Но стоило Коре понять, что решение сына непоколебимо, что он собрался уехать с Ки навсегда – и она уступила, не теряя достоинства. Признала его брак и принесла гарпиям жертву в честь новой семьи…
Ну что ж, пусть еще раз перемоют нам косточки, думала Ки, продолжая неторопливо жевать. Пусть вспоминают то да се и соболезнуют Коре по поводу самозванки, ворвавшейся в ее дом и в результате погубившей чудесного сына. Который, обернись иначе его женитьба, мог бы, наоборот, обогатить семью пахотными или лесными угодьями…
Сама Ки ничего не ощущала по этому поводу, только усталость. Но потом в ее душе зазвучал и стал набирать силу такой вопль одиночества, что она сама удивилась, как это ей удалось не закричать вслух. Свен, Свен, ее могучий и нежный Свен!.. Как много он давал ей, давал прежде, чем она успевала не то что попросить – даже и пожелать. Он всегда думал о ней, всегда торил перед нею дорогу… Она помнила кровь на его широких ладонях, когда он принимал у нее роды. А вот он едет рядом с фургоном, и солнце светит ему прямо в лицо, заставляя жмуриться. А вот по его плечам и спине бродят огненные блики; они любят друг друга подле костра, а внутри фургона спят их дети…
И молчаливую муку сменила ярость. Свен никогда бы не допустил, чтобы с ней сделали ЭТО. Да с какой стати она должна смирно сидеть на этом идиотском пиру? Что за нужда ей сочувствовать этой их неестественной надобности тешиться образами умерших, которые возрождает для них колдовство гарпий?.. Свирепея, Ки напряглась всем телом. Ей хотелось вскочить на ноги. Отшвырнуть стул так, чтобы он отлетел и покатился. Сдернуть со стола скатерть вместе с блюдами и едой… Но тут ее яростный взгляд натолкнулся на взгляд Коры, исполненный муки и молчаливой мольбы. Кора прекрасно видела бурю, бушевавшую у нее в душе. Видела и страшилась. Ки вдруг почувствовала в себе необыкновенную силу. Да, от нее зависело здесь все. Все!..
Сильные руки тяжело легли ей на плечи.
– Я наелся так, что больше не могу впихнуть в себя ни кусочка. Да и ты, я смотрю, давно перестала жевать. Может, возьмешь кусочек фрукта на загладочку и пойдешь прогуляешься со мной по холодку?..
Такой нежности в голосе Хафтора Ки не слыхала еще ни разу. Снизу вверх она заглянула ему в глаза и увидела, что он переживал унижение, выпавшее ей на долю, едва ли не острее ее самой.
Она сделала было движение подняться, но спохватилась и оглянулась на Нильса. Раздражение вновь нахлынуло на нее: она понимала, что остальные истолкуют ее взгляд так, как будто она испрашивала у старика разрешения. Кора тоже посмотрела на Нильса. Тот пробормотал что-то в ответ, и Кора едва заметно кивнула Ки. Ки поднялась, успев подивиться страдальческому взгляду, который устремил на нее Ларс. Хафтор между тем нагнулся и выудил из большой чаши на столе две аппетитные груши. Одну он вручил Ки и повел молодую женщину прочь из-за стола.
Снаружи стояла туманная осенняя ночь. Запахи, реявшие в воздухе, подсказывали Ки, что листья все слабее держались на ветках. Скоро они усыплют всю землю долины золотом, облетевшим с тополей и берез, и на это золото там и сям прольется багрянец ольхи. Земля затвердеет от заморозков; как славно будет рано утром катить по дороге, еще не успевшей размякнуть от дневного тепла. Ки оставалось только гадать, как скоро она сможет двинуться в путь по этим дорогам. Кора ведь пообещала отпустить ее, как только завершится это самое «исцеление». Надо будет переговорить с нею наедине. Когда ей, наконец, скажут, что все в порядке и можно уезжать? Через три дня, когда справят Обряд Покаяния? Или придется еще ждать, пока каждый из них не нанесет своим гарпиям по визиту и не вернется удовлетворенным?.. Ки вонзила зубы в свою грушу…
– Горько, – тихо проговорил подле нее Хафтор. Ки, успевшая почти позабыть о его присутствии, отрицательно замотала головой.
– Моя сладкая, – возразила она и протянула ему свою грушу, предлагая попробовать.
– Да я не про грушу, – сказал Хафтор. – Ки, почему ты решилась вытерпеть сегодняшнее застолье?
Ки откусила еще кусок груши и медленно прожевала. Она не знала, как следовало ответить ему. Если она правдиво расскажет о том, что ею руководило, не пойдет ли для него насмарку грядущий Обряд?.. А значит, и ей помешает отвоевать свое право уехать?..
– Кора попросила меня, – сказала она осторожно.
– Кора попросила!.. – фыркнул Хафтор и запустил огрызком через весь двор. – Неужто они, в самом деле, решили укротить тебя и приручить для блага семьи? Чего доброго, скоро оленя попробуют в плуг запрягать…
– Все… все обстоит не совсем так, как кажется со стороны, Хафтор.
– А когда все на самом деле было так, как кажется со стороны? С моей или с твоей, все равно. Слушай, Ки, уезжай прямо сегодня. Я помогу тебе запрячь коней и дам тебе сколько надо припасов из своей кладовки. Уезжай, пока они там чешут про тебя языками. Я ни полслова никому не скажу о том, куда ты уехала. Я и дорожку знаю, о которой никому из них не догадаться. Уезжай, пока это еще возможно… Так сделал мой отец. А потом – Свен. Это место – не для тебя…
– А ты?.. – озадаченно спросила Ки. Хафтор уже во второй раз заговаривал о чем-то подобном, и, наверное, неспроста.
Хафтор угрюмо, коротко рассмеялся.
– Я?.. Я, Ки, просто трус. Твой Свен, тот с самого начала наотрез отказался посещать гарпий и так ни разу к ним и не ходил. Кора тебе говорила об этом? Полагаю, что нет. Еще бы. Для нее это была настоящая душевная рана: как же, сыночек не ходит с ней повидать дедушку и бабушку, умерших еще до его рождения, а с ними и покойного батюшку. Да, у Свена даже в детстве была завидная воля. Мне бы хоть частичку его мужества… Ты знаешь, никого ведь нельзя вынудить ходить к гарпиям силой. Вот Свен и не ходил. И был по-настоящему жив. Точно так же, как теперь он по-настоящему мертв…
Это были жестокие слова, и Ки отвернулась. Хафтор попросту взял ее за плечи и поставил к себе лицом.
– Знаешь, Ки, это похоже на яд… Нет, наверное, не на яд. Это… просто ты точно знаешь, что сразу помрешь, если у тебя это отнимут. Я сам это понял только после того, как твой бунт во время Обряда принудил всех к воздержанию, меня в том числе. И готов спорить, что многие согласились бы со мной, правда, хотел бы я посмотреть на того, кто отважился бы высказать это Коре в лицо. Ты думаешь, они все прямо так и побегут назад к гарпиям, Обряд там или не Обряд?.. Ой, нет, Ки. За эти несколько недель они, скажем так, начали просыпаться. Оживать. И поняли, что в этом что-то есть. Руфус, например, обнаружил, что очень даже неплохо управляется по хозяйству. Хотя теперь его покойный папаша уже не советует ему, что делать с таким-то полем и какого бычка резать, а какого оставить. А посмотри на Лидию! Наконец-то девка распрямилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76
Ну что ж, пусть еще раз перемоют нам косточки, думала Ки, продолжая неторопливо жевать. Пусть вспоминают то да се и соболезнуют Коре по поводу самозванки, ворвавшейся в ее дом и в результате погубившей чудесного сына. Который, обернись иначе его женитьба, мог бы, наоборот, обогатить семью пахотными или лесными угодьями…
Сама Ки ничего не ощущала по этому поводу, только усталость. Но потом в ее душе зазвучал и стал набирать силу такой вопль одиночества, что она сама удивилась, как это ей удалось не закричать вслух. Свен, Свен, ее могучий и нежный Свен!.. Как много он давал ей, давал прежде, чем она успевала не то что попросить – даже и пожелать. Он всегда думал о ней, всегда торил перед нею дорогу… Она помнила кровь на его широких ладонях, когда он принимал у нее роды. А вот он едет рядом с фургоном, и солнце светит ему прямо в лицо, заставляя жмуриться. А вот по его плечам и спине бродят огненные блики; они любят друг друга подле костра, а внутри фургона спят их дети…
И молчаливую муку сменила ярость. Свен никогда бы не допустил, чтобы с ней сделали ЭТО. Да с какой стати она должна смирно сидеть на этом идиотском пиру? Что за нужда ей сочувствовать этой их неестественной надобности тешиться образами умерших, которые возрождает для них колдовство гарпий?.. Свирепея, Ки напряглась всем телом. Ей хотелось вскочить на ноги. Отшвырнуть стул так, чтобы он отлетел и покатился. Сдернуть со стола скатерть вместе с блюдами и едой… Но тут ее яростный взгляд натолкнулся на взгляд Коры, исполненный муки и молчаливой мольбы. Кора прекрасно видела бурю, бушевавшую у нее в душе. Видела и страшилась. Ки вдруг почувствовала в себе необыкновенную силу. Да, от нее зависело здесь все. Все!..
Сильные руки тяжело легли ей на плечи.
– Я наелся так, что больше не могу впихнуть в себя ни кусочка. Да и ты, я смотрю, давно перестала жевать. Может, возьмешь кусочек фрукта на загладочку и пойдешь прогуляешься со мной по холодку?..
Такой нежности в голосе Хафтора Ки не слыхала еще ни разу. Снизу вверх она заглянула ему в глаза и увидела, что он переживал унижение, выпавшее ей на долю, едва ли не острее ее самой.
Она сделала было движение подняться, но спохватилась и оглянулась на Нильса. Раздражение вновь нахлынуло на нее: она понимала, что остальные истолкуют ее взгляд так, как будто она испрашивала у старика разрешения. Кора тоже посмотрела на Нильса. Тот пробормотал что-то в ответ, и Кора едва заметно кивнула Ки. Ки поднялась, успев подивиться страдальческому взгляду, который устремил на нее Ларс. Хафтор между тем нагнулся и выудил из большой чаши на столе две аппетитные груши. Одну он вручил Ки и повел молодую женщину прочь из-за стола.
Снаружи стояла туманная осенняя ночь. Запахи, реявшие в воздухе, подсказывали Ки, что листья все слабее держались на ветках. Скоро они усыплют всю землю долины золотом, облетевшим с тополей и берез, и на это золото там и сям прольется багрянец ольхи. Земля затвердеет от заморозков; как славно будет рано утром катить по дороге, еще не успевшей размякнуть от дневного тепла. Ки оставалось только гадать, как скоро она сможет двинуться в путь по этим дорогам. Кора ведь пообещала отпустить ее, как только завершится это самое «исцеление». Надо будет переговорить с нею наедине. Когда ей, наконец, скажут, что все в порядке и можно уезжать? Через три дня, когда справят Обряд Покаяния? Или придется еще ждать, пока каждый из них не нанесет своим гарпиям по визиту и не вернется удовлетворенным?.. Ки вонзила зубы в свою грушу…
– Горько, – тихо проговорил подле нее Хафтор. Ки, успевшая почти позабыть о его присутствии, отрицательно замотала головой.
– Моя сладкая, – возразила она и протянула ему свою грушу, предлагая попробовать.
– Да я не про грушу, – сказал Хафтор. – Ки, почему ты решилась вытерпеть сегодняшнее застолье?
Ки откусила еще кусок груши и медленно прожевала. Она не знала, как следовало ответить ему. Если она правдиво расскажет о том, что ею руководило, не пойдет ли для него насмарку грядущий Обряд?.. А значит, и ей помешает отвоевать свое право уехать?..
– Кора попросила меня, – сказала она осторожно.
– Кора попросила!.. – фыркнул Хафтор и запустил огрызком через весь двор. – Неужто они, в самом деле, решили укротить тебя и приручить для блага семьи? Чего доброго, скоро оленя попробуют в плуг запрягать…
– Все… все обстоит не совсем так, как кажется со стороны, Хафтор.
– А когда все на самом деле было так, как кажется со стороны? С моей или с твоей, все равно. Слушай, Ки, уезжай прямо сегодня. Я помогу тебе запрячь коней и дам тебе сколько надо припасов из своей кладовки. Уезжай, пока они там чешут про тебя языками. Я ни полслова никому не скажу о том, куда ты уехала. Я и дорожку знаю, о которой никому из них не догадаться. Уезжай, пока это еще возможно… Так сделал мой отец. А потом – Свен. Это место – не для тебя…
– А ты?.. – озадаченно спросила Ки. Хафтор уже во второй раз заговаривал о чем-то подобном, и, наверное, неспроста.
Хафтор угрюмо, коротко рассмеялся.
– Я?.. Я, Ки, просто трус. Твой Свен, тот с самого начала наотрез отказался посещать гарпий и так ни разу к ним и не ходил. Кора тебе говорила об этом? Полагаю, что нет. Еще бы. Для нее это была настоящая душевная рана: как же, сыночек не ходит с ней повидать дедушку и бабушку, умерших еще до его рождения, а с ними и покойного батюшку. Да, у Свена даже в детстве была завидная воля. Мне бы хоть частичку его мужества… Ты знаешь, никого ведь нельзя вынудить ходить к гарпиям силой. Вот Свен и не ходил. И был по-настоящему жив. Точно так же, как теперь он по-настоящему мертв…
Это были жестокие слова, и Ки отвернулась. Хафтор попросту взял ее за плечи и поставил к себе лицом.
– Знаешь, Ки, это похоже на яд… Нет, наверное, не на яд. Это… просто ты точно знаешь, что сразу помрешь, если у тебя это отнимут. Я сам это понял только после того, как твой бунт во время Обряда принудил всех к воздержанию, меня в том числе. И готов спорить, что многие согласились бы со мной, правда, хотел бы я посмотреть на того, кто отважился бы высказать это Коре в лицо. Ты думаешь, они все прямо так и побегут назад к гарпиям, Обряд там или не Обряд?.. Ой, нет, Ки. За эти несколько недель они, скажем так, начали просыпаться. Оживать. И поняли, что в этом что-то есть. Руфус, например, обнаружил, что очень даже неплохо управляется по хозяйству. Хотя теперь его покойный папаша уже не советует ему, что делать с таким-то полем и какого бычка резать, а какого оставить. А посмотри на Лидию! Наконец-то девка распрямилась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76