— То, — сказал я просто, но взвешивая каждое слово, — что я держал в руках правую берцовую кость скрытого там тела и что на наружной стороне этой берцовой кости, в самой середине, есть след старого перелома.
Аврора выпрямилась. Она схватилась руками за лоб, внезапно покрывшийся смертельной бледностью. Её остановившиеся глаза страшно расширились. И она воскликнула:
— Вы с ума сошли! Вы с ума сошли! Мелузина, скажи ему, что он сошёл с ума.
М-ль де Граффенфрид кинулась к великой герцогине, которая упала на диван, словно мёртвая. Потом веки её приоткрылись. Невероятный ужас светился у неё во взгляде.
— С ума сошли! С ума сошли! — опять закричала она. — Ведь он в Сангха, у меня есть его письма из Сангха.
И она всё продолжала кричать страшным голосом:
— В Сангха! В Сангха!
— Я сделал то, что считал себя обязанным сделать, — прошептал я Мелузине, помогая ей дать её госпоже понюхать из голубого ящика.
Она взглянула на меня глубоким взором со словами (удивительная девушка!):
— Вам нечего оправдываться, я знаю это.
— Не пугайтесь, — вполголоса прибавила она. — После воспаления мозга она стала необычайно впечатлительна. Но на этот раз, по правде сказать, и было от чего. Видите, она уже приходит в себя.
Аврора раскрыла глаза, в которых выражалось удивление. Она увидела нас обоих, склонившихся над ней, вспомнила всё. Во взгляде моём светилось, должно быть, невероятное беспокойство. Она улыбнулась и протянула мне руку, которую я покрыл поцелуями.
— Простите, дети, что я так напугала вас, — прошептала она. — Моя добрая Мелузина, ты всегда на своём посту, когда это нужно, и вы, друг, спасибо.
— Вы не сердитесь на меня? — умоляющим голосом произнёс я.
Она покачала головой.
— Мелузина, распорядись; он будет завтракать с нами.
Приглашение к столу было у Авроры знаком небывалой милости. Одна Мелузина удостаивалась дотоле этого. Я не преминул очень скоро тяжело познать на себе цену такой великой чести. Пока же я увидал в ней новое доказательство важности моего разоблачения.
Вы, наверное, думаете, что на завтраке этом отразились только что происшедшие события. Ничего подобного; оживление Авроры, хотя и несколько искусственное, одушевляло его до конца. Всё время говорила она о другом. Я восхищался её умением владеть собой, тем более, что я был хранителем тайны, достаточной для того, чтобы отнять у человека всякое самообладание. В этот момент, чувствуя, что назревают чрезвычайно серьёзные события, я был полон радостным сознанием того, что я сумел сделать себя необходимым принцессе, пять месяцев тому назад даже ещё не знавшей о моём существовании.
Когда стали подавать кофе, Мелузина поднялась.
— Куда ты? — спросила великая герцогиня.
— Я хочу сказать, что вы не поедете днём с визитами, — ответила та.
— Ты ошибаешься, — с улыбкой возразила Аврора. — Предупреди, напротив, что автомобиль должен быть подан не к пяти, а к четырём часам.
— К четырём часам?
— Да, потому что я хочу несколько отдохнуть перед тем, как в полночь прийти к вам, — обратилась она ко мне.
Мы с Мелузиной только посмотрели на неё.
— Это удивляет вас, — продолжала она. — Но считаете вы, да или нет, важным то, что вы мне сообщили? Я думаю вот что: у одного человека может быть галлюцинация. У двоих — это гораздо менее вероятно. В полночь, друг, я постучусь у вашей двери. Настанет момент показать мне ваше уменье обращаться с секретными замками. Решено, не правда ли? А теперь ступай, моя Мелузина, распорядись, чтобы автомобиль был готов к четырём часам, ведь я вот уже два раза откладывала визит к этой доброй бургомистерше Лаутенбурга. Я не обману её в третий раз.
Приказание это было отдано таким непреклонным тоном, что Мелузина вышла, бросив мне, впрочем, долгий умоляющий взгляд.
— Бедняжка, — сказала великая герцогиня, — этим взглядом она поручает меня вам. Что бы там ни было, решено, не правда ли, в полночь.
— Я исполню, — с твердостью произнёс я, — то, что Вы прикажете мне. Я не только понимаю вас, я вполне с вами согласен. Позвольте мне только обратить ваше внимание на два обстоятельства: во-первых, гораздо разумнее будет, если я приду за вами вместо того, чтобы подвергать вас риску встретиться с кем-нибудь в коридорах замка; а, во-вторых, в полночь замок обходит дозор, он может явиться несколько ранее, а я предпочёл бы исключить всякую возможность помехи в предприятии, столь сложном, как наше.
— Верно, — сказала она, — как же тогда?
— Тогда, с вашего позволения, я буду здесь в половине одиннадцатого. Нам за глаза хватит одного часа. А м-ль фон Граффенфрид, которая останется в ваших апартаментах, будет поручено соответствующим образом принимать докучливых посетителей.
Она улыбнулась.
— Если вы намекаете на Гагена, злопамятный насмешник, то я могу сообщить вам, что он приглашён сегодня вечером к себе в клуб, на одну из тех попоек, ради которых всякий добрый немец пожертвует даже Лорелеей.
— Гаген или кто другой, — несколько задетый ответил я, — лучше предусмотреть все неожиданности.
— Вы правы, — серьёзно заметила она. — Так в половине одиннадцатого я буду ждать вас.
Когда после обеда я вернулся к себе комнату, мне показалось, что время идти к великой герцогине не настанет никогда.
Пробило, наконец, десять часов, потом четверть одиннадцатого. Я потихоньку спустился и заглянул в дверь библиотеки. Какое счастье! В ней было темно. Если бы Киру Бекку пришла в голову несчастная мысль работать там в этот вечер, все наши планы рухнули бы.
Пробило половину одиннадцатого, мне достаточно было двух минут для того, чтобы пройти через сад. Я не опаздывал.
Я открыл дверь, ведущую в парк. Свежий воздух благотворно на меня подействовал.
Запирая дверь, я вздрогнул; чья-то рука легла на моё плечо.
И в то же время чей-то голос произнёс:
— Господин Виньерт. Поистине, я очень рад встретить вас!
То был лейтенант Гаген.
Ночь стояла тёмная и мы не могли видеть друг друга. Но мне показалось, что рука, положенная им мне на плечо, слегка дрожала. Всё моё самообладание вернулось разом ко мне.
— Я думал, что вы в клубе, — сказал я.
— Я собирался туда, — ответил он. — Иногда приходится менять свои намерения. А и вы ведь тоже собирались, наверное, провести всю ночь за работой в своей комнате. А между тем вы здесь.
— Сегодня так душно, — сказал я. — Мне захотелось немного освежиться в саду.
— Я полагаю, в таком случае, вы ничего не будете иметь против того, чтобы я сопровождал вас в вашей прогулке.
На этот раз я различил в его тоне столько дерзкой иронии, что мне пришлось играть с ним в открытую.
— Признавая всю любезность вашего предложения, господин лейтенант, не скрою всё же от вас, что я предпочитаю остаться один.
— Совсем один?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56