Воюй – не хочу.
– Один спит, двое охраняют, – предложил Заремба. Такая арифметика – не в пользу сна. Зато она давала надежду, что их не возьмут спящими.
– Я спать, – попросил Волонихин.
Да нет, конечно же, не спать. Он хотел остаться один, со своими мыслями. А предрекалось, говорилось: «Не бери грех на душу».
Взял дурак…
– Постелимся, – Заремба первым подступился со своим тесаком к укрывшим их елкам, выбирая ветки попушистее. Кто укрывает, тот и страдает. Кто ближе – тому и больней. Извечное противоречие природы и человеческих отношений.
– Не хотел бы я оказаться на месте Ивана, – проговорил и Туманов, когда остались одни.
– Каких мужиков потеряли, – вроде о другом, а на самом деле все о том же проговорил Заремба. – Знать бы, за что.
Когда подобные вопросы задает командир, подчиненным остается только пожалеть себя.
– Авантюра, конечно, – грустно усмехнулся Туманов. – С самого начала, когда пошел разговор о деньгах и подборе отслуживших в органах или в армии офицерах, лично мне стало ясно, что втягиваюсь в большую игру. А вот отказаться не смог. Подловили, сволочи, в самый острый момент.
Заремба вспомнил слова Вениамина Витальевича о Марине, тоже крайне нуждавшейся в деньгах на жилье. Попытался узнать у пограничника причину его согласия на участие в операции.
– Банальность вообще-то. Заставу мою бывшую перекинули из Армении под Псков. Лес, палатки, а в области, на чью шею посадили моих солдат и семьи офицеров, нулевой бюджет. Перспектив, соответственно, никаких – охотно объяснил капитан свои проблемы. – Подумал: заимею вдруг деньги – закуплю продуктов, фруктов детишкам и солдатам, привезу на заставу. Представляешь? Мне, оказывается, совсем не безразлично, с каким настроением мои бойцы и офицеры продолжат службу. Идиоты мы, наверное. Все верим, что на нас свет клином сошелся.
– Сошелся, Василий. Поверь, сошелся, – не согласился с пессимистическим настроением Туманова подполковник. – Страна не выживет, если люди перестанут считать себя центром Вселенной.
Сказал и припомнил свою судьбу. Казалось тоже, что без него спецназ, если и не рассыпется, то утратит свою боеготовность. Первое время грешным делом все ждал: вот позвонят, позовут, извинятся и попросят:
– Все, Тимофеевич, поискрили – и довольно. Давай, принимайся за дело.
Не позвали. Значит, обходятся. Зато вместо начальства объявилась эта темная лошадка Вениамин Витальевич, непонятный мафиози из Кремля. Стал всучивать деньги. По большому счету, лично ему, Зарембе, они и даром не нужны. Если Марина заглядывалась на квартиру, Волонихин строит какой-то памятник, Туманов о заставе думает, Юра Работяжев о салютах мечтал, то за что пошел снова на войну он, подполковник, навоевавшийся по горло? Именно потому, что не позвали и хотел доказать, как они ошиблись?
Но кому доказать? Зачем?
Про Чачуха и Дождевика, правда, тоже ничего не узнал. И теперь не узнает никогда, нужда или отчаяние подвигло их на встречу с представителем Кремля.
– Вернусь – пойду на юридический, – помечтал о будущем пограничник. – Судьей стану. Хоть где-то выводить подлецов на чистую воду. А ты?
Кем станет он, командир спецназа? Где его ждут на «гражданке»? Неужели только там, где нужно убивать? Горькое прозрение…
– Не знаю, Василий. Пока не вижу себя нигде. Наверное, потому и согласился лететь. А теперь каюсь: может, будь иной командир, проскочили бы. Может, все остались бы живы…
– Прекрати! – обрывая командира, Туманов даже сжал ему локоть и повысил голос. – Сам знаешь, что ерунду порешь.
– Ерунда, а ребят нету.
– Война без слез не воюется.
– Количество слез зависит от командира.
– Если его не предают вместе со всеми, – похоже, пограничник окончательно утвердился в мысли, что Москва решила уничтожить группу.
– Ладно, замолкаем. Все эти разговоры, скорее всего, от голода. – Заремба сам перешел с высших материй на реальности.
– Когда закупишь свою гуманитарную помощь для заставы, выдели что-нибудь и нам. И мы втроем навернем с таким аппетитом…
– Да уж закупили бы и навернули, – согласился капитан. Зря заговорили и о еде. Огляделись по сторонам, словно вокруг ломились столы от яств, и только проблема оставалась разыскать в темноте закуску.
– Утром что-нибудь поищем, – дал срок Заремба. – Травку, корешки, живность…
Совсем на иной поиск получал утром задачу командир спецназа. Он стоял с полковником – вертолетчиком перед одним из заместителей командарма, и тот уже не на армейском, а на приблатненном чеченском сленге, что должно было выдавать в нем прожженного вояку, давал указания:
– Короче, осмотреть то, что обработали вчера. Найти трупы, даже если они закопаны. Пересчитать, сколько их. Прикол? Но такая уж наша доля.
– Трупы вывозить? – попросил уточнения вертолетчик.
– Зачем? – вскинул в недоумении руку генерал. Указательный палец у него не гнулся, мизинец тоже отставился – ни дать ни взять жест крутого «нового русского». – Шакалам тоже хочется кушать. Короче, Москве и мне нужно знать количество трупов. Если меньше семи, то готовьтесь порыскать по окрестностям, но довести их количество именно до такой цифры. Полный вперед и карт-бланш во всем.
Группы спецназа, уже поднятые командиром «в ружье», вертелись друг перед другом как спешащие на свидание женщины – но не красуясь, а заправляясь и подтягиваясь перед боем и походом. Война – рулетка: пойдешь считать чужие трупы, а оставишь свои. Такое свидание может получиться…
– По машинам! – посмотрев на часы, прервал суету комбриг. Горбясь и виляя задами под тяжестью рюкзаков и оружия, спецназовцы цепочками, как гуси к кормушке, потянулись к вертолетам.
– Люблю десант, – с восхищением глядя на подчиненных, признался комбриг.
Полковник искоса взглянул на него, не поддерживая восторга: не на учениях и не на показных занятиях – с реальными патронами идут его подчиненные. Восторгаются не до боя, а после его результатов. Мало пробыл комбриг на войне, только и успел, что научить его офицеров игре в преферанс. Истинные ценности, к сожалению, придут после первых потерь.
– Я с тобой, – комбриг, возбужденный больше обычного, направился к машине командира полка.
Однако полковник кивнул ему на соседнюю
– Под один удар две головы не подставляют.
Ох, совсем мало пробыл в Чечне спецназовец. А судя по орденским планкам, где красиво, под оргалитом, но читались одни юбилейные медали, то и до звания подполковника сумел дослужиться, ни разу не попав на войну. А уж их-то с началом перестройки народилось столько, что другие желающие и не блатные навоевались к таким звездам и должностям под завязку.
– Земли касаться не станем, десантируйтесь с высоты, – напомнил вертолетчик и пошел к своей машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– Один спит, двое охраняют, – предложил Заремба. Такая арифметика – не в пользу сна. Зато она давала надежду, что их не возьмут спящими.
– Я спать, – попросил Волонихин.
Да нет, конечно же, не спать. Он хотел остаться один, со своими мыслями. А предрекалось, говорилось: «Не бери грех на душу».
Взял дурак…
– Постелимся, – Заремба первым подступился со своим тесаком к укрывшим их елкам, выбирая ветки попушистее. Кто укрывает, тот и страдает. Кто ближе – тому и больней. Извечное противоречие природы и человеческих отношений.
– Не хотел бы я оказаться на месте Ивана, – проговорил и Туманов, когда остались одни.
– Каких мужиков потеряли, – вроде о другом, а на самом деле все о том же проговорил Заремба. – Знать бы, за что.
Когда подобные вопросы задает командир, подчиненным остается только пожалеть себя.
– Авантюра, конечно, – грустно усмехнулся Туманов. – С самого начала, когда пошел разговор о деньгах и подборе отслуживших в органах или в армии офицерах, лично мне стало ясно, что втягиваюсь в большую игру. А вот отказаться не смог. Подловили, сволочи, в самый острый момент.
Заремба вспомнил слова Вениамина Витальевича о Марине, тоже крайне нуждавшейся в деньгах на жилье. Попытался узнать у пограничника причину его согласия на участие в операции.
– Банальность вообще-то. Заставу мою бывшую перекинули из Армении под Псков. Лес, палатки, а в области, на чью шею посадили моих солдат и семьи офицеров, нулевой бюджет. Перспектив, соответственно, никаких – охотно объяснил капитан свои проблемы. – Подумал: заимею вдруг деньги – закуплю продуктов, фруктов детишкам и солдатам, привезу на заставу. Представляешь? Мне, оказывается, совсем не безразлично, с каким настроением мои бойцы и офицеры продолжат службу. Идиоты мы, наверное. Все верим, что на нас свет клином сошелся.
– Сошелся, Василий. Поверь, сошелся, – не согласился с пессимистическим настроением Туманова подполковник. – Страна не выживет, если люди перестанут считать себя центром Вселенной.
Сказал и припомнил свою судьбу. Казалось тоже, что без него спецназ, если и не рассыпется, то утратит свою боеготовность. Первое время грешным делом все ждал: вот позвонят, позовут, извинятся и попросят:
– Все, Тимофеевич, поискрили – и довольно. Давай, принимайся за дело.
Не позвали. Значит, обходятся. Зато вместо начальства объявилась эта темная лошадка Вениамин Витальевич, непонятный мафиози из Кремля. Стал всучивать деньги. По большому счету, лично ему, Зарембе, они и даром не нужны. Если Марина заглядывалась на квартиру, Волонихин строит какой-то памятник, Туманов о заставе думает, Юра Работяжев о салютах мечтал, то за что пошел снова на войну он, подполковник, навоевавшийся по горло? Именно потому, что не позвали и хотел доказать, как они ошиблись?
Но кому доказать? Зачем?
Про Чачуха и Дождевика, правда, тоже ничего не узнал. И теперь не узнает никогда, нужда или отчаяние подвигло их на встречу с представителем Кремля.
– Вернусь – пойду на юридический, – помечтал о будущем пограничник. – Судьей стану. Хоть где-то выводить подлецов на чистую воду. А ты?
Кем станет он, командир спецназа? Где его ждут на «гражданке»? Неужели только там, где нужно убивать? Горькое прозрение…
– Не знаю, Василий. Пока не вижу себя нигде. Наверное, потому и согласился лететь. А теперь каюсь: может, будь иной командир, проскочили бы. Может, все остались бы живы…
– Прекрати! – обрывая командира, Туманов даже сжал ему локоть и повысил голос. – Сам знаешь, что ерунду порешь.
– Ерунда, а ребят нету.
– Война без слез не воюется.
– Количество слез зависит от командира.
– Если его не предают вместе со всеми, – похоже, пограничник окончательно утвердился в мысли, что Москва решила уничтожить группу.
– Ладно, замолкаем. Все эти разговоры, скорее всего, от голода. – Заремба сам перешел с высших материй на реальности.
– Когда закупишь свою гуманитарную помощь для заставы, выдели что-нибудь и нам. И мы втроем навернем с таким аппетитом…
– Да уж закупили бы и навернули, – согласился капитан. Зря заговорили и о еде. Огляделись по сторонам, словно вокруг ломились столы от яств, и только проблема оставалась разыскать в темноте закуску.
– Утром что-нибудь поищем, – дал срок Заремба. – Травку, корешки, живность…
Совсем на иной поиск получал утром задачу командир спецназа. Он стоял с полковником – вертолетчиком перед одним из заместителей командарма, и тот уже не на армейском, а на приблатненном чеченском сленге, что должно было выдавать в нем прожженного вояку, давал указания:
– Короче, осмотреть то, что обработали вчера. Найти трупы, даже если они закопаны. Пересчитать, сколько их. Прикол? Но такая уж наша доля.
– Трупы вывозить? – попросил уточнения вертолетчик.
– Зачем? – вскинул в недоумении руку генерал. Указательный палец у него не гнулся, мизинец тоже отставился – ни дать ни взять жест крутого «нового русского». – Шакалам тоже хочется кушать. Короче, Москве и мне нужно знать количество трупов. Если меньше семи, то готовьтесь порыскать по окрестностям, но довести их количество именно до такой цифры. Полный вперед и карт-бланш во всем.
Группы спецназа, уже поднятые командиром «в ружье», вертелись друг перед другом как спешащие на свидание женщины – но не красуясь, а заправляясь и подтягиваясь перед боем и походом. Война – рулетка: пойдешь считать чужие трупы, а оставишь свои. Такое свидание может получиться…
– По машинам! – посмотрев на часы, прервал суету комбриг. Горбясь и виляя задами под тяжестью рюкзаков и оружия, спецназовцы цепочками, как гуси к кормушке, потянулись к вертолетам.
– Люблю десант, – с восхищением глядя на подчиненных, признался комбриг.
Полковник искоса взглянул на него, не поддерживая восторга: не на учениях и не на показных занятиях – с реальными патронами идут его подчиненные. Восторгаются не до боя, а после его результатов. Мало пробыл комбриг на войне, только и успел, что научить его офицеров игре в преферанс. Истинные ценности, к сожалению, придут после первых потерь.
– Я с тобой, – комбриг, возбужденный больше обычного, направился к машине командира полка.
Однако полковник кивнул ему на соседнюю
– Под один удар две головы не подставляют.
Ох, совсем мало пробыл в Чечне спецназовец. А судя по орденским планкам, где красиво, под оргалитом, но читались одни юбилейные медали, то и до звания подполковника сумел дослужиться, ни разу не попав на войну. А уж их-то с началом перестройки народилось столько, что другие желающие и не блатные навоевались к таким звездам и должностям под завязку.
– Земли касаться не станем, десантируйтесь с высоты, – напомнил вертолетчик и пошел к своей машине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55