Девушка улыбнулась.
– Да, конечно, – сказала она, – мы действительно ждем новую служанку. Меня зовут Кэтлин. А вас?
– Лилли.
Она неуверенно взглянула на девушку.
– Я никогда раньше этим не занималась. На что это похоже – работа служанки?
– В общем, не такая уж плохая работа. Да и крыша над головой, и вполне приличная еда; Миссис Дженсен, правда, старая тиранка, но, говорят, все экономки таковы. И она, конечно, не ирландка. Она шведка и считает себя лучше всех нас. И она права, потому что она начальница, а мы все работаем на нее.
Она провела Лилли по мрачному коридору в холл прислуги и сказала:
– Наша хозяйка такая важная и могущественная, что вы вряд ли осмелитесь даже взглянуть на нее. Постарайтесь не попадаться ей на глаза. Миссис Дженсен ведет кондуит, записывает все замечания слугам; если вы в него не попадете, все будет хорошо. Нас здесь четверо, добавила она. Я служанка на кухне, есть еще служанка, прислуживающая в гостиной, и одна на втором этаже, там самая лучшая работа. А вы будете служанкой, выполняющей всевозможную грязную работу: скрести кастрюли, полы и лестницы и помогать в прачечной. Это тяжелая работа, – с участливым вздохом добавила девушка.
Ушедшая за миссис Дженсен Кэтлин оставила Лилли одну, удрученную словами девушки. Она воображала, что будет разносить подносы с чаем, вытирать пыль, ну, может быть, еще составлять букеты цветов, но вовсе не скрести лестничные ступеньки.
Кэтлин вернулась и провела Лилли в гостиную экономки.
Миссис Дженсен была седой женщиной с красным лицом и пронзительным взглядом. Лилли ей не понравилась.
– О чем думает эта женщина в агентстве, посылая ко мне такое хрупкое создание, как вы? – в отчаянии воскликнула она. – Уж, наверное, среди всех этих наводнивших Бостон ирландок она могла выбрать что-нибудь получше!
Лилли содрогнулась под ее сердитым взглядом. Она не отвечала, и миссис Дженсен бесцеремонно заявила:
– При других обстоятельствах я отослала бы вас к ней обратно. Вам следует приступить к делу немедленно. Сегодня у нас званый обед на тридцать персон, и поварихе понадобится помощь. Вам придется хорошо поработать, девочка, если вы не хотите потерять место.
Лилли вспомнила предупреждения миссис Ричардсон и, скромно опустив глаза, пробормотала:
– Да, мэм. Благодарю вас, мэм, – и последовала за Кэтлин в коридор и дальше, вверх по бесконечным пролетам некрашеной деревянной лестницы в мансардное помещение. Хотя небольшие мансардные окна были широко открыты, там стояла удушающая жара.
– Летом здесь жарко, – обмахиваясь рукой, заметила Кэтлин. – А зимой замерзает вода и приходится разбивать лед, чтобы умыться. – Она вздохнула и добавила: – Видно, таков уж наш жребий.
Под крышей мансарды было пять крошечных комнатушек, и отведенная для Лилли ничем не отличалась от остальных: черная железная кровать, тумбочка из сосновых досок с дешевыми умывальным тазом и кувшином да квадратное, без рамки, зеркало над нею. Стояло и подобие комода с несколькими обшарпанными выдвижными ящиками, а к стене была прибита латунная вешалка.
Лилли быстро поставила свою корзинку на кровать. Она расправила серое платье и стянула лентой волосы на затылке. Кэтлин ободряюще улыбнулась новенькой служанке, увлекая ее вниз по лестнице на кухню.
Повариха стояла за выскобленным сосновым столом и что-то старательно перемешивала в миске. Она была крупная, темноволосая, с мускулистыми руками и жирными щеками. Лицо ее было злое.
– Где вас носило? – спросила она Кэтлин, грубо отталкивая девушку, чистившую у стола картофель. Та продолжала свое дело, но по щекам ее покатились слезы. Ей было не больше тринадцати лет, и Лилли подумала, что от страха бедная девочка даже не могла поднять глаз от своей работы.
– А ты кто такая? – спросила повариха, взглянув на Лилли. И, подобно миссис Дженсен, закатила глаза к небу, услышав, что она новая служанка. – Господи, кого они пришлют нам в следующий раз? Наверное, старуху, готовую для отправки на живодерню. Ладно, надевай передник, девочка, видишь, сколько собралось грязных горшков и кастрюль. А ты Кэтлин, начинай смазывать маслом блюда для суфле, да поворачивайся побыстрее.
Уже начинало смеркаться, а повариха поручала своим подчиненным одно дело за другим. Вернувшись на кухню, Лилли снова принялась за работу, на этот раз нужно было чистить овощи. Не чувствуя ног от усталости, она кончала одно дело и принималась за следующее, и когда наконец обед закончился, повариха со вздохом облегчения проговорила: «Слава тебе, Господи, еще с одним обедом покончено» – и отправилась к себе в комнату, оставив их на кухне мыть и чистить.
Они сидели за кухонным столом и ели холодный пирог с мясом и пили из кружек горячее какао. Потом мыли блюда и скребли стол, драили пол, а затем, когда к половине второго ночи все снова засияло чистотой и порядком, а повариха давно храпела в своей комнате, они устало поднялись по черной лестнице и разошлись по своим комнатам.
Лилли спала крепким сном, несмотря на страшную жару и боль в спине. На следующее утро ее разбудили чуть свет и велели поторапливаться. Ей дали синее ситцевое платье и огромный передник. После наскоро съеденного завтрака, состоявшего из хлеба с чаем, ее послали на улицу мыть ступеньки парадного крыльца. Шагая с тяжелым ведром, полным воды, и с громадными щетками к парадному крыльцу, Лилли прятала от стыда лицо. По ее лицу потекли слезы, когда она опустилась на колени и принялась оттирать грязь. Отвращение и негодование переполняли ее сердце. Она начинала понимать, что у Всемогущего были гораздо более тонкие способы наказания за порочность, чем легкая смерть.
Несмотря на дружеское расположение Кэтлин Лилли чувствовала себя одинокой. Они были слишком разными. Голос у Лилли был тихим, речь культурной, говорила она без ирландского акцента, у нее было тонкое нижнее белье, и она не привыкла к тяжелой работе, это было очевидно. Лилли очень старалась. Ночами она лежала на грубом матраце, не в силах уснуть от отчаянных мыслей. Но ни разу она не вспомнила ни о своем ребенке, ни о Роберте Хатауэе.
Так прошло несколько недель. Одним воскресным утром миссис Дженсен вызвала Лилли к себе. Испытывая страх и недоумевая, зачем она ей понадобилась, Лилли вошла в комнату экономки. Та встретила ее, заложив руки за спину, и Лилли в ожидании опустила глаза.
Миссис Дженсен строго смотрела на девушку.
– До меня дошел слух о том, что по воскресеньям ты не ходишь к обедне вместе с другими служанками, – холодно начала она.
– Да, мэм, не хожу, – отвечала Лилли.
Глаза миссис Дженсен налились гневом.
– Тебе известно, что свободное время предоставляется только для того, чтобы ходить в церковь?! С этого дня ты будешь работать все воскресные дни с утра до вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130
– Да, конечно, – сказала она, – мы действительно ждем новую служанку. Меня зовут Кэтлин. А вас?
– Лилли.
Она неуверенно взглянула на девушку.
– Я никогда раньше этим не занималась. На что это похоже – работа служанки?
– В общем, не такая уж плохая работа. Да и крыша над головой, и вполне приличная еда; Миссис Дженсен, правда, старая тиранка, но, говорят, все экономки таковы. И она, конечно, не ирландка. Она шведка и считает себя лучше всех нас. И она права, потому что она начальница, а мы все работаем на нее.
Она провела Лилли по мрачному коридору в холл прислуги и сказала:
– Наша хозяйка такая важная и могущественная, что вы вряд ли осмелитесь даже взглянуть на нее. Постарайтесь не попадаться ей на глаза. Миссис Дженсен ведет кондуит, записывает все замечания слугам; если вы в него не попадете, все будет хорошо. Нас здесь четверо, добавила она. Я служанка на кухне, есть еще служанка, прислуживающая в гостиной, и одна на втором этаже, там самая лучшая работа. А вы будете служанкой, выполняющей всевозможную грязную работу: скрести кастрюли, полы и лестницы и помогать в прачечной. Это тяжелая работа, – с участливым вздохом добавила девушка.
Ушедшая за миссис Дженсен Кэтлин оставила Лилли одну, удрученную словами девушки. Она воображала, что будет разносить подносы с чаем, вытирать пыль, ну, может быть, еще составлять букеты цветов, но вовсе не скрести лестничные ступеньки.
Кэтлин вернулась и провела Лилли в гостиную экономки.
Миссис Дженсен была седой женщиной с красным лицом и пронзительным взглядом. Лилли ей не понравилась.
– О чем думает эта женщина в агентстве, посылая ко мне такое хрупкое создание, как вы? – в отчаянии воскликнула она. – Уж, наверное, среди всех этих наводнивших Бостон ирландок она могла выбрать что-нибудь получше!
Лилли содрогнулась под ее сердитым взглядом. Она не отвечала, и миссис Дженсен бесцеремонно заявила:
– При других обстоятельствах я отослала бы вас к ней обратно. Вам следует приступить к делу немедленно. Сегодня у нас званый обед на тридцать персон, и поварихе понадобится помощь. Вам придется хорошо поработать, девочка, если вы не хотите потерять место.
Лилли вспомнила предупреждения миссис Ричардсон и, скромно опустив глаза, пробормотала:
– Да, мэм. Благодарю вас, мэм, – и последовала за Кэтлин в коридор и дальше, вверх по бесконечным пролетам некрашеной деревянной лестницы в мансардное помещение. Хотя небольшие мансардные окна были широко открыты, там стояла удушающая жара.
– Летом здесь жарко, – обмахиваясь рукой, заметила Кэтлин. – А зимой замерзает вода и приходится разбивать лед, чтобы умыться. – Она вздохнула и добавила: – Видно, таков уж наш жребий.
Под крышей мансарды было пять крошечных комнатушек, и отведенная для Лилли ничем не отличалась от остальных: черная железная кровать, тумбочка из сосновых досок с дешевыми умывальным тазом и кувшином да квадратное, без рамки, зеркало над нею. Стояло и подобие комода с несколькими обшарпанными выдвижными ящиками, а к стене была прибита латунная вешалка.
Лилли быстро поставила свою корзинку на кровать. Она расправила серое платье и стянула лентой волосы на затылке. Кэтлин ободряюще улыбнулась новенькой служанке, увлекая ее вниз по лестнице на кухню.
Повариха стояла за выскобленным сосновым столом и что-то старательно перемешивала в миске. Она была крупная, темноволосая, с мускулистыми руками и жирными щеками. Лицо ее было злое.
– Где вас носило? – спросила она Кэтлин, грубо отталкивая девушку, чистившую у стола картофель. Та продолжала свое дело, но по щекам ее покатились слезы. Ей было не больше тринадцати лет, и Лилли подумала, что от страха бедная девочка даже не могла поднять глаз от своей работы.
– А ты кто такая? – спросила повариха, взглянув на Лилли. И, подобно миссис Дженсен, закатила глаза к небу, услышав, что она новая служанка. – Господи, кого они пришлют нам в следующий раз? Наверное, старуху, готовую для отправки на живодерню. Ладно, надевай передник, девочка, видишь, сколько собралось грязных горшков и кастрюль. А ты Кэтлин, начинай смазывать маслом блюда для суфле, да поворачивайся побыстрее.
Уже начинало смеркаться, а повариха поручала своим подчиненным одно дело за другим. Вернувшись на кухню, Лилли снова принялась за работу, на этот раз нужно было чистить овощи. Не чувствуя ног от усталости, она кончала одно дело и принималась за следующее, и когда наконец обед закончился, повариха со вздохом облегчения проговорила: «Слава тебе, Господи, еще с одним обедом покончено» – и отправилась к себе в комнату, оставив их на кухне мыть и чистить.
Они сидели за кухонным столом и ели холодный пирог с мясом и пили из кружек горячее какао. Потом мыли блюда и скребли стол, драили пол, а затем, когда к половине второго ночи все снова засияло чистотой и порядком, а повариха давно храпела в своей комнате, они устало поднялись по черной лестнице и разошлись по своим комнатам.
Лилли спала крепким сном, несмотря на страшную жару и боль в спине. На следующее утро ее разбудили чуть свет и велели поторапливаться. Ей дали синее ситцевое платье и огромный передник. После наскоро съеденного завтрака, состоявшего из хлеба с чаем, ее послали на улицу мыть ступеньки парадного крыльца. Шагая с тяжелым ведром, полным воды, и с громадными щетками к парадному крыльцу, Лилли прятала от стыда лицо. По ее лицу потекли слезы, когда она опустилась на колени и принялась оттирать грязь. Отвращение и негодование переполняли ее сердце. Она начинала понимать, что у Всемогущего были гораздо более тонкие способы наказания за порочность, чем легкая смерть.
Несмотря на дружеское расположение Кэтлин Лилли чувствовала себя одинокой. Они были слишком разными. Голос у Лилли был тихим, речь культурной, говорила она без ирландского акцента, у нее было тонкое нижнее белье, и она не привыкла к тяжелой работе, это было очевидно. Лилли очень старалась. Ночами она лежала на грубом матраце, не в силах уснуть от отчаянных мыслей. Но ни разу она не вспомнила ни о своем ребенке, ни о Роберте Хатауэе.
Так прошло несколько недель. Одним воскресным утром миссис Дженсен вызвала Лилли к себе. Испытывая страх и недоумевая, зачем она ей понадобилась, Лилли вошла в комнату экономки. Та встретила ее, заложив руки за спину, и Лилли в ожидании опустила глаза.
Миссис Дженсен строго смотрела на девушку.
– До меня дошел слух о том, что по воскресеньям ты не ходишь к обедне вместе с другими служанками, – холодно начала она.
– Да, мэм, не хожу, – отвечала Лилли.
Глаза миссис Дженсен налились гневом.
– Тебе известно, что свободное время предоставляется только для того, чтобы ходить в церковь?! С этого дня ты будешь работать все воскресные дни с утра до вечера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130