться, а она провалилась в пустоту, за ограждение. Это произошло так быстро... Я попросту оступился.
— А вас никто не толкнул? — спросил я.
— Кит! — в ужасе воскликнула Даниэль. Но не учитывать эту возможность было нельзя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69