Он стоял на месте, не делая никаких движений. Но у меня сработала интуиция, понимавшая язык тела.
Он нарывался на драку. Ему надо было причинить отцу вред. Любой вред. И не в последнюю очередь неблагоприятную известность накануне дня выборов.
Отец пустыми глазами посмотрел на меня, прошел мимо и направился к «рейнджроверу». Я повернулся, чтобы идти за ним. Но тут Уайверн схватил меня и повернул к себе лицом. Его никогда не улыбавшаяся физиономия сейчас мгновенно исказилась в жестокой злобной усмешке. Если он не сумел добиться желаемого от отца, он вырвет это у сына. Я не учился ни боксу, ни карате.
Но у меня от природы быстрая реакция и благодаря верховой езде и лыжам инстинктивное чувство равновесия. Уайверн мог вкладывать весь свой вес в кулаки, но я нырял и увертывался. И два неистовых удара в лицо, которые уложили бы меня на обе лопатки, не попали в цель. Я сосредоточился только на том, чтобы устоять на ногах.
Он швырнул меня на стену из круглых камней высотой до плеча, отгораживавшую тротуар от палисадника. А я вывернулся из его хватки и просто побежал. Моя цель — не победить в каких-то битвах, а сдержаться и убежать.
Я слышал, как Уайверн догоняет меня, и видел, как отец с вновь проснувшимся бешенством спешит ко мне на помощь.
— Садись в «рейнджровер»! — дико завопил я. — Садись в машину! И он, немного поколебавшись, повернулся и расчудесно сделал, как я сказал.
За три шага до «рейнджровера» я остановился и молниеносно повернулся лицом к Уайверну. В этом человеке эмоции никогда не подавляли расчет. Он оценил партер, перед которым играл: Оринда, отец, Мервин, Фейт, Лаванда. И под взглядами этих свидетелей он тут же сообразил, что дальнейшие атаки повлекут за собой неприятности с законом, которые не доставят ему удовольствия.
Он остановился буквально в шести шагах от того места, где я стоял. От злобности его выражения у меня рот наполнился слюной.
— Когда-нибудь, — просипел он, — когда-нибудь ты мне попадешься.
Но не сегодня, подумал я. А для нас важно сегодня. Он отступил на несколько шагов назад, лицо разгладилось в привычную невыразительную маску.
Потом он повернулся и как ни в чем не бывало зашагал к своей машине. Усевшись за руль, он включил мотор и спокойно уехал. Ни дымящихся шин, ни других наигранных выходок.
Уайверн отнял дар речи у многих. И в «рейнджровере», и вокруг него.
— Оринде нужен доктор, — наконец, прокашлявшись, проговорил Мервин.
— Мне нужна бумажная салфетка, — возразила Оринда.
Фейт и Лаванда, посовещавшись, откуда-то извлекли смятые белые квадратики. Оринда вытерла лицо, посмотрела в маленькое зеркало и застонала, увидев багровые полосы. — В таком виде я никуда не пойду.
— Полиция?.. — предложила Фейт.
— Нет, — сказала Оринда, и никто не возразил. Все чувствовали себя подавленными. Мы ехали в штаб-квартиру, где отец проводил Оринду до ее недалеко припаркованной машины, а потом сел за руль и повез домой. Я ехал следом, чтобы доставить отца в отель.
Всю обратную дорогу он молчал, но в конце, когда я затормозил и остановился, он сказал:
— Оринда утверждает, что ты спас ее, иначе она попала бы под грузовик.
— М-м-м...
— Это так?
— Грузовик проехал мимо.
Он настаивал, чтобы я рассказал, что случилось.
— У нее были мокрые глаза, она не видела, куда шла, — объяснил я.
Я сделал движение, будто собираюсь выйти из машины, но он остановил меня.
— Подожди. — Вроде бы он искал слова и не находил их.
Я ждал.
— Боюсь, я втянул тебя в большее, чем собирался, — наконец проговорил он.
— Это не было скучно, — почти засмеялся я.
В следующую субботу рано утром он уехал с Мервином в Куиндл, чтобы еще раз повторить всеохватывающий объезд городских пригородов. Вечером в Куиндле активисты устраивали обед, а утром в воскресенье предстояли еще какие-то обязательные встречи, и отец остался там ночевать. ; В то воскресенье мне исполнялось восемнадцать лет. Отец сказал, что оставит мне у Кристэл записку и что я должен прийти в девять утра и забрать ее. Он вернется во второй половине дня, и мы вместе пообедаем и отпразднуем. Больше никаких политических встреч, пообещал он. Только мы вдвоем. С шампанским.
В девять я подошел к офису партии, но дверь оказалась запертой. Прошло пятнадцать минут, прежде чем приехала Кристэл и вошла в помещение. Да, подтвердила она, отец оставил мне открытку и много пожеланий счастья и все такое.
Она взяла со стола конверт и вручила мне. Внутри я нашел открытку с шуткой, что с взрослением приближается старость. И ничего больше. «Твой папа», подписался он.
— Джордж сказал, — продолжала Кристэл, — чтобы вы вышли на улицу и нашли черную машину с шофером. И больше ни о чем меня не спрашивайте. Он ничего мне не объяснил. Только улыбался так, что у него чуть щеки не лопнули. Вот идите и ищите машину.
— Спасибо, Кристэл.
Она кивнула и помахала рукой, мол, иди же. И я вышел и нашел в ста ярдах от офиса черную машину с терпеливо ждавшим шофером. Шофер, ничего не говоря, вручил мне белый конверт без адреса.
«Садись в машину» — сообщала карточка в конверте. И внизу — «Пожалуйста».
Сияя и дыша полной грудью, в отличном настроении я подчинился указанию. Шофер (не тот человек, что прошлый раз, но та же машина) отказался объяснить, куда мы едем. И это не стало для меня большим сюрпризом. Но вскоре я понял, что направляемся мы на запад. А многие дорожные указатели определенно обещали Эксетер.
Машина въехала в центр города и остановилась у парадных дверей самого большого отеля. Как и в тот раз, задняя дверь машины церемонно открылась, позволяя мне выйти. И опять широко улыбаясь (не по инструкции), шофер молча указал на вестибюль отеля и оставил меня портье в униформе, который вопросительно шмыгал носом, интересуясь моим багажом.
И на этот раз мой багаж состоял из того, что на мне: красивая белая рубашка с длинными рукавами, голубые джинсы и испытанные временем кроссовки. Я уверенно вошел в холл отеля, приблизился к стойке «Reception» и спросил у клерка, где могу увидеть Джорджа Джулиарда. Клерк нажала на клавиши компьютера.
— Простите, но никто с именем Джулиард в отеле не живет.
— Пожалуйста, проверьте еще раз.
Девушка проверила и одарила меня профессиональной улыбкой. Но по-прежнему никого с именем Джулиард. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем.
В этот раз я определенно попаял не в курортные места. Никаких отрезанных выше колен джинсов и футболок, разрисованных рекламой. Даже в последний летний день августа преобладали деловые костюмы. Леди все под пятьдесят. Шофер привез меня не туда, мрачно заключил я.
Холл отеля с одной стороны переходил в оранжерею под застекленной крышей, с креслами и зелеными растениями. Я сел там, чтобы обдумать, что делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Он нарывался на драку. Ему надо было причинить отцу вред. Любой вред. И не в последнюю очередь неблагоприятную известность накануне дня выборов.
Отец пустыми глазами посмотрел на меня, прошел мимо и направился к «рейнджроверу». Я повернулся, чтобы идти за ним. Но тут Уайверн схватил меня и повернул к себе лицом. Его никогда не улыбавшаяся физиономия сейчас мгновенно исказилась в жестокой злобной усмешке. Если он не сумел добиться желаемого от отца, он вырвет это у сына. Я не учился ни боксу, ни карате.
Но у меня от природы быстрая реакция и благодаря верховой езде и лыжам инстинктивное чувство равновесия. Уайверн мог вкладывать весь свой вес в кулаки, но я нырял и увертывался. И два неистовых удара в лицо, которые уложили бы меня на обе лопатки, не попали в цель. Я сосредоточился только на том, чтобы устоять на ногах.
Он швырнул меня на стену из круглых камней высотой до плеча, отгораживавшую тротуар от палисадника. А я вывернулся из его хватки и просто побежал. Моя цель — не победить в каких-то битвах, а сдержаться и убежать.
Я слышал, как Уайверн догоняет меня, и видел, как отец с вновь проснувшимся бешенством спешит ко мне на помощь.
— Садись в «рейнджровер»! — дико завопил я. — Садись в машину! И он, немного поколебавшись, повернулся и расчудесно сделал, как я сказал.
За три шага до «рейнджровера» я остановился и молниеносно повернулся лицом к Уайверну. В этом человеке эмоции никогда не подавляли расчет. Он оценил партер, перед которым играл: Оринда, отец, Мервин, Фейт, Лаванда. И под взглядами этих свидетелей он тут же сообразил, что дальнейшие атаки повлекут за собой неприятности с законом, которые не доставят ему удовольствия.
Он остановился буквально в шести шагах от того места, где я стоял. От злобности его выражения у меня рот наполнился слюной.
— Когда-нибудь, — просипел он, — когда-нибудь ты мне попадешься.
Но не сегодня, подумал я. А для нас важно сегодня. Он отступил на несколько шагов назад, лицо разгладилось в привычную невыразительную маску.
Потом он повернулся и как ни в чем не бывало зашагал к своей машине. Усевшись за руль, он включил мотор и спокойно уехал. Ни дымящихся шин, ни других наигранных выходок.
Уайверн отнял дар речи у многих. И в «рейнджровере», и вокруг него.
— Оринде нужен доктор, — наконец, прокашлявшись, проговорил Мервин.
— Мне нужна бумажная салфетка, — возразила Оринда.
Фейт и Лаванда, посовещавшись, откуда-то извлекли смятые белые квадратики. Оринда вытерла лицо, посмотрела в маленькое зеркало и застонала, увидев багровые полосы. — В таком виде я никуда не пойду.
— Полиция?.. — предложила Фейт.
— Нет, — сказала Оринда, и никто не возразил. Все чувствовали себя подавленными. Мы ехали в штаб-квартиру, где отец проводил Оринду до ее недалеко припаркованной машины, а потом сел за руль и повез домой. Я ехал следом, чтобы доставить отца в отель.
Всю обратную дорогу он молчал, но в конце, когда я затормозил и остановился, он сказал:
— Оринда утверждает, что ты спас ее, иначе она попала бы под грузовик.
— М-м-м...
— Это так?
— Грузовик проехал мимо.
Он настаивал, чтобы я рассказал, что случилось.
— У нее были мокрые глаза, она не видела, куда шла, — объяснил я.
Я сделал движение, будто собираюсь выйти из машины, но он остановил меня.
— Подожди. — Вроде бы он искал слова и не находил их.
Я ждал.
— Боюсь, я втянул тебя в большее, чем собирался, — наконец проговорил он.
— Это не было скучно, — почти засмеялся я.
В следующую субботу рано утром он уехал с Мервином в Куиндл, чтобы еще раз повторить всеохватывающий объезд городских пригородов. Вечером в Куиндле активисты устраивали обед, а утром в воскресенье предстояли еще какие-то обязательные встречи, и отец остался там ночевать. ; В то воскресенье мне исполнялось восемнадцать лет. Отец сказал, что оставит мне у Кристэл записку и что я должен прийти в девять утра и забрать ее. Он вернется во второй половине дня, и мы вместе пообедаем и отпразднуем. Больше никаких политических встреч, пообещал он. Только мы вдвоем. С шампанским.
В девять я подошел к офису партии, но дверь оказалась запертой. Прошло пятнадцать минут, прежде чем приехала Кристэл и вошла в помещение. Да, подтвердила она, отец оставил мне открытку и много пожеланий счастья и все такое.
Она взяла со стола конверт и вручила мне. Внутри я нашел открытку с шуткой, что с взрослением приближается старость. И ничего больше. «Твой папа», подписался он.
— Джордж сказал, — продолжала Кристэл, — чтобы вы вышли на улицу и нашли черную машину с шофером. И больше ни о чем меня не спрашивайте. Он ничего мне не объяснил. Только улыбался так, что у него чуть щеки не лопнули. Вот идите и ищите машину.
— Спасибо, Кристэл.
Она кивнула и помахала рукой, мол, иди же. И я вышел и нашел в ста ярдах от офиса черную машину с терпеливо ждавшим шофером. Шофер, ничего не говоря, вручил мне белый конверт без адреса.
«Садись в машину» — сообщала карточка в конверте. И внизу — «Пожалуйста».
Сияя и дыша полной грудью, в отличном настроении я подчинился указанию. Шофер (не тот человек, что прошлый раз, но та же машина) отказался объяснить, куда мы едем. И это не стало для меня большим сюрпризом. Но вскоре я понял, что направляемся мы на запад. А многие дорожные указатели определенно обещали Эксетер.
Машина въехала в центр города и остановилась у парадных дверей самого большого отеля. Как и в тот раз, задняя дверь машины церемонно открылась, позволяя мне выйти. И опять широко улыбаясь (не по инструкции), шофер молча указал на вестибюль отеля и оставил меня портье в униформе, который вопросительно шмыгал носом, интересуясь моим багажом.
И на этот раз мой багаж состоял из того, что на мне: красивая белая рубашка с длинными рукавами, голубые джинсы и испытанные временем кроссовки. Я уверенно вошел в холл отеля, приблизился к стойке «Reception» и спросил у клерка, где могу увидеть Джорджа Джулиарда. Клерк нажала на клавиши компьютера.
— Простите, но никто с именем Джулиард в отеле не живет.
— Пожалуйста, проверьте еще раз.
Девушка проверила и одарила меня профессиональной улыбкой. Но по-прежнему никого с именем Джулиард. Ни в прошлом, ни в настоящем, ни в будущем.
В этот раз я определенно попаял не в курортные места. Никаких отрезанных выше колен джинсов и футболок, разрисованных рекламой. Даже в последний летний день августа преобладали деловые костюмы. Леди все под пятьдесят. Шофер привез меня не туда, мрачно заключил я.
Холл отеля с одной стороны переходил в оранжерею под застекленной крышей, с креслами и зелеными растениями. Я сел там, чтобы обдумать, что делать дальше.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63