..
Бедная миссис Куртни Янг.
— Она чокнутая, — объяснил мне позже Джим, седлая Будущее Сары. Она слишком много играет на тотализаторе.
— Что же она будет делать?
— Делать? — воскликнул Джим. — Продаст очередную порцию фамильных драгоценностей. И купит другую лошадь. В один прекрасный день она потеряет все.
Я недолго печалился о миссис Куртни Янг и в тот же вечер позвонил отцу с предложением застраховать Будущее Сары.
— Как у тебя сегодня дела? — спросил он. — Я слышал результаты, но тебя среди первых трех не было.
— Мы пришли четвертыми. Как насчет страховки?
— Кто занимается страховкой лошадей?
— «Уэдербис».
— Тебе это надо?
— Ради тебя, — сказал я.
— Тогда пришли мне бумаги.
Администратор всех скачек — фирма «Уэдербис» — занимается не только страховкой лошадей. У нее хранятся все отчеты. Там регистрируют имена владельцев лошадей и делают подробное описание особенностей скакунов, включая цвет. В «Уэдербис» тренеры посылают заявки на участие в скачках. «Уэдербис» подтверждает, как лошадь прошла дистанцию, и дает информацию о скачках в прессу. «Уэдербис» ночью печатает в цвете программу скачек и утром распространяет буклеты на ипподромах.
«Уэдербис» составляет календарь скачек, ведет Племенную книгу и действует как банк, перечисляя гонорары жокеям, призовые деньги владельцам, что-то кому-то. «Уэдербис» ведет хорошо защищенную компьютерную базу данных.
Фактически в мире скачек мало такого, чем не занимается «Уэдербис».
И эта чокнутая, слезливая, глупая миссис Куртни Янг натолкнула меня на мысль, что в некий отдаленный день я могу обратиться в «Уэдербис», чтобы получить там работу.
Весной на третий год моего учения отец приехал в Эксетер навестить меня (до этого он был здесь несколько раз). И, к моему удивлению, привез с собой драгоценную Полли.
Каждое Рождество во время каникул я проводил неделю, катаясь на лыжах в Альпах (и практикуясь во французском). И каждую свободную минуту я отдавал тренировкам с Будущим Сары или участию в скачках. Но я вел честную игру и сдавал все экзамены на вполне приличные оценки, если не на высшие баллы.
И поэтому, когда я увидел, что он приехал, галоп вокруг рефлексов виновности не продолжался чрезмерно долго. Я не отшатнулся, а пожал ему руку (наши отношения наконец продвинулись до рукопожатия) с ничем не омраченным удовольствием.
— Не знаю, понимаешь ли ты, — начал отец, — что мы быстро приближаемся к общим выборам.
Моя немедленная реакция выразилась бы в словах: «О боже! Нет!» Но я удержался и не сказал этого вслух. Хотя, должно быть, ужас отразился на лице. Драгоценная Полли засмеялась.
— На этот раз я не прошу тебя ходить от двери к двери, — улыбнулся отец.
— Но тебе нужен телохранитель...
— Я найму профессионала.
Я моментально почувствовал ревность. Смешно.
— Надеюсь, он будет сторожить твою спину. — Мне понадобилось добрых десять секунд, чтобы искренне выразить свое отношение.
— Это не он, а она. Всех цветов пояса в боевых искусствах.
— Ох. — Я взглянул на Полли, которая выглядела такой кроткой.
— Полли и я, — продолжал отец, — предполагаем пожениться. Мы приехали, чтобы услышать, какие у тебя возражения.
— Полли!
— Дорогой Бенедикт, ваш отец такой резкий. Я бы спросила у вас более мягко.
— У меня нет возражений, — запротестовал я. — Даже совсем напротив.
И поцеловал ее в щеку.
— Боже милостивый! — воскликнула она. — Вы еще выросли.
— Вырос? — отец с интересом посмотрел на меня. — Я не заметил.
— Я наконец перестал расти, — вздохнул я. — Теперь я на дюйм выше и на пятнадцать фунтов тяжелее, чем был в Хупуэстерне.
Я слишком большой, хотелось мне добавить, поэтому выхожу за пределы, поставленные профессиональному жокею, но вполне гожусь для любителя.
Полли совсем не изменилась. Если не считать, что ужасную малиновую губную помаду, как я заметил, она отвергла ради такой же неподходящей пунцовой. Ее одежда по-прежнему оставалась немодной даже по критериям благотворительной лавки, и в недавнем прошлом ничьи ножницы не касались ее волос.
Со своим длинным лицом и худым жилистым телом она вроде бы абсолютно физически не соответствовала отцу, который стал еще мощнее. Но она, как всегда, сияла несомненной добротой. И мне казалось, что теперь ее искренность окрашена юмором. В ее манерах никто бы не заметил грубости или самоуверенности.
Зато еще сильнее чувствовалась сила ее разума и бескомпромиссность натуры.
Это больше, чем брак двух истинных разумов, подумал я. Это брак истинной морали.
— Поздравляю, — искренне сказал я отцу, и он, по-моему, выглядел довольным.
— Что ты делаешь в следующую субботу? — спросил он.
— Скачки в Чепстоу.
— Я хочу, чтобы ты стоял рядом со мной, — покачал он головой.
— Ты имеешь в виду... — я неуверенно замолчал, — что вы женитесь... в следующую субботу?
— Верно, — подтвердил он. — Теперь, когда мы решили, и ты, кажется, не против, нет смысла откладывать. Я собираюсь жить с Полли в ее доме в лесу и найду побольше квартиру в Лондоне.
Полли, как я постепенно узнал в этот полдень, унаследовала от родителей дом в лесу и состояние, которое дало ей финансовую свободу. Она могла бесплатно работать там, где считала необходимым.
Она была на два года старше отца и никогда не выходила замуж. Озорной блеск в глазах запрещал любопытство и отвечал на более интимный вопрос.
Полли сказала, что не собирается опустошать жизнь Оринды Нэгл. Оринда и Мервин Тэк изо дня в день объезжают избирательный округ и делают это с успехом. Полли не жаждет открывать праздники или кривляться перед камерами телевидения. Она будет, как всегда, организовывать работу, оставаясь за кулисами. И к ней будут прислушиваться в тех случаях, подумал я, когда влияние имеет значение.
Шесть дней спустя она и отец поженились. Свадьба прошла совершенно тихо. Я стоял рядом с отцом. Полли сопровождал герцог, который заманил Оринду на скачки. Все мы подписались под свидетельством о браке.
Невеста была в коричневом с золотом и носила янтарное ожерелье, которое подарил ей жених, и выглядела вполне достойно. По моему настоянию фотограф запечатлел это событие. Скромная фотография появилась в «Таймс».
«Газета Хупуэстерна» ухватилась за сенсационную историю позже. Мистер и миссис Джордж Джулиард, пробыв неделю в Париже, вернулись в Хупуэстерн, храня верность рабочим электролампового завода.
Мне по-прежнему не нравились политики. И я был очень доволен, что приближение выпускных экзаменов сделало для меня невозможным повторить работу, которую я выполнял на дополнительных выборах.
В Эксетере многие студенты активно занимались политикой. Но от них я тоже держался в стороне и вел двойную жизнь. Только галопируя на поле Сталлуорти и участвуя в скачках, я чувствовал себя самим собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Бедная миссис Куртни Янг.
— Она чокнутая, — объяснил мне позже Джим, седлая Будущее Сары. Она слишком много играет на тотализаторе.
— Что же она будет делать?
— Делать? — воскликнул Джим. — Продаст очередную порцию фамильных драгоценностей. И купит другую лошадь. В один прекрасный день она потеряет все.
Я недолго печалился о миссис Куртни Янг и в тот же вечер позвонил отцу с предложением застраховать Будущее Сары.
— Как у тебя сегодня дела? — спросил он. — Я слышал результаты, но тебя среди первых трех не было.
— Мы пришли четвертыми. Как насчет страховки?
— Кто занимается страховкой лошадей?
— «Уэдербис».
— Тебе это надо?
— Ради тебя, — сказал я.
— Тогда пришли мне бумаги.
Администратор всех скачек — фирма «Уэдербис» — занимается не только страховкой лошадей. У нее хранятся все отчеты. Там регистрируют имена владельцев лошадей и делают подробное описание особенностей скакунов, включая цвет. В «Уэдербис» тренеры посылают заявки на участие в скачках. «Уэдербис» подтверждает, как лошадь прошла дистанцию, и дает информацию о скачках в прессу. «Уэдербис» ночью печатает в цвете программу скачек и утром распространяет буклеты на ипподромах.
«Уэдербис» составляет календарь скачек, ведет Племенную книгу и действует как банк, перечисляя гонорары жокеям, призовые деньги владельцам, что-то кому-то. «Уэдербис» ведет хорошо защищенную компьютерную базу данных.
Фактически в мире скачек мало такого, чем не занимается «Уэдербис».
И эта чокнутая, слезливая, глупая миссис Куртни Янг натолкнула меня на мысль, что в некий отдаленный день я могу обратиться в «Уэдербис», чтобы получить там работу.
Весной на третий год моего учения отец приехал в Эксетер навестить меня (до этого он был здесь несколько раз). И, к моему удивлению, привез с собой драгоценную Полли.
Каждое Рождество во время каникул я проводил неделю, катаясь на лыжах в Альпах (и практикуясь во французском). И каждую свободную минуту я отдавал тренировкам с Будущим Сары или участию в скачках. Но я вел честную игру и сдавал все экзамены на вполне приличные оценки, если не на высшие баллы.
И поэтому, когда я увидел, что он приехал, галоп вокруг рефлексов виновности не продолжался чрезмерно долго. Я не отшатнулся, а пожал ему руку (наши отношения наконец продвинулись до рукопожатия) с ничем не омраченным удовольствием.
— Не знаю, понимаешь ли ты, — начал отец, — что мы быстро приближаемся к общим выборам.
Моя немедленная реакция выразилась бы в словах: «О боже! Нет!» Но я удержался и не сказал этого вслух. Хотя, должно быть, ужас отразился на лице. Драгоценная Полли засмеялась.
— На этот раз я не прошу тебя ходить от двери к двери, — улыбнулся отец.
— Но тебе нужен телохранитель...
— Я найму профессионала.
Я моментально почувствовал ревность. Смешно.
— Надеюсь, он будет сторожить твою спину. — Мне понадобилось добрых десять секунд, чтобы искренне выразить свое отношение.
— Это не он, а она. Всех цветов пояса в боевых искусствах.
— Ох. — Я взглянул на Полли, которая выглядела такой кроткой.
— Полли и я, — продолжал отец, — предполагаем пожениться. Мы приехали, чтобы услышать, какие у тебя возражения.
— Полли!
— Дорогой Бенедикт, ваш отец такой резкий. Я бы спросила у вас более мягко.
— У меня нет возражений, — запротестовал я. — Даже совсем напротив.
И поцеловал ее в щеку.
— Боже милостивый! — воскликнула она. — Вы еще выросли.
— Вырос? — отец с интересом посмотрел на меня. — Я не заметил.
— Я наконец перестал расти, — вздохнул я. — Теперь я на дюйм выше и на пятнадцать фунтов тяжелее, чем был в Хупуэстерне.
Я слишком большой, хотелось мне добавить, поэтому выхожу за пределы, поставленные профессиональному жокею, но вполне гожусь для любителя.
Полли совсем не изменилась. Если не считать, что ужасную малиновую губную помаду, как я заметил, она отвергла ради такой же неподходящей пунцовой. Ее одежда по-прежнему оставалась немодной даже по критериям благотворительной лавки, и в недавнем прошлом ничьи ножницы не касались ее волос.
Со своим длинным лицом и худым жилистым телом она вроде бы абсолютно физически не соответствовала отцу, который стал еще мощнее. Но она, как всегда, сияла несомненной добротой. И мне казалось, что теперь ее искренность окрашена юмором. В ее манерах никто бы не заметил грубости или самоуверенности.
Зато еще сильнее чувствовалась сила ее разума и бескомпромиссность натуры.
Это больше, чем брак двух истинных разумов, подумал я. Это брак истинной морали.
— Поздравляю, — искренне сказал я отцу, и он, по-моему, выглядел довольным.
— Что ты делаешь в следующую субботу? — спросил он.
— Скачки в Чепстоу.
— Я хочу, чтобы ты стоял рядом со мной, — покачал он головой.
— Ты имеешь в виду... — я неуверенно замолчал, — что вы женитесь... в следующую субботу?
— Верно, — подтвердил он. — Теперь, когда мы решили, и ты, кажется, не против, нет смысла откладывать. Я собираюсь жить с Полли в ее доме в лесу и найду побольше квартиру в Лондоне.
Полли, как я постепенно узнал в этот полдень, унаследовала от родителей дом в лесу и состояние, которое дало ей финансовую свободу. Она могла бесплатно работать там, где считала необходимым.
Она была на два года старше отца и никогда не выходила замуж. Озорной блеск в глазах запрещал любопытство и отвечал на более интимный вопрос.
Полли сказала, что не собирается опустошать жизнь Оринды Нэгл. Оринда и Мервин Тэк изо дня в день объезжают избирательный округ и делают это с успехом. Полли не жаждет открывать праздники или кривляться перед камерами телевидения. Она будет, как всегда, организовывать работу, оставаясь за кулисами. И к ней будут прислушиваться в тех случаях, подумал я, когда влияние имеет значение.
Шесть дней спустя она и отец поженились. Свадьба прошла совершенно тихо. Я стоял рядом с отцом. Полли сопровождал герцог, который заманил Оринду на скачки. Все мы подписались под свидетельством о браке.
Невеста была в коричневом с золотом и носила янтарное ожерелье, которое подарил ей жених, и выглядела вполне достойно. По моему настоянию фотограф запечатлел это событие. Скромная фотография появилась в «Таймс».
«Газета Хупуэстерна» ухватилась за сенсационную историю позже. Мистер и миссис Джордж Джулиард, пробыв неделю в Париже, вернулись в Хупуэстерн, храня верность рабочим электролампового завода.
Мне по-прежнему не нравились политики. И я был очень доволен, что приближение выпускных экзаменов сделало для меня невозможным повторить работу, которую я выполнял на дополнительных выборах.
В Эксетере многие студенты активно занимались политикой. Но от них я тоже держался в стороне и вел двойную жизнь. Только галопируя на поле Сталлуорти и участвуя в скачках, я чувствовал себя самим собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63