– И я разлюбил паэлью и сангрию, а ночью совсем не мог спать. Сверчки трещали, птицы пели слишком громко. Я собирался поехать в Италию, но знал, что и там мне не будет покоя… потому что там нет тебя.
Психея смотрела на него, но Гейбриел ничего не мог прочитать в ее прекрасных глазах. Он чувствовал, как страх пробирается в его душу. Он словно превратился в зеленого юнца.
– Все, о чем я мог думать, – это о тебе, мне виделось твое лицо в первых золотистых лучах солнца, слышался твой смех в звоне церковных колоколов. Ты всегда была со мной, но тебя со мной не было, и я думал, что сойду с ума.
– Так ты вернулся?
Но она не улыбнулась. Может быть, он опоздал? У него дрогнуло сердце. Он кивнул:
– Прости меня, Психея, моя дорогая мисс Хилл.
– За отъезд или за возвращение? – по-прежнему сдержанно спросила она. Гейбриел подумал, что сейчас умрет от желания обнять ее. Что, если она скажет, чтобы он уходил и больше никогда не возвращался?
– За то и другое, полагаю, – вздохнул он, с огромным усилием сохраняя самообладание. Он сделал еще один шаг ей навстречу. – Один раз в жизни я пытался совершить благородный поступок, но не сумел. Я понимаю, что недостоин тебя, богиня, но я не могу изменить себя. И все равно я не могу тебя забыть. Не могу изгнать твой образ из моего сердца. И, черт побери, я не хочу этого! Я таков, какой я есть. Я никогда не стану святым, но я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Не знаю, что еще я могу сказать, кроме того, что я люблю тебя.
Психея чуть раскрыла губы, такие нежные, такие мягкие – ему так хотелось снова поцеловать их, нет, он хотел целовать их каждый день, каждый час. Она собиралась что-то сказать, но за спиной Гейбриела раздались шаги.
– Прошу прощения, мисс, но куда отнести эту каминную полку? – спросил появившийся рабочий. Он указал на красивую резную доску, которую с трудом держали два человека.
– В гостиную, это большая комната на втором этаже. Рабочие ушли, и Гейбриел почти с облегчением спросил:
– А что ты здесь делаешь? Что все это значит?
Губы Психеи дрогнули, как будто она сдержала улыбку.
– Дядя Уилфред отдал мои деньги, и я согласилась не предъявлять кузену Перси обвинение. Вот я и решила начать восстанавливать дом.
– Психея, мисс Хилл, я не могу позволить выбрасывать деньги на ветер. Это развалины, а не дом.
– Но мне нравится этот дом, – возразила она. – К тому же я обнаружила, Гейбриел, что у меня гораздо больше денег, чем я предполагала. И я могу позволить себе переделать этот дом, наш дом, так, как мне хочется. О, я еще пригласила миссис Парслип приехать к нам и занять должность экономки. Она настояла на том, что должна предупредить твоего отца за две недели, так что я жду ее завтра. Надеюсь, я поступила правильно?
– Конечно, – согласился Гейбриел, чувствуя, как надежда возвращается к нему со скоростью урагана. – Но… значит ли это, что ты еще… – Гейбриел за два шага преодолел расстояние, разделявшее их, и, взяв ее за плечи, поднял на ноги. – Психея, значит ли это, что ты берешь меня со всеми моими недостатками? Ты выйдешь за меня замуж?
Наконец она улыбнулась ему.
– Раз уж все в свете думают, что мы уже помолвлены, это будет самое разумное решение, как ты думаешь?
– К черту «разумное»! – вскипел он. – Я люблю тебя, Психея! Я не могу без тебя жить. Я пытался, но…
Она протянула ему губы, и он поцеловал ее с таким жаром, с такой страстью, что оба чуть не задохнулись. Когда наконец Гейбриел оторвался от ее губ, он вспомнил еще об одной проблеме.
– Психея, в свете все считают меня маркизом Таррингтоном. Что мы скажем теперь?
Ей было так уютно в его объятиях, что она чувствовала себя там на своем месте.
– О, я уже объяснила Салли, строго по секрету, что ты принял этот титул, чтобы скрыться от убийц, преследовавших тебя.
– Что означает?
– Это означает, что весь Лондон уже знает нашу историю и находит ее ужасно романтичной, рассмеялась Психея.
Гейбриел снова поцеловал ее.
– Я не думаю, что вместе с досками, красками и обоями ты привезла еще и особое разрешение на брак?
– А ты так торопишься жениться? – Ее глаза весело блеснули.
– Я жду не дождусь брачной ночи, – объяснил Гейбриел, целуя ее в висок, а затем в мочку уха.
Приятная дрожь пробежала по телу Психеи.
– Боюсь, не получится. Цирцея строго-настрого запретила нам жениться до возвращения в Лондон. Она хочет быть подружкой невесты. Когда я уезжала, она советовалась с портнихой, как сшить такое платье, чтобы ее грудь казалась побольше.
Теперь рассмеялся Гейбриел.
– Вы все так уверены. Почему ты не сомневалась в том, что я вернусь? Неужели было заметно, как я колебался?
Психея ответила не сразу.
– В библиотеке я нашла собрание трудов… по современным методам ведения сельского хозяйства.
Гейбриел надеялся, что не покраснел.
– М-м, я просто хотел стать хорошим землевладельцем, – попытался объяснить он.
Психея доверчиво посмотрела на него.
– Это дало мне надежду на то, что ты хочешь наконец остепениться, пустить корни, надежду на то, что одной женщины тебе будет достаточно, чтобы быть счастливым.
– О, моя дорогая, – возразил он, – с того дня, когда я впервые увидел тебя, для меня не существовало никого, кто мог бы пробудить во мне желания.
– Даже когда я буду старая и в морщинах?
– Я буду любить и целовать каждую твою морщинку, – пообещал Гейбриел.
– А когда я буду ждать ребенка и растолстею? На мгновение он замер, потрясенный ее словами.
– Я буду считать себя счастливейшим из людей. Кроме того, знаешь ли, я тоже состарюсь. Превращусь в старого огрубевшего помещика, которого заботит здоровье коров или огорчает отсутствие дождей. Станешь ли ты обвинять меня в этом, дорогая моя мисс Хилл?
– Никогда. – Она дотронулась до его щеки, зная, что с годами черты его лица станут еще благороднее и не утратят своей красоты. Она приложила ладонь к его губам, и он поцеловал ее пальцы. – Боюсь, нам действительно необходимо пожениться, лорд Гейбриел Синклер. У нас нет другого выхода.
Неожиданная мысль мелькнула у него, и он вопросительно посмотрел на Психею.
Она с неудовольствием заметила, что краснеет.
– Нет, нет, не… я только хотела сказать, что это единственный способ заставить тебя прекратить называть меня «моя дорогая мисс Хилл», что ты постоянно делаешь. Я должна изменить свое имя. После нашей свадьбы я стану леди Гейбриел Синклер.
– Я буду только счастлив, – согласился Гейбриел. – Хотя я мог бы называть тебя «моя червонная дама» в память о том, как ты выиграла, вытащив эту карту.
Неожиданно ее глаза насмешливо блеснули.
– О, в таком случае я была бы «твоей бубновой тройкой».
Сначала Гейбриел не понял, но затем широкая улыбка озарила его обветренное, но довольное лицо.
– Так ты хочешь признаться, что моя благовоспитанная, порядочная мисс Хилл… – Он остановился, встретив ее укоризненный взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73
Психея смотрела на него, но Гейбриел ничего не мог прочитать в ее прекрасных глазах. Он чувствовал, как страх пробирается в его душу. Он словно превратился в зеленого юнца.
– Все, о чем я мог думать, – это о тебе, мне виделось твое лицо в первых золотистых лучах солнца, слышался твой смех в звоне церковных колоколов. Ты всегда была со мной, но тебя со мной не было, и я думал, что сойду с ума.
– Так ты вернулся?
Но она не улыбнулась. Может быть, он опоздал? У него дрогнуло сердце. Он кивнул:
– Прости меня, Психея, моя дорогая мисс Хилл.
– За отъезд или за возвращение? – по-прежнему сдержанно спросила она. Гейбриел подумал, что сейчас умрет от желания обнять ее. Что, если она скажет, чтобы он уходил и больше никогда не возвращался?
– За то и другое, полагаю, – вздохнул он, с огромным усилием сохраняя самообладание. Он сделал еще один шаг ей навстречу. – Один раз в жизни я пытался совершить благородный поступок, но не сумел. Я понимаю, что недостоин тебя, богиня, но я не могу изменить себя. И все равно я не могу тебя забыть. Не могу изгнать твой образ из моего сердца. И, черт побери, я не хочу этого! Я таков, какой я есть. Я никогда не стану святым, но я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Не знаю, что еще я могу сказать, кроме того, что я люблю тебя.
Психея чуть раскрыла губы, такие нежные, такие мягкие – ему так хотелось снова поцеловать их, нет, он хотел целовать их каждый день, каждый час. Она собиралась что-то сказать, но за спиной Гейбриела раздались шаги.
– Прошу прощения, мисс, но куда отнести эту каминную полку? – спросил появившийся рабочий. Он указал на красивую резную доску, которую с трудом держали два человека.
– В гостиную, это большая комната на втором этаже. Рабочие ушли, и Гейбриел почти с облегчением спросил:
– А что ты здесь делаешь? Что все это значит?
Губы Психеи дрогнули, как будто она сдержала улыбку.
– Дядя Уилфред отдал мои деньги, и я согласилась не предъявлять кузену Перси обвинение. Вот я и решила начать восстанавливать дом.
– Психея, мисс Хилл, я не могу позволить выбрасывать деньги на ветер. Это развалины, а не дом.
– Но мне нравится этот дом, – возразила она. – К тому же я обнаружила, Гейбриел, что у меня гораздо больше денег, чем я предполагала. И я могу позволить себе переделать этот дом, наш дом, так, как мне хочется. О, я еще пригласила миссис Парслип приехать к нам и занять должность экономки. Она настояла на том, что должна предупредить твоего отца за две недели, так что я жду ее завтра. Надеюсь, я поступила правильно?
– Конечно, – согласился Гейбриел, чувствуя, как надежда возвращается к нему со скоростью урагана. – Но… значит ли это, что ты еще… – Гейбриел за два шага преодолел расстояние, разделявшее их, и, взяв ее за плечи, поднял на ноги. – Психея, значит ли это, что ты берешь меня со всеми моими недостатками? Ты выйдешь за меня замуж?
Наконец она улыбнулась ему.
– Раз уж все в свете думают, что мы уже помолвлены, это будет самое разумное решение, как ты думаешь?
– К черту «разумное»! – вскипел он. – Я люблю тебя, Психея! Я не могу без тебя жить. Я пытался, но…
Она протянула ему губы, и он поцеловал ее с таким жаром, с такой страстью, что оба чуть не задохнулись. Когда наконец Гейбриел оторвался от ее губ, он вспомнил еще об одной проблеме.
– Психея, в свете все считают меня маркизом Таррингтоном. Что мы скажем теперь?
Ей было так уютно в его объятиях, что она чувствовала себя там на своем месте.
– О, я уже объяснила Салли, строго по секрету, что ты принял этот титул, чтобы скрыться от убийц, преследовавших тебя.
– Что означает?
– Это означает, что весь Лондон уже знает нашу историю и находит ее ужасно романтичной, рассмеялась Психея.
Гейбриел снова поцеловал ее.
– Я не думаю, что вместе с досками, красками и обоями ты привезла еще и особое разрешение на брак?
– А ты так торопишься жениться? – Ее глаза весело блеснули.
– Я жду не дождусь брачной ночи, – объяснил Гейбриел, целуя ее в висок, а затем в мочку уха.
Приятная дрожь пробежала по телу Психеи.
– Боюсь, не получится. Цирцея строго-настрого запретила нам жениться до возвращения в Лондон. Она хочет быть подружкой невесты. Когда я уезжала, она советовалась с портнихой, как сшить такое платье, чтобы ее грудь казалась побольше.
Теперь рассмеялся Гейбриел.
– Вы все так уверены. Почему ты не сомневалась в том, что я вернусь? Неужели было заметно, как я колебался?
Психея ответила не сразу.
– В библиотеке я нашла собрание трудов… по современным методам ведения сельского хозяйства.
Гейбриел надеялся, что не покраснел.
– М-м, я просто хотел стать хорошим землевладельцем, – попытался объяснить он.
Психея доверчиво посмотрела на него.
– Это дало мне надежду на то, что ты хочешь наконец остепениться, пустить корни, надежду на то, что одной женщины тебе будет достаточно, чтобы быть счастливым.
– О, моя дорогая, – возразил он, – с того дня, когда я впервые увидел тебя, для меня не существовало никого, кто мог бы пробудить во мне желания.
– Даже когда я буду старая и в морщинах?
– Я буду любить и целовать каждую твою морщинку, – пообещал Гейбриел.
– А когда я буду ждать ребенка и растолстею? На мгновение он замер, потрясенный ее словами.
– Я буду считать себя счастливейшим из людей. Кроме того, знаешь ли, я тоже состарюсь. Превращусь в старого огрубевшего помещика, которого заботит здоровье коров или огорчает отсутствие дождей. Станешь ли ты обвинять меня в этом, дорогая моя мисс Хилл?
– Никогда. – Она дотронулась до его щеки, зная, что с годами черты его лица станут еще благороднее и не утратят своей красоты. Она приложила ладонь к его губам, и он поцеловал ее пальцы. – Боюсь, нам действительно необходимо пожениться, лорд Гейбриел Синклер. У нас нет другого выхода.
Неожиданная мысль мелькнула у него, и он вопросительно посмотрел на Психею.
Она с неудовольствием заметила, что краснеет.
– Нет, нет, не… я только хотела сказать, что это единственный способ заставить тебя прекратить называть меня «моя дорогая мисс Хилл», что ты постоянно делаешь. Я должна изменить свое имя. После нашей свадьбы я стану леди Гейбриел Синклер.
– Я буду только счастлив, – согласился Гейбриел. – Хотя я мог бы называть тебя «моя червонная дама» в память о том, как ты выиграла, вытащив эту карту.
Неожиданно ее глаза насмешливо блеснули.
– О, в таком случае я была бы «твоей бубновой тройкой».
Сначала Гейбриел не понял, но затем широкая улыбка озарила его обветренное, но довольное лицо.
– Так ты хочешь признаться, что моя благовоспитанная, порядочная мисс Хилл… – Он остановился, встретив ее укоризненный взгляд.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73