Обычно я не люблю, когда мною командуют, но на этот раз я не стал спорить, ведь не каждый день кинозвезда позволяет целовать себя. Она буквально впилась в меня, и я ответил ей таким же страстным поцелуем, чтобы не показаться невежливым. Минуту спустя я почувствовал, что она вся дрожит от возбуждения. Наконец оторвавшись от моих губ и задыхаясь, она сказала:
– А ты здорово целуешься.
– Тренируюсь на своих руках ежедневно.
Она улыбнулась и снова прильнула ко мне, словно сама отказываясь от контроля над собой, чтобы возбудить меня до предела. Она так дышала, как будто ей не хватало воздуха, и ее возбуждение, как, впрочем, и мое, все нарастало, пока у нее не вырвалось:
– Я хочу стать твоей, Берни.
Каждое ее слово отдавалось у меня в паху. Мы молча встали, и она повела меня в спальню, взяв за руку.
– Сначала я зайду в ванную, – сказал я.
Она стягивала через голову пижаму, и грудь ее колыхалась: это была роскошная грудь, какая бывает только у настоящих кинозвезд, и какое-то мгновение я не мог оторвать от нее взгляда. Ее коричневые соски напомнили мне шлемы британских томми.
– Только не долго, Берни, – сказала она, развязывая пояс и снимая брюки. Теперь она осталась в одних панталонах.
В ванной комнате я долгим оценивающим взглядом изучал себя в зеркале, занимавшем всю стену, и спрашивал, отчего это вдруг богиня в человеческом обличье, ожидающая сейчас на кровати, застеленной белыми атласными простынями, именно меня избрала для своих утех? Внешне я никак не принадлежал к ангелам, а по натуре своей не относился к людям жизнерадостным. Со своим перебитым носом и квадратной нижней челюстью привлекательным я мог считаться только среди любителей бокса. Я ни на минуту не мог допустить мысли, что выгляжу модным, поскольку у меня были русые волосы и голубые глаза. Ей что-то от меня нужно, и я догадывался, что именно. Но, как назло, меня подвела эрекция, с которой было не так-то легко справиться.
Когда я вернулся в спальню, она все еще стояла посреди комнаты и ждала меня. Сгорая от желания, я сорвал с нее панталоны, повалил на кровать и раздвинул ее стройные загорелые ноги с тем вожделением, с каким ученый раскрывает бесценную книгу. На какое-то время я полностью углубился в «чтение», переворачивая страницу пальцами и любуясь зрелищем, о котором даже не мечтал.
Свет мы оставили, и я мог изучить все подробности ее тела. Когда все закончилось, она улеглась на меня сверху и, тяжело дыша, как собака, осторожно гладила мою грудь, словно слегка побаиваясь.
– А ты, оказывается, хорошо сложен.
– Моя мать работала кузнецом – она забивала гвозди в лошадиную подкову одним ударом ладони. Фигурой я пошел в нее.
Она хихикнула.
– Ты, в общем-то, не очень разговорчив, но, если уж разойдешься, становишься остроумным.
– Сейчас в Германии очень много людей, которые выглядят слишком серьезными.
– А ты к тому же еще и циник. С чего бы это?
– Дело в том, что в прошлом я был священником.
Она дотронулась до небольшого шрама на лбу – там, где меня задело шрапнелью.
– А это у тебя откуда?
– По воскресеньям после службы в ризнице я занимался боксом с мальчишками из хора. Ты любишь бокс?
Я вспомнил фото на пианино, где она была снята со Шмеллингом.
– Обожаю. И вообще предпочитаю грубых, сильных мужчин. Люблю ходить в цирк Буша, смотреть, как они готовятся к выступлению. Мне там все интересно: как отрабатывают приемы нападения и защиты, как боксер наносит удар. Там понимаешь по-настоящему, что такое воля к победе.
– Ты мне напоминаешь патрицианок Древнего Рима, которые, прежде чем сделать ставку на гладиаторов, ходили посмотреть на них перед боем, чтобы заранее определить, кто же станет победителем.
– Это было очень разумно с их стороны. Я люблю мужчин-победителей. Ты...
– Что я?
– Я вижу, что тебя не собьешь одним ударом. А может, и вообще не собьешь. Мне кажется, ты боец стойкий, терпеливый, действующий методично. Ты так можешь отделать противника, что тот долго не очухается. И потому ты очень опасен.
– А ты?
Она отчаянно заколотила кулаками по моей груди, ее груди возбуждающе заколыхались, но желания она у меня больше не вызывала, по крайней мере, сейчас.
– Ну, говори же, – она почти кричала, – какой я боец?
Я посмотрел на нее краешком глаза.
– Я думаю, ты их тех, кто танцует вокруг противника, стараясь вымотать его, а потом наносит решающий удар и отправляет в нокаут. Победа по очкам тебя не устроит. Тебе нужно, чтобы противник пал к твоим ногам. Но в нашем с тобой поединке есть одна деталь, которой я не могу понять.
– Какая же?
– Почему ты решила, что я сломаюсь?
Она села в кровати.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь.
– Нет, ты прекрасно понимаешь. – После того, как она побывала моей, мне стало легче с ней говорить. – Ты думаешь, что твой муж нанял меня, чтобы я шпионил за тобой, правда? И ты, конечно, не веришь, что я действительно расследую обстоятельства пожара. Именно поэтому ты все это устроила и теперь думаешь, что я стану послушным, как пудель, и по твоей команде встану на задние лапки, чтобы получить конфетку. Ну, так должен сказать тебе, что ты напрасно теряешь время. Я уже говорил, что делами о разводах я не занимаюсь.
Она глубоко вздохнула и закрыла грудь руками.
– Да, вы действительно умеете выбрать нужный момент для удара, господин Ищейка.
– Так, значит, я прав?
Она спрыгнула с кровати, и я сразу же понял, что это тело, обнаженное, словно булавка без головки, я вижу в последний раз. Теперь для того, чтобы мельком полюбоваться ее дразнящей наготой, мне, как и всем остальным мужчинам, придется покупать билет в кино.
Ильза подошла к буфету и, сдернув с вешалки халат, достала из кармана пачку сигарет. Она закурила, дрожа от злости, все еще прикрывая рукой грудь.
– Я могла бы предложить тебе деньги, – сказал она. – Но я отдала тебе себя. – Она нервно выдохнула дым, я видел, что она почти не затягивается. – Сколько ты хочешь?
Я раздраженно хлопнул ладонью по своему голому бедру.
– Ты меня не слышишь, черт подери. Я же сказал тебе, меня наняли совсем не для того, чтобы я подсматривал в твою замочную скважину и выведывал, кто твой любовник.
Она смотрела на меня с явным недоверием.
– А откуда ты знаешь, что у меня есть любовник?
Я встал и начал одеваться.
– Для того, чтобы понять, что у тебя есть любовник, лупа и пинцет не нужны. Если бы у тебя не было любовника, ты, конечно, так бы меня не боялась.
Она вся напряглась, я чувствовал, что не рассеял ее подозрений.
– Я вижу, ты из той породы, кто и на лысине вошь отыщет. А кстати, с чего это ты взял, что я тебя боюсь? Мне просто не нравится, когда другие суют нос в мои дела. Знаешь, я думаю, тебе лучше будет оставить этот дом.
Она повернулась ко мне спиной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79