Без всякого позора. Тебе же легче потом будет работу най…
– Сэр, единственное, что я хочу, – это остаться!
Якович молча смотрел на меня, потом развернулся на кресле. Секунды сменяли друг друга на его электронных часах. Он повернулся обратно. Взгляд его ожесточился.
– Жаль, Уондер, что я не смогу удовлетворить твоего единственного желания.
Будто со стороны я услышал собственные всхлипы. И ведь знал, что так будет, а все же надеялся, что как-нибудь, да обойдется. Как-нибудь…
Ординарец сунул голову в дверь раньше, чем постучал.
– Сэр, вас тут хотят видеть.
– Скажи им, чтобы подождали! – И мне: – Я уже говорил, что…
– Не им, сэр. Ему. И он настаивает.
Капитан встал, сжал руки в кулаки и оперся ими о стол.
– Капрал, это моя рота. Кто бы там ни был за дверью, дождется, пока не окончится слушание.
13
– Я сюда приехал не разговоры с диктофоном слушать! – прогремело сзади.
Я обернулся к огромной фигуре, заслонившей дверной проем. Судья Марч, не обращая ни малейшего внимания на жалкие попытки ординарца его остановить, шагнул в капитанскую комнату. Старик был в черном пиджаке с подвернутым рукавом и бабочке. Я присмотрелся. Нет, это не бабочка, это голубая лента, усыпанная белыми звездами. Я впервые такую видел – только читал о них в книгах. Старикан-то, оказывается, кавалер ордена Почета!
Якович наклонил голову на бок.
– Это что еще такое?
Потом вдруг вытянул шею, уставившись на синюю ленточку, выправился и отдал под козырек. Единственная польза от нашей высшей военной награды – это то, что все, вплоть до верховного главнокомандующего, отдают вам честь.
Судья ответил на приветствие.
– Мое имя Марч. Некогда полковник Марч, капитан.
Его честь еще и полковник? Никогда бы не подумал!
– Чем обязан, сэр? – поинтересовался Якович.
– Я приехал на выпуск курсанта Уондера. Без самолетов пришлось полтора дня добираться на чертовом поезде.
Мы с Яковичем воззрились на судью, как будто он мех отрастил.
– Джейсон послал мне приглашение.
– Я вас не понимаю, – сказал Якович.
– Курсант Уондер был моим, так сказать, клиентом: вот уже много лет как я ушел из войск и стал судьей. Однако, когда я позвонил узнать о выпускной церемонии, то одновременно узнал о проблемах Джейсона и о предстоящем слушании.
Орд! Это Орд ему все рассказал! Капитал Якович надулся.
– Не о предстоящем, а о состоявшемся. Дело закрыто, говорить не о чем.
– Ну, ну, капитан, полно. Мы же оба хорошо знаем, что стоит вам захотеть, и вы вернетесь к этому делу.
Якович вытаращился так, будто не верил своим ушам.
– А отчего это я захочу к нему вернуться?
– Я могу кое-что сообщить в пользу курсанта Уондера.
– Как бывший полевой офицер – и как судья – вы должны понимать, что у курсанта Уондера нет права на защиту.
– Курсант Уондер заслуживает справедливого решения. Прослужив с вашим отцом, уж это-то я знаю!
Якович застыл.
– Так вы тот самый Дикки Марч?
Судья кивнул и дотронулся до фотографии на капитанском столе. С фотографии улыбался седовласый военный, похожий на Яковича. Он стоял, поставив ногу на бампер древнего «хаммера».
– Чертовски хороший был солдат.
Якович моргнул.
– Спасибо, полковник. То есть судья.
Капитан поправил фотографию и прочистил горло.
– Так что вы хотели сказать?
– Курсант Уондер попал в пехоту во многом из-за меня. Я тогда думал, что и ему это на пользу пойдет, и армии. Я до сих пор так считаю.
– Он совершил тяжкий проступок.
– Насколько я слышал, курсант Уондер принял вполне обычную дозу безрецептурного, совершенно законного препарата. Один раз.
– В действующих положениях ясно указано, чем наказуем подобный поступок. Тем более учитывая отягчающие обстоятельства. Погиб курсант. В бою исход мог быть гораздо хуже. – Якович тряхнул головой.
– В бою даже хороший солдат ошибается. А хороших солдат надо еще поискать.
Якович плотно сжал губы.
– Знаете, как мы с вашим отцом коротали часы во время осады Кабула? Когда делать было совершенно нечего, только пригибаться, если начинала «работать» вражеская артиллерия?
Якович через силу изобразил на лице заинтересованность, и я тоже заскучал. Только стариковских воспоминаний нам не хватает.
– Мы сидели в палатках и чесали языком. А еще курили «траву».
У меня отвисла челюсть. «Трава», или «травка», на старом жаргоне означала марихуану. Она тогда была запрещенным наркотиком.
Якович, видимо, тоже был знаком с этим словечком, потому что он задумчиво покачал головой.
– Мне трудно в это поверить.
– А вы что же, думали, будто отец вам расскажет о своих похождениях в неслужебное время? И что, по-вашему, это умаляет его заслуги? Полагаете, армия выиграла бы, если б нас поймали и вышвырнули со службы?
Якович оттолкнулся руками от стола, развернулся на кресле и уставился за окно.
Судья Марч глянул на меня и постучал пальцем под подбородком. Выше голову.
Где-то взревели и потом затихли пропеллеры «Геркулеса».
– Оставьте меня одного на пятнадцать минут, – не глядя на нас, пробормотал Якович.
Мы вышли на линейку.
– Спасибо, ваша честь. Огромное вам спасибо. За то, что приехали. За все!
Судья пробежал по мне глазами.
– А тебе идет форма. Как дела, Джейсон?
– Не очень, сами знаете.
Все это казалось невероятным. Что Орд примет мою сторону. Что судья приедет сюда. Что он окажется известным офицером.
Судья показал в сторону столовой с теперь уж пустыми горизонтальными лестницами и одиноким деревцем, дрожащим на ветру.
– Как думаешь, дадут кофейку старому солдату?
Пару минут спустя мы с судьей сидели над чашками кофе в столовой, пока дежурные гремели посудой, готовясь к ужину.
– Ты другими наркотиками, кроме этого «Прозака», не балуешься? – спросил судья, отхлебнув из чашки.
– Нет, что вы, я никогда…
– Хорошо, – кивнул он. – Если узнаю, что ты меня обманываешь, я тебе уши к голове приколю.
Я поднял брови. Конечно, в годы юности судьи пирсинг был в моде, да только теперь он явно имел в виду нечто другое…
– Сэр, почему вы за меня вступились?
Он передернул плечами.
– Если бы тебя уволили, ты бы попал в мое распоряжение. А у меня и так работы по горло.
– Вот оно что…
Судья оторвался от чашки и улыбнулся.
– Шучу. Просто мне показалось, ты перспективный мальчуган, которого надо только направить в нужную сторону.
Приятней слов я еще не слышал. Я тряхнул головой.
– Ну и совпадение же, что вы служили вместе с отцом капитана. И что вы курили, ну эту, «травку».
Судья вытряс в кофе сахар и стал методично его размешивать.
– Есть у уголовников поговорка. Хотя они думают, я ее не знаю.
– Сэр?
– Если правдой воли не добиться, ври напропалую.
Ах ты, хитрожопый старикан!
Так мы и сидели, попивая кофе, пока в столовую не сунулся ординарец Яковича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
– Сэр, единственное, что я хочу, – это остаться!
Якович молча смотрел на меня, потом развернулся на кресле. Секунды сменяли друг друга на его электронных часах. Он повернулся обратно. Взгляд его ожесточился.
– Жаль, Уондер, что я не смогу удовлетворить твоего единственного желания.
Будто со стороны я услышал собственные всхлипы. И ведь знал, что так будет, а все же надеялся, что как-нибудь, да обойдется. Как-нибудь…
Ординарец сунул голову в дверь раньше, чем постучал.
– Сэр, вас тут хотят видеть.
– Скажи им, чтобы подождали! – И мне: – Я уже говорил, что…
– Не им, сэр. Ему. И он настаивает.
Капитан встал, сжал руки в кулаки и оперся ими о стол.
– Капрал, это моя рота. Кто бы там ни был за дверью, дождется, пока не окончится слушание.
13
– Я сюда приехал не разговоры с диктофоном слушать! – прогремело сзади.
Я обернулся к огромной фигуре, заслонившей дверной проем. Судья Марч, не обращая ни малейшего внимания на жалкие попытки ординарца его остановить, шагнул в капитанскую комнату. Старик был в черном пиджаке с подвернутым рукавом и бабочке. Я присмотрелся. Нет, это не бабочка, это голубая лента, усыпанная белыми звездами. Я впервые такую видел – только читал о них в книгах. Старикан-то, оказывается, кавалер ордена Почета!
Якович наклонил голову на бок.
– Это что еще такое?
Потом вдруг вытянул шею, уставившись на синюю ленточку, выправился и отдал под козырек. Единственная польза от нашей высшей военной награды – это то, что все, вплоть до верховного главнокомандующего, отдают вам честь.
Судья ответил на приветствие.
– Мое имя Марч. Некогда полковник Марч, капитан.
Его честь еще и полковник? Никогда бы не подумал!
– Чем обязан, сэр? – поинтересовался Якович.
– Я приехал на выпуск курсанта Уондера. Без самолетов пришлось полтора дня добираться на чертовом поезде.
Мы с Яковичем воззрились на судью, как будто он мех отрастил.
– Джейсон послал мне приглашение.
– Я вас не понимаю, – сказал Якович.
– Курсант Уондер был моим, так сказать, клиентом: вот уже много лет как я ушел из войск и стал судьей. Однако, когда я позвонил узнать о выпускной церемонии, то одновременно узнал о проблемах Джейсона и о предстоящем слушании.
Орд! Это Орд ему все рассказал! Капитал Якович надулся.
– Не о предстоящем, а о состоявшемся. Дело закрыто, говорить не о чем.
– Ну, ну, капитан, полно. Мы же оба хорошо знаем, что стоит вам захотеть, и вы вернетесь к этому делу.
Якович вытаращился так, будто не верил своим ушам.
– А отчего это я захочу к нему вернуться?
– Я могу кое-что сообщить в пользу курсанта Уондера.
– Как бывший полевой офицер – и как судья – вы должны понимать, что у курсанта Уондера нет права на защиту.
– Курсант Уондер заслуживает справедливого решения. Прослужив с вашим отцом, уж это-то я знаю!
Якович застыл.
– Так вы тот самый Дикки Марч?
Судья кивнул и дотронулся до фотографии на капитанском столе. С фотографии улыбался седовласый военный, похожий на Яковича. Он стоял, поставив ногу на бампер древнего «хаммера».
– Чертовски хороший был солдат.
Якович моргнул.
– Спасибо, полковник. То есть судья.
Капитан поправил фотографию и прочистил горло.
– Так что вы хотели сказать?
– Курсант Уондер попал в пехоту во многом из-за меня. Я тогда думал, что и ему это на пользу пойдет, и армии. Я до сих пор так считаю.
– Он совершил тяжкий проступок.
– Насколько я слышал, курсант Уондер принял вполне обычную дозу безрецептурного, совершенно законного препарата. Один раз.
– В действующих положениях ясно указано, чем наказуем подобный поступок. Тем более учитывая отягчающие обстоятельства. Погиб курсант. В бою исход мог быть гораздо хуже. – Якович тряхнул головой.
– В бою даже хороший солдат ошибается. А хороших солдат надо еще поискать.
Якович плотно сжал губы.
– Знаете, как мы с вашим отцом коротали часы во время осады Кабула? Когда делать было совершенно нечего, только пригибаться, если начинала «работать» вражеская артиллерия?
Якович через силу изобразил на лице заинтересованность, и я тоже заскучал. Только стариковских воспоминаний нам не хватает.
– Мы сидели в палатках и чесали языком. А еще курили «траву».
У меня отвисла челюсть. «Трава», или «травка», на старом жаргоне означала марихуану. Она тогда была запрещенным наркотиком.
Якович, видимо, тоже был знаком с этим словечком, потому что он задумчиво покачал головой.
– Мне трудно в это поверить.
– А вы что же, думали, будто отец вам расскажет о своих похождениях в неслужебное время? И что, по-вашему, это умаляет его заслуги? Полагаете, армия выиграла бы, если б нас поймали и вышвырнули со службы?
Якович оттолкнулся руками от стола, развернулся на кресле и уставился за окно.
Судья Марч глянул на меня и постучал пальцем под подбородком. Выше голову.
Где-то взревели и потом затихли пропеллеры «Геркулеса».
– Оставьте меня одного на пятнадцать минут, – не глядя на нас, пробормотал Якович.
Мы вышли на линейку.
– Спасибо, ваша честь. Огромное вам спасибо. За то, что приехали. За все!
Судья пробежал по мне глазами.
– А тебе идет форма. Как дела, Джейсон?
– Не очень, сами знаете.
Все это казалось невероятным. Что Орд примет мою сторону. Что судья приедет сюда. Что он окажется известным офицером.
Судья показал в сторону столовой с теперь уж пустыми горизонтальными лестницами и одиноким деревцем, дрожащим на ветру.
– Как думаешь, дадут кофейку старому солдату?
Пару минут спустя мы с судьей сидели над чашками кофе в столовой, пока дежурные гремели посудой, готовясь к ужину.
– Ты другими наркотиками, кроме этого «Прозака», не балуешься? – спросил судья, отхлебнув из чашки.
– Нет, что вы, я никогда…
– Хорошо, – кивнул он. – Если узнаю, что ты меня обманываешь, я тебе уши к голове приколю.
Я поднял брови. Конечно, в годы юности судьи пирсинг был в моде, да только теперь он явно имел в виду нечто другое…
– Сэр, почему вы за меня вступились?
Он передернул плечами.
– Если бы тебя уволили, ты бы попал в мое распоряжение. А у меня и так работы по горло.
– Вот оно что…
Судья оторвался от чашки и улыбнулся.
– Шучу. Просто мне показалось, ты перспективный мальчуган, которого надо только направить в нужную сторону.
Приятней слов я еще не слышал. Я тряхнул головой.
– Ну и совпадение же, что вы служили вместе с отцом капитана. И что вы курили, ну эту, «травку».
Судья вытряс в кофе сахар и стал методично его размешивать.
– Есть у уголовников поговорка. Хотя они думают, я ее не знаю.
– Сэр?
– Если правдой воли не добиться, ври напропалую.
Ах ты, хитрожопый старикан!
Так мы и сидели, попивая кофе, пока в столовую не сунулся ординарец Яковича.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60