– Да-да! – подхватил начальник отдела рекламы, прилепляя жвачку на крышку чужого стола. – Вот так и надо! Всем раздать слова и пусть все выучат. Как в детском саду на новогоднем утреннике. И только зайдет к нам начальство, говорить по тексту!
– И хорошо бы еще письма читателей разбросать по столам, – вдохновенно предложила Люся, стряхивая пепел в горшок с цветами. Светлана недовольно покосилась на нее, однако сделать замечание не отважилась. – Чтобы, знаете, видно было, что и в тесноте мы…
– Письма-то я разбросаю, но если начальство посмотрит дату на штемпеле – нам, Люсенька, крышка! – честно предупредила Сати. – Они почти все прошлогодние. А в этом году что-то не пишет никто.
– Может, новые написать? – задумался Хамер. – По сути, это подлог документов, конечно. Уголовно наказу…
Начальник отдела наградил его выразительным взглядом, потом велел Светлане позвонить в компьютерный отдел и позвать системного администратора.
На третьем этаже хлопнула дверь, на лестницу выплеснулась громкая музыка. Появился Никита, на ходу распутывая какие-то проводки.
– Музыку слушаете? – горько поинтересовался ответственный секретарь и поставил на листе очередную закорючку. – А глобальное потепление не за горами. Знаете, что будет, когда растают ледники Северного полюса?
– Да погоди ты со своими ледниками, – перебил секретаря Хамер, отмахиваясь от него рекламным буклетом комбината хлебопродуктов. – Что там с моим компьютером? Починил?
Сисадмин сделал вид, что не расслышал вопроса.
– Слушай, Никита, – приступил к сисадмину начальник отдела рекламы. – Мы тут к приезду проверяющих готовимся. Начальство из Столицы приезжает, ну ты знаешь уже. Так вот, если этот чин к вам в отдел забурится, вы все должны, говорить что-нибудь вроде: «Боже, как тесно у журналистов и в рекламе!» Запомнил?
– «Боже, как тесно у журналистов и…» Что за бред?! Это у корреспондентов-то тесно, на четвертом этаже? – Сисадмин обвел собравшихся снисходительным взглядом.
– Вам-то хорошо, у вас просторно! И кондиционер есть! А у нас? – напал на него начальник отдела рекламы.
– «Боже, как тесно у журналистов и в рекламе!» – хладнокровно повторил Никита, неторопливо удаляясь. У двери он быстро оглянулся и ловко прихватил с блюдца чей-то пирожок.
– Вы отобрали у нас почти три метра коридора! – заорал ему вслед начальник, заметив кражу. – И это не считая кабинетов!
– Ну что. – Люся задумчиво потыкала окурком в цветочный горшок. – Хлопот будет много, но новый офис того стоит!
– Конечно! – горячо воскликнула Сати. – Даже «Интим-газета» в новый офис переехала! С окнами пластиковыми, с кондиционерами! Одни мы… Стыдно даже!
– Будет. Будет и у нас новый офис! – твердо сказал начальник.
– Будет, как же… – скептически проговорил ответственный секретарь, аккуратно складывая листы в папку. – Гостевой стул только спрятать не забудьте.
Все вздрогнули.
«Гостевой стул» был изобретением корреспондентов. Это они раздобыли на складе развалившийся деревянный стул-инвалид, склеили скотчем и развлекались тем, что периодически подсовывали в разные отделы. Несколько раз «гостевой стул», ко всеобщей радости, с треском разваливался под неосторожным сотрудником, но однажды во время планерки на него уселся сам шеф. Последствия были самые печальные.
– Да, «гостевой стул» лучше бы спрятать подальше, – произнес после долгой паузы начальник отдела рекламы. – В прошлый раз нас же всех премии лишили из-за этого…
– Вот-вот, – кивнул секретарь. – Премия-то – это что! Глядите, как бы в этот раз офиса не лишили!
– Спрячем мы его, – пообещала Сати. – Так спрячем, что и сами потом не найдем!
– А где сейчас это начальство? – поинтересовалась Люся, прикуривая новую папиросу.
– В Голландии, – отозвался секретарь. – В этом… как его… Амстердаме!
Начальник рекламы на мгновение задумался.
– Светлана! – голосом полководца отчеканил он. – Сегодня к вечеру достать карту Голландии и повесить… – Начальник обвел взглядом комнату. – Повесить вот на эту стену! На войне, как на войне! И если мы, как следует подготовившись, не вырвем новый офис, это будет позор не только нашей редакции. Это будет позор всей нации в целом!
– Эк загнул, – покачал головой секретарь и захлопнул папку. – Нации…
Покинув рекламный отдел, Сати отправилась было в редакцию, но на втором этаже задумалась и решительно направилась к кабинету ответственного секретаря. По давней традиции каждое утро он вывешивал на дверь кабинета листок с каким-нибудь изречением, иногда смешным, иногда вполне серьезным. Поэтому по утрам на втором этаже бывало довольно оживленно: все хотели узнать, что секретарь припас на день сегодняшний. Сати не раз замечала, что изречения бывают необыкновенно созвучны общему настроению всей конторы, а иногда даже таинственным образом определяют события целого дня!
Оказавшись возле кабинета, она прищурилась и прочитала вполголоса:
– «Пржевальский умер, но лошади его живут!»
Сати подумала, с недоумением пожала плечами и перечитала еще раз.
– «Пржевальский умер, но лошади его…» Гм… это он к чему? – озадаченно пробормотала она и пошла в редакцию, размышляя над изречением.
Глава 3
В Театре музыкальной комедии шла генеральная репетиция оперетты «Летучая мышь». Из открытого окна репетиционного зала летела в холодное осеннее небо волшебная музыка.
Как только раздался звучный голос примы театра актрисы Похвальбищевой, исполнявшей партию Розалинды, из кустов под окном вылезла рыжая дворняга Альма, отряхнулась, уселась поудобнее и завыла.
Некоторое время репетиция продолжалась. Похвальбищева изо всех сил делала вид, что не слышит собачьего воя, но в конце концов сдалась: конкурировать с Альмой было все-таки нелегко.
– Вот! Опять! Опять эта собака!
Примадонна в костюме, гриме и парике наполовину высунулась в окно и погрозила Альме кулаком.
– О-о-о… – многозначительно протянул Сидор, по достоинству оценивший декольте сценического платья, в которое была облачена прима: он питал слабость к женщинам с пышными формами.
Приятели, ночующие по своему обыкновению в скверике возле театра, проснулись еще с час назад. Первым пробудился Сидор, до сих пор не изживший деревенской привычки вставать на заре. Он поежился – ночи становились все холоднее и холоднее, – полюбовался, как над тихими пока улицами и осенними парками поднимается неяркое солнце, потом растолкал остальных.
– Эх, жаль, это самое, петухи в городе не поют, – сокрушенно говорил Сидор, пока Тильвус и Серега, сидя на земле под деревьями, протирали спросонья глаза. – Хорошо, значить, когда петухи с утра… выйдешь, бывало, на крыльцо, а они ну так заливаются!
Он подергал себя за длинный ус и вздохнул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101