Выйдя на улицу, она, как сомнамбула, побрела к машине.
Руки дрожали так сильно, что Лия только с третьего раза ухитрилась вставить ключ в гнездо зажигания.
Вчера я видела тебя по телевизору.
Вырулив со стоянки, она поехала обратно в пригород, домой. Да и куда ей еще ехать?
Надо уединиться в безопасном месте и как следует подумать…
Вчера я видела тебя по телевизору.
Но что же делать, что?
Ладно, во-первых, надо исчезнуть отсюда - это совершенно ясно. Надо испариться, как испарилась она из Флориды год назад. Надо зайти домой, взять свою тощую наличность, скопленную для подобного случая, и бежать. Бежать как можно быстрее, не теряя ни минуты.
Лия бросила взгляд на часы, за четыре минуты она добралась до своего домика на Хоторн-стрит, за четыре минуты, показавшиеся ей вечностью.
Лия сворачивала на подъездную дорожку, а мозг сверлила единственная мысль: надо спешить, надо спешить… Чем больше она будет медлить, тем больше у них шансов ее выследить.
Если они уже не выследили ее.
От этой мысли она застыла на пороге, не в силах сделать следующий шаг.
Нет, так быстро они не смогли бы ее найти. Даже несмотря на их связи и возможности. Даже если они видели ее по телевизору, найти человека в Бостоне - настоящая проблема. Пожалуй, проще отыскать иголку в стоге сена. В Большом Бостоне живет более четырех миллионов человек.
Но все же…
Лия глубоко вздохнула, отперла дверь и вошла.
Шторы задернуты, в раковине стоит стакан из-под апельсинового сока.
Все, как она оставила, уходя на работу…
Но…
Но что-то было не так.
Выйдя из кухни в коридор, Лия была твердо убеждена, что за ней кто-то наблюдает.
«У тебя слишком сильное воображение», - сказала себе Лия, оглядывая стены.
Она одна. Как всегда.
Лия прошла в спальню, достала из шкафа чемодан и начала лихорадочно бросать туда вещи. Одежду она решила оставить, потому что терпеть не могла свой бостонский гардероб.
Она купит себе новую одежду - более подходящую для того места, где теперь будет жить…
Интересно, где это будет?
Лия точно знала, что это будет не северо-восток.
Она училась в колледже в Новой Англии и всеми фибрами души ненавидела эти края за их бесконечные серые зимы.
Когда-то она даже сказала Марко, что не станет жить в Нью-Йорке или в Новой Англии даже под угрозой смерти.
Кто мог знать, что в этом невинном замечании таилось столь грозное пророчество.
Когда пришло время исчезнуть, Лия подумала о необычайно острой памяти Марко. Он вспомнит ее слова, да и многие другие малозначительные на первый взгляд детали повседневной жизни он тоже, без сомнения, вспомнит. Он подумает, что Лия сбежала куда-то на юг, где климат похож на флоридский, может быть, даже на один из заросших буйной тропической растительностью островов Карибского моря.
Это была одна из их с Марко фантазий.
Они мечтали о тропическом рае, где будут вместе проводить долгие томные дни на пустынных пляжах, наслаждаясь солнцем и взаимными огненными ласками.
Но хватит об этом. Она оборвала свои воспоминания, подивившись злой иронии судьбы.
Лия набила чемодан вещами, без которых не мыслила своего существования, в основном книгами и всякими пустяками, которые делали ее временное жилище неким подобием настоящего дома. Затем достала спортивную черную сумку, с которой бежала из Флориды той памятной ночью год назад.
***
Расстегнув молнию сумки, она бросила ее на кровать, а сама пошла в гостиную и открыла стеклянный экран камина. Пошарив рукой в дымоходе, нашла то, что искала, - небольшой нейлоновый пакет. Ощупав его, она поняла, что деньги по-прежнему на месте. Несколько сотен долларов.
Не густо, конечно, но на первое время должно хватить. До тех пор, пока…
Пока она не устроится на новом месте в каком-нибудь городке, не найдет себе новую работу, не примерит на себя новую личину и не поселится в новом доме.
Который никогда не станет для нее настоящим домом.
Да и как он может стать домом, если она обречена до конца жизни оставаться там в полном одиночестве?
Сдержав навернувшиеся на глаза слезы, Лия вернулась в спальню, сунула пакет в сумку и застегнула молнию, повесила сумку на плечо и в последний раз оглядела комнату.
Ее снова посетило зловещее чувство, что в доме кто-то есть.
«Это нервы, - сказала она себе. - Все будет хорошо. Тебе не о чем беспокоиться. Ты выберешься отсюда прежде, чем они сумеют тебя найти… даже если тебя ищут».
Такие вот дела.
Пора уходить.
- Прощай, - тихо сказала она никому и взялась дрожащей рукой за ручку двери, подумав, что, в сущности, ей не так уж плохо здесь жилось.
Из гостиной донесся глухой стук.
Лию охватил дикий страх, она раскрыла было рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но в этот момент чья-то сильная ладонь легла на ее губы, заткнув ей рот.
- Ты куда-то собралась? - спросил низкий муж-голос.
Она слишком хорошо знала человека, которому принадлежал этот голос, не могла спутать ни с чем этот до боли знакомый испанский акцент.
Это был человек, память о котором была полна запретной страсти… и страха.
Это был человек, от которого она мысленно убегала все последние тринадцать месяцев.
Этого человека звали Марко Эстевес.
Глава 3
Как сильно она изменилась!
Такой была первая мысль, поразившая Марко, когда он силой развернул Лию лицом к себе, не отнимая ладони от ее рта.
Эта женщина разительно отличалась от той девочки, которую он когда-то любил, любил в дальнем краю в то незапамятное, стремительно пролетевшее время.
Тогда она была юна, своевольна и бесстыдна, отличаясь, несмотря на это, какой-то наивностью. Тогда у нее было худощавое, тренированное тело, бронзовая кожа и буйная копна обласканных солнцем волос.
Девочка исчезла. Незнакомка, стоявшая перед ним, была зрелой женщиной. Все в ней - от скромной одежды до темных волос, собранных на затылке в строгий пучок, - говорило о воздержании и целомудрии. У нее появилась женская округлость форм, а кожа стала молочно-белой. Ему захотелось ослабить хватку и скользнуть руками по сладостной плоти.
Две вещи остановили его.
Во-первых, дело не терпело отлагательства - нельзя было терять ни минуты.
Во-вторых, он увидел ее взгляд, затененный стеклами очков, но не ставший от этого менее выразительным. В нем были боль, страх… и что-то еще.
Ненависть.
Он стал ей отвратителен, что было так же ясно, как если бы она произнесла это вслух. Она, несомненно, сделала бы это, отними он руку от ее губ… Ее губ, с которыми он сливался когда-то в страстных, бесконечно долгих поцелуях. Губ, которые ласкали до исступления самые интимные места его тела, а потом шептали возбуждающие слова любви, страсти и верности.
Но те чувства давно умерли.
Теперь она испытывала по отношению к нему только ненависть, а он по отношению к ней - докучливое чувство долга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Руки дрожали так сильно, что Лия только с третьего раза ухитрилась вставить ключ в гнездо зажигания.
Вчера я видела тебя по телевизору.
Вырулив со стоянки, она поехала обратно в пригород, домой. Да и куда ей еще ехать?
Надо уединиться в безопасном месте и как следует подумать…
Вчера я видела тебя по телевизору.
Но что же делать, что?
Ладно, во-первых, надо исчезнуть отсюда - это совершенно ясно. Надо испариться, как испарилась она из Флориды год назад. Надо зайти домой, взять свою тощую наличность, скопленную для подобного случая, и бежать. Бежать как можно быстрее, не теряя ни минуты.
Лия бросила взгляд на часы, за четыре минуты она добралась до своего домика на Хоторн-стрит, за четыре минуты, показавшиеся ей вечностью.
Лия сворачивала на подъездную дорожку, а мозг сверлила единственная мысль: надо спешить, надо спешить… Чем больше она будет медлить, тем больше у них шансов ее выследить.
Если они уже не выследили ее.
От этой мысли она застыла на пороге, не в силах сделать следующий шаг.
Нет, так быстро они не смогли бы ее найти. Даже несмотря на их связи и возможности. Даже если они видели ее по телевизору, найти человека в Бостоне - настоящая проблема. Пожалуй, проще отыскать иголку в стоге сена. В Большом Бостоне живет более четырех миллионов человек.
Но все же…
Лия глубоко вздохнула, отперла дверь и вошла.
Шторы задернуты, в раковине стоит стакан из-под апельсинового сока.
Все, как она оставила, уходя на работу…
Но…
Но что-то было не так.
Выйдя из кухни в коридор, Лия была твердо убеждена, что за ней кто-то наблюдает.
«У тебя слишком сильное воображение», - сказала себе Лия, оглядывая стены.
Она одна. Как всегда.
Лия прошла в спальню, достала из шкафа чемодан и начала лихорадочно бросать туда вещи. Одежду она решила оставить, потому что терпеть не могла свой бостонский гардероб.
Она купит себе новую одежду - более подходящую для того места, где теперь будет жить…
Интересно, где это будет?
Лия точно знала, что это будет не северо-восток.
Она училась в колледже в Новой Англии и всеми фибрами души ненавидела эти края за их бесконечные серые зимы.
Когда-то она даже сказала Марко, что не станет жить в Нью-Йорке или в Новой Англии даже под угрозой смерти.
Кто мог знать, что в этом невинном замечании таилось столь грозное пророчество.
Когда пришло время исчезнуть, Лия подумала о необычайно острой памяти Марко. Он вспомнит ее слова, да и многие другие малозначительные на первый взгляд детали повседневной жизни он тоже, без сомнения, вспомнит. Он подумает, что Лия сбежала куда-то на юг, где климат похож на флоридский, может быть, даже на один из заросших буйной тропической растительностью островов Карибского моря.
Это была одна из их с Марко фантазий.
Они мечтали о тропическом рае, где будут вместе проводить долгие томные дни на пустынных пляжах, наслаждаясь солнцем и взаимными огненными ласками.
Но хватит об этом. Она оборвала свои воспоминания, подивившись злой иронии судьбы.
Лия набила чемодан вещами, без которых не мыслила своего существования, в основном книгами и всякими пустяками, которые делали ее временное жилище неким подобием настоящего дома. Затем достала спортивную черную сумку, с которой бежала из Флориды той памятной ночью год назад.
***
Расстегнув молнию сумки, она бросила ее на кровать, а сама пошла в гостиную и открыла стеклянный экран камина. Пошарив рукой в дымоходе, нашла то, что искала, - небольшой нейлоновый пакет. Ощупав его, она поняла, что деньги по-прежнему на месте. Несколько сотен долларов.
Не густо, конечно, но на первое время должно хватить. До тех пор, пока…
Пока она не устроится на новом месте в каком-нибудь городке, не найдет себе новую работу, не примерит на себя новую личину и не поселится в новом доме.
Который никогда не станет для нее настоящим домом.
Да и как он может стать домом, если она обречена до конца жизни оставаться там в полном одиночестве?
Сдержав навернувшиеся на глаза слезы, Лия вернулась в спальню, сунула пакет в сумку и застегнула молнию, повесила сумку на плечо и в последний раз оглядела комнату.
Ее снова посетило зловещее чувство, что в доме кто-то есть.
«Это нервы, - сказала она себе. - Все будет хорошо. Тебе не о чем беспокоиться. Ты выберешься отсюда прежде, чем они сумеют тебя найти… даже если тебя ищут».
Такие вот дела.
Пора уходить.
- Прощай, - тихо сказала она никому и взялась дрожащей рукой за ручку двери, подумав, что, в сущности, ей не так уж плохо здесь жилось.
Из гостиной донесся глухой стук.
Лию охватил дикий страх, она раскрыла было рот, чтобы закричать, позвать на помощь, но в этот момент чья-то сильная ладонь легла на ее губы, заткнув ей рот.
- Ты куда-то собралась? - спросил низкий муж-голос.
Она слишком хорошо знала человека, которому принадлежал этот голос, не могла спутать ни с чем этот до боли знакомый испанский акцент.
Это был человек, память о котором была полна запретной страсти… и страха.
Это был человек, от которого она мысленно убегала все последние тринадцать месяцев.
Этого человека звали Марко Эстевес.
Глава 3
Как сильно она изменилась!
Такой была первая мысль, поразившая Марко, когда он силой развернул Лию лицом к себе, не отнимая ладони от ее рта.
Эта женщина разительно отличалась от той девочки, которую он когда-то любил, любил в дальнем краю в то незапамятное, стремительно пролетевшее время.
Тогда она была юна, своевольна и бесстыдна, отличаясь, несмотря на это, какой-то наивностью. Тогда у нее было худощавое, тренированное тело, бронзовая кожа и буйная копна обласканных солнцем волос.
Девочка исчезла. Незнакомка, стоявшая перед ним, была зрелой женщиной. Все в ней - от скромной одежды до темных волос, собранных на затылке в строгий пучок, - говорило о воздержании и целомудрии. У нее появилась женская округлость форм, а кожа стала молочно-белой. Ему захотелось ослабить хватку и скользнуть руками по сладостной плоти.
Две вещи остановили его.
Во-первых, дело не терпело отлагательства - нельзя было терять ни минуты.
Во-вторых, он увидел ее взгляд, затененный стеклами очков, но не ставший от этого менее выразительным. В нем были боль, страх… и что-то еще.
Ненависть.
Он стал ей отвратителен, что было так же ясно, как если бы она произнесла это вслух. Она, несомненно, сделала бы это, отними он руку от ее губ… Ее губ, с которыми он сливался когда-то в страстных, бесконечно долгих поцелуях. Губ, которые ласкали до исступления самые интимные места его тела, а потом шептали возбуждающие слова любви, страсти и верности.
Но те чувства давно умерли.
Теперь она испытывала по отношению к нему только ненависть, а он по отношению к ней - докучливое чувство долга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74