Теперь разрешалось запирать каюты – и никто тебе слова не скажет. Поползли слухи, что и женитьбу могут разрешить.
Первым захлопнулся люк в каюту командора. Больше я Мецгера с Пигалицей не видел, кроме как на охраняемых мной совещаниях, которые посещал он, или на тренировках, где появлялась она.
Утром шестидесятого дня до выброски мы собрались в лекционном зале нашего местного университета имени Говарда Гиббла слушать про анатомию и физиологию слизней. Мы с Пигалицей сидели вместе, как пулеметчики из одной команды.
Лектор, доктор Чжоу, несмотря на капитанские значки, была монстроведом. По научному – криптозоологом.
– Строение тела у слизней немногим сложней строения амебы, которых вы наверняка рассматривали в школе под микроскопом. Исследованная нами особь лишена нервных структур, ответственных за независимое мышление. Мы полагаем, что совместно слизни функционируют как единый организм.
На школьной экскурсии к Скалистым горам мне показали самый большой в мире живой организм – многовековую осиновую рощу, в которой соединились между собой тысячи отдельных деревьев. Слизни, конечно, ее погубили.
– Готовьтесь к безупречной координации между солдатами противника, направляемыми коллективным разумом, – пояснил с места Говард Гиббл.
– И что этот разум им прикажет? – спросил кто-то с места.
– Вести себя, как идеальные солдаты, – пожал плечами Говард. – Узнаем на месте.
Я сглотнул. Школа начнется всего через два месяца. И многие научатся только умирать. Накануне кто-то в обход командиров выложил в общий доступ результаты исследования из Пентагона, которое провели еще до нашей отправки. Оно распределяло военно-учетные специальности по выживаемости в предстоящем бою и почти тут же стало известно как «Книга чисел».
Первое место по ожидаемой продолжительности жизни занимал экипаж корабля, остающийся на орбите. За ними следовали пилоты десантных кораблей, вроде Пух. Все они окажутся вдали от сражений.
Тем же, кто лез в пекло, жить предстояло гораздо меньше. Хуже всего приходилось службе личной охраны командования. Мало того, что на лбу у командиров вечно будто невидимая мишень нарисована, так еще и прикрепленные охранять их солдаты должны собственной грудью заслонять офицеров от пуль. Согласно компьютерам, как только начнется сражение, мы с Пигалицей проживем примерно одиннадцать секунд.
Пигалицу, правда, это не волновало. Я видел по ее рукам. Вот уже почти два года я наблюдал за ее кистями, удерживающими пулемет. Когда она радовалась, руки тряслись; когда распалялась, успокаивались. Сегодня они прямо-таки ходуном ходили.
Она нагнулась ко мне и прошептала:
– Джейсон, вчера Мецгер сделал мне предложение.
С таким же успехом она могла шлепнуть меня по щеке дохлой рыбой. Я, конечно, знал про то, как мой друг относится к Пигалице, но только теперь увидел разверзшуюся между нами пропасть. В сознании Мецгера Пигалица давно меня вытеснила. Весь его мир теперь вращался вокруг нее, как Ганимед вокруг Юпитера.
– Поздравляю.
– Вот, хотели пригласить тебя шафером.
Мне стало не так одиноко, и я даже слегка улыбнулся.
– Когда вернемся на Землю?
– Нет, на следующей неделе.
Остаток лекции я провел в раздумьях и не слышал ни слова из того, что говорила лектор на сцене.
С тех пор, как изменили устав, Ари закрутил роман с сапером – приятной девчушкой из Тель-Авива, которая роняла слюни, слушая его акцент (хотя сама в жизни не отличила бы городского произношения от деревенского говорка). Джиба во время свиданий изгоняли в коридор. И все равно, спать с парнем, чей мозг постоянно подключен к железному таракану, – это попахивает каким-то извращением.
Мы с Ари чередовали права на каюту во время часа отдыха. Сегодня был мой черед. Пух уже ждала меня в каюте: ее сложенная форма висела на спинке моего стула, а сама она лежала на койке под одеялом.
– Спешишь? – спросил я.
Ее глаза озорно блеснули.
– Горю от страсти.
Я пододвинул стул к койке, спинкой вперед, сел и положил голову на спинку, вдыхая аромат ее одежды.
– Я тут думал…
– Я тоже. Залазь под одеяло, и я тебе покажу.
– Да нет же. Серьезно думал. О нас с тобой.
Тень пробежала по ее лицу.
Я полез в выпирающий карман и нащупал бархатную коробочку. На корме «Надежды» работал магазин лишь с простеньким ювелирным отделом, но продавец сказал, что главное – сам поступок.
Ее ладонь легла на мою.
– Не надо.
– Не надо? Что значит «не надо»? Ты ведь даже не знаешь…
Она замотала головой, на глазах появились слезы.
– Нам нельзя. Я не могу.
Человеческое сердце удерживается в груди хрящами, связками и кровеносными сосудами, однако мое сердце ушло в пятки, как свинцовое ядро.
– Как? Почему?
Она села, все еще придерживая одеяло, и провела пальцами мне по щеке.
– Дело не в тебе. С тобой я счастлива, как ни с кем иным.
– Тогда в чем же?
Она отвернулась и прошептала в стенку:
– Ты видел «Книгу чисел».
– Что мне «Книга чисел»? Плевал я на нее!
– Ты совершишь какое-нибудь глупое благородное дело и погибнешь.
Я молча слушал ее дыхание.
Она повернула ко мне заплаканное лицо.
– Я и так сирота. Не хочу овдоветь за одиннадцать секунд.
Пух изо всех сил сжала одеяло, борясь со всхлипами, потом не выдержала и расплакалась в голос. Я обнял ее за плечи и прижал к себе, пока она тряслась в рыданиях.
Когда через час раздался гудок, Пух оделась и, не проронив ни слова, вышла из каюты.
Мы больше не возвращались к этой теме, но с тех пор так яростно занимались любовью, будто каждая следующая секунда могла оказаться последней.
Свадьба Пигалицы с Мецгером стала настоящим событием, и не только потому, что впервые в истории человечества совершалась в космосе.
Торжество проходило на астрономической площадке на носу «Надежды», под единственным на корабле окном – эдаким огромным стеклянным куполом, в который выходила собственно площадка, напоминавшая трамплин над бассейном. Здесь штурман с помощью простейших, но надежных приборов мог бы ориентироваться по звездам и даже править курс корабля, если зависнут компьютеры. Компьютеры висли постоянно, однако менять курс корабля, который и так летел к Юпитеру, как шар катится к кеглям, не приходилось, поэтому площадка обычно пустовала.
Мецгер, хоть и был формально старшим на корабле, руководить собственной свадьбой не мог. Кроме того, в подчинении у него находилось всего пятьсот человек экипажа, а у генерала Кобба – десять тысяч десантников, так что пришлось Натану Коббу на вечер превратиться из генерала обычного в генерала свадебного. Он стоял разодетый в парадную форму в конце площадки и сжимал белыми перчатками церемониальный устав. И над головой, и под ногами у Кобба простиралась космическая тьма с пляшущими от вращения корабля звездами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Первым захлопнулся люк в каюту командора. Больше я Мецгера с Пигалицей не видел, кроме как на охраняемых мной совещаниях, которые посещал он, или на тренировках, где появлялась она.
Утром шестидесятого дня до выброски мы собрались в лекционном зале нашего местного университета имени Говарда Гиббла слушать про анатомию и физиологию слизней. Мы с Пигалицей сидели вместе, как пулеметчики из одной команды.
Лектор, доктор Чжоу, несмотря на капитанские значки, была монстроведом. По научному – криптозоологом.
– Строение тела у слизней немногим сложней строения амебы, которых вы наверняка рассматривали в школе под микроскопом. Исследованная нами особь лишена нервных структур, ответственных за независимое мышление. Мы полагаем, что совместно слизни функционируют как единый организм.
На школьной экскурсии к Скалистым горам мне показали самый большой в мире живой организм – многовековую осиновую рощу, в которой соединились между собой тысячи отдельных деревьев. Слизни, конечно, ее погубили.
– Готовьтесь к безупречной координации между солдатами противника, направляемыми коллективным разумом, – пояснил с места Говард Гиббл.
– И что этот разум им прикажет? – спросил кто-то с места.
– Вести себя, как идеальные солдаты, – пожал плечами Говард. – Узнаем на месте.
Я сглотнул. Школа начнется всего через два месяца. И многие научатся только умирать. Накануне кто-то в обход командиров выложил в общий доступ результаты исследования из Пентагона, которое провели еще до нашей отправки. Оно распределяло военно-учетные специальности по выживаемости в предстоящем бою и почти тут же стало известно как «Книга чисел».
Первое место по ожидаемой продолжительности жизни занимал экипаж корабля, остающийся на орбите. За ними следовали пилоты десантных кораблей, вроде Пух. Все они окажутся вдали от сражений.
Тем же, кто лез в пекло, жить предстояло гораздо меньше. Хуже всего приходилось службе личной охраны командования. Мало того, что на лбу у командиров вечно будто невидимая мишень нарисована, так еще и прикрепленные охранять их солдаты должны собственной грудью заслонять офицеров от пуль. Согласно компьютерам, как только начнется сражение, мы с Пигалицей проживем примерно одиннадцать секунд.
Пигалицу, правда, это не волновало. Я видел по ее рукам. Вот уже почти два года я наблюдал за ее кистями, удерживающими пулемет. Когда она радовалась, руки тряслись; когда распалялась, успокаивались. Сегодня они прямо-таки ходуном ходили.
Она нагнулась ко мне и прошептала:
– Джейсон, вчера Мецгер сделал мне предложение.
С таким же успехом она могла шлепнуть меня по щеке дохлой рыбой. Я, конечно, знал про то, как мой друг относится к Пигалице, но только теперь увидел разверзшуюся между нами пропасть. В сознании Мецгера Пигалица давно меня вытеснила. Весь его мир теперь вращался вокруг нее, как Ганимед вокруг Юпитера.
– Поздравляю.
– Вот, хотели пригласить тебя шафером.
Мне стало не так одиноко, и я даже слегка улыбнулся.
– Когда вернемся на Землю?
– Нет, на следующей неделе.
Остаток лекции я провел в раздумьях и не слышал ни слова из того, что говорила лектор на сцене.
С тех пор, как изменили устав, Ари закрутил роман с сапером – приятной девчушкой из Тель-Авива, которая роняла слюни, слушая его акцент (хотя сама в жизни не отличила бы городского произношения от деревенского говорка). Джиба во время свиданий изгоняли в коридор. И все равно, спать с парнем, чей мозг постоянно подключен к железному таракану, – это попахивает каким-то извращением.
Мы с Ари чередовали права на каюту во время часа отдыха. Сегодня был мой черед. Пух уже ждала меня в каюте: ее сложенная форма висела на спинке моего стула, а сама она лежала на койке под одеялом.
– Спешишь? – спросил я.
Ее глаза озорно блеснули.
– Горю от страсти.
Я пододвинул стул к койке, спинкой вперед, сел и положил голову на спинку, вдыхая аромат ее одежды.
– Я тут думал…
– Я тоже. Залазь под одеяло, и я тебе покажу.
– Да нет же. Серьезно думал. О нас с тобой.
Тень пробежала по ее лицу.
Я полез в выпирающий карман и нащупал бархатную коробочку. На корме «Надежды» работал магазин лишь с простеньким ювелирным отделом, но продавец сказал, что главное – сам поступок.
Ее ладонь легла на мою.
– Не надо.
– Не надо? Что значит «не надо»? Ты ведь даже не знаешь…
Она замотала головой, на глазах появились слезы.
– Нам нельзя. Я не могу.
Человеческое сердце удерживается в груди хрящами, связками и кровеносными сосудами, однако мое сердце ушло в пятки, как свинцовое ядро.
– Как? Почему?
Она села, все еще придерживая одеяло, и провела пальцами мне по щеке.
– Дело не в тебе. С тобой я счастлива, как ни с кем иным.
– Тогда в чем же?
Она отвернулась и прошептала в стенку:
– Ты видел «Книгу чисел».
– Что мне «Книга чисел»? Плевал я на нее!
– Ты совершишь какое-нибудь глупое благородное дело и погибнешь.
Я молча слушал ее дыхание.
Она повернула ко мне заплаканное лицо.
– Я и так сирота. Не хочу овдоветь за одиннадцать секунд.
Пух изо всех сил сжала одеяло, борясь со всхлипами, потом не выдержала и расплакалась в голос. Я обнял ее за плечи и прижал к себе, пока она тряслась в рыданиях.
Когда через час раздался гудок, Пух оделась и, не проронив ни слова, вышла из каюты.
Мы больше не возвращались к этой теме, но с тех пор так яростно занимались любовью, будто каждая следующая секунда могла оказаться последней.
Свадьба Пигалицы с Мецгером стала настоящим событием, и не только потому, что впервые в истории человечества совершалась в космосе.
Торжество проходило на астрономической площадке на носу «Надежды», под единственным на корабле окном – эдаким огромным стеклянным куполом, в который выходила собственно площадка, напоминавшая трамплин над бассейном. Здесь штурман с помощью простейших, но надежных приборов мог бы ориентироваться по звездам и даже править курс корабля, если зависнут компьютеры. Компьютеры висли постоянно, однако менять курс корабля, который и так летел к Юпитеру, как шар катится к кеглям, не приходилось, поэтому площадка обычно пустовала.
Мецгер, хоть и был формально старшим на корабле, руководить собственной свадьбой не мог. Кроме того, в подчинении у него находилось всего пятьсот человек экипажа, а у генерала Кобба – десять тысяч десантников, так что пришлось Натану Коббу на вечер превратиться из генерала обычного в генерала свадебного. Он стоял разодетый в парадную форму в конце площадки и сжимал белыми перчатками церемониальный устав. И над головой, и под ногами у Кобба простиралась космическая тьма с пляшущими от вращения корабля звездами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60