— Дорогой мой, — воскликнул лорд Вонли, лучась доброжелательностью, — какая скачка! Я как раз зашел, чтобы поздравить принцессу Касилию. Замечательно, друг мой, просто замечательно! Какой тонкий расчет!
— Благодарю вас, — вежливо ответил я.
— А вчера? Это было сделано великолепно! Высший класс!
— Мои лошади вчера не участвовали, — с улыбкой заметила принцесса.
— Да нет, я не о скачке, а о том, как он спас жизнь тому остолопу в Брэдбери.
— Какому остолопу? — удивилась принцесса.
— Ну, какой-то дурень полез куда его не просили и свалился с галереи. Как, Кит вам не рассказывал? Хотя да, пожалуй, — задумчиво сказал лорд Вонли, — это не в его духе. Во всяком случае, сегодня на ипподроме только и было разговоров, что об этом происшествии. Об этом писали почти во всех газетах.
— Я не читала сегодняшних газет, — объяснила принцесса.
Лорд Вонли любезно пересказал ей из вторых рук повествование о вчерашних событиях. В общем и целом оно соответствовало действительности. Литси с Даниэль усердно глазели в окна, а я жалел о том, что не могу съесть пирожное с кремом. Наконец запас восторженных эпитетов у лорда Вонли иссяк.
— Да, кстати! — сказал он мне, взяв с чайного столика лежавший на нем большой коричневый конверт и протянув его мне. — Это вам. Все, что у нас нашлось. Надеюсь, вам это пригодится.
— Спасибо большое! — сказал я, взяв конверт.
— Пожалуйста! — ответил лорд Вонли, лучезарно улыбаясь. — Принцесса Касилия, благодарю за чай! И еще раз поздравляю!
И он удалился, источая благожелательность, оставив принцессу ошеломленной.
— Вы же были в Брэдбери! — сказала принцесса Литси и Даниэль. — Вы видели, как это произошло?
— Нет, не видели, — ответила Даниэль. — Мы прочли об этом сегодня утром, в «Спортивной жизни».
— А почему же вы мне не сказали?
— Кит не хотел огласки...
Принцесса посмотрела на меня. Я пожал плечами:
— Да, не хотел. И я вам буду очень признателен, принцесса, если вы не скажете об этом миссис Бэнт.
Она не успела спросить почему, потому что в этот момент появилась сама Беатрис. Легка на помине. Она вошла в ложу с довольной ухмылкой, которая еще больше расширилась при виде меня. Не сводя с меня глаз, Беатрис с аппетитом слопала пирожное с кремом, словно мой голодный вид доставлял ей особое удовольствие. Я слегка усмехнулся про себя. Если бы это было единственным несчастьем, свалившимся на меня за сегодняшний день, я был бы счастливым человеком!
Принцесса сказала Беатрис, что пора уезжать, потому что последняя скачка давно окончилась, и увела ее к «роллс-ройсу». Нечего было и надеяться, что Литси поедет с ними, даже если бы он этого хотел: Даниэль цеплялась за его руку всю дорогу до автостоянки. Ей не хотелось оставаться со мной наедине после вчерашнего объяснения, и я понял, что без его поддержки она бы вообще не решилась приехать. Впрочем, наверно, я знал это с самого начала. Завтра скачки снова будут в Сандауне, и я начинал думать, что, возможно, если Даниэль на них не поедет, всем будет спокойнее.
Когда мы добрались до машины. Литси по настоянию Даниэль сел на переднее сиденье, а сама она устроилась сзади. Прежде чем завести машину, я открыл коричневый конверт, который вручил мне лорд Вонли.
Внутри оказалась маленькая вырезка из газеты, еще одна вырезка, побольше, из иллюстрированного журнала, черно-белая фотография восемь на десять и записка от лорда Вонли с комплиментами и просьбой вернуть все это в «Глашатай», потому что у них остались только ксероксы.
— Что это? — спросил Литси.
Я передал ему черно-белую фотографию, на которой была изображена церемония вручения приза после скачки. Даниэль заглянула Литси через плечо и спросила:
— Что это за люди?
— Человек, которому вручают кубок, — это Нантерр.
Оба сказали «Ох ты!» и вгляделись повнимательнее.
— Рядом с ним — французский тренер Вийон. Дело происходит, я так понимаю, на ипподроме в Лонгшаме. Посмотрите на обороте, там должна быть какая-то информация.
Литси перевернул фотографию.
— Тут написано просто: «После скачки на При-де-ля-Сите: Вийон, Нантерр, Дюваль».
— Дюваль — это жокей, — пояснил я.
— Так вот как выглядит этот Нантерр... — задумчиво протянул Литси.
— Да, его ни с кем не спутаешь.
Он передал фотографию Даниэль.
— Ну, что там у нас еще?
— Статья из прошлогоднего английского журнала, посвященная грядущему Дерби. В нем должна была участвовать одна из лошадей Вийона, как там сказано, «после недавнего триумфа в Лонгшаме». Нантерр упоминается в качестве одного из владельцев. Газетная вырезка, тоже английская, оказалась не более содержательной. Прюдом, жеребец французского предпринимателя Анри Нантерра (тренер Вийон), прибыл в Англию, чтобы участвовать в скачках в Нью-маркете, но при выгрузке из самолета умер от сердечного приступа. Все.
— А кто фотограф? — спросил я, обернувшись к Даниэль. — Там не написано?
— "Все права принадлежат «Глашатаю», — прочла она на обороте. Я пожал плечами.
— Наверно, они ездили в Париж на какую-то большую скачку. Скорее всего, на Триумфальную арку.
Я забрал фотографию и сунул все вместе обратно в конверт.
— Какое решительное лицо! — сказала Даниэль, имея в виду Нантерра.
— И голос тоже решительный.
— А мы ни на шаг не продвинулись, — вздохнул Литси.
Я завел машину и двинулся к Лондону. На Итон-сквер ничего интересного не произошло, и Робби начинал скучать.
— Ничего, — сказал я ему, — ты отрабатываешь свой хлеб самим своим присутствием.
— Слушай, мужик, а что толку? Все равно же никто не знает, что я здесь!
— Не беспокойся, — сухо сказал я. — Все, что происходит в доме, становится известно человеку, от которого ты этот дом охраняешь. Так что не расслабляйся.
— Я и не расслабляюсь! — обиделся Робби.
— Вот и хорошо.
Я показал ему фото из «Глашатая».
— Вот этот человек, — сказал я ему, ткнув пальцем в фотографию. Если увидишь его, будь осторожен. Он носит пистолет. Возможно, пистолет заряжен, а возможно, и нет. И у него вечно в запасе какие-нибудь пакости.
Робби долго и внимательно смотрел на фотографию. И наконец сказал:
— Я его запомнил.
Я отнес приношения лорда Вонли в «бамбуковую» комнату, позвонил Уайкему, прослушал сообщения с автоответчика, разобрался с ними — обычные вечерние дела. Когда я спустился в гостиную выпить рюмочку перед ужином. Литси, Даниэль и принцесса обсуждали французских импрессионистов, выставлявшихся в Париже около 1880 года.
Сезан... Ренуар... Дега... Про этих я хотя бы слышал. Я подошел к подносу с напитками и выбрал шотландское виски.
— А Берт Моризо? — сказал Литси, обращаясь ко всем присутствующим одновременно. — Это же само совершенство! Не правда ли?
— А что он писал? — спросил я, открывая бутылку.
— Не он, а она, — поправил Литси.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69