«Самый грандиозный обман в современной истории».
Когда она появилась, я рылся в шкафу в поисках своего старого прорезиненного плаща.
– Безумно хочется курить! – Она бросила сумочку на стул и достала сигарету из пачки, лежавшей у меня на столе. Мой старый плащ ее определенно развеселил. – Ты что, собираешься в этом выйти на улицу?
– А что? Фрейлейн-чемпионка все-таки решилась. Я получил по почте билет на сегодняшние соревнования. Она предлагает в два часа встретиться на стадионе.
Инга посмотрела в окно.
– Пожалуй, ты прав, – рассмеялась она. – Без плаща не обойтись. Польет как из ведра. – Она положила ноги на стол. – Ну что ж, а я посижу здесь и постараюсь все продумать.
– Я вернусь самое позднее к четырем часам. А потом нам придется поехать в аэропорт.
Она нахмурилась.
– Ах да, я и забыла. Хауптхэндлер собирается сегодня в Лондон. Прости, если я покажусь слишком наивной, но как ты собираешься действовать в аэропорту? Подойдешь к нему и к его спутнице и спросишь, сколько они получили за ожерелье? А они, наверное, откроют чемоданы и сумки и предложат тебе пересчитать купюры? И все это в зале для пассажиров?
– Так просто и так гладко, конечно, не бывает. Жизнь не настолько любезна, чтобы предложить нам заранее подумать о том, что произойдет, если...
– Ты говоришь об этом с такой грустью!
– Однажды у меня в запасе был – я так полагал – козырной король, я на него рассчитывал...
– И карта оказалась битой?
– Что-то в этом роде.
Я замолчал, услышав шаги в приемной. В дверь постучали, и мотоциклист в чине капрала авиационного корпуса национал-социалистов вручил мне большой конверт цвета буйволовой кожи – близнец того, который я чуть раньше отправил в корзину для мусора. Я расписался в квитанции, после чего капрал поднял руку в нацистском приветствии и быстро вышел из комнаты.
В конверт было вложено несколько листков машинописного текста с изложением телефонных разговоров Ешоннека и Хауптхэндлера за предыдущий день. Ешоннек, торговец бриллиантами, оказался особенно активным собеседником, ему пришлось обсуждать с разными людьми проблемы, связанные с покупкой большой суммы американских долларов или английских фунтов.
– В яблочко, – резюмировал я, знакомясь с последней беседой Ешоннека и Хауптхэндлера. У меня в руках было доказательство, которого я так ждал, – подтверждавшее мое предположение относительно связи между личным секретарем Сикса и торговцем бриллиантами:
они обсуждали время и место встречи.
– Ну, что там? – Инга уже не в силах была сдерживать любопытство.
– Мой главный козырь. Мне его все-таки подбросили. Сегодня Ешоннек и Хауптхэндлер встречаются в пять часов вечера в Грюневальде. У Ешоннека должна быть с собой сумка, набитая валютой.
– И кто, черт возьми, тебя информирует? – Инга нахмурилась. – Сам Хануссен – Великий ясновидец?
– Этого человека правильнее называть импресарио. Он предлагает нашему вниманию очередной номер программы, представление назначается на сегодня, на пять часов.
– И при этом у него есть друзья-штурмовики, которые будут сопровождать тебя до места, указанного в билете? Я правильно понимаю?
– Тебе этот спектакль не понравится.
– А если я рассержусь, у тебя начнется изжога, так?
Я закурил. Мысленно я подбросил монету и проиграл. Правильнее все ей рассказать.
– Ты помнишь этот труп в лифте?
– Ну как это можно забыть?
Инга поежилась.
– Меня нанял Герман Геринг, чтобы я нашел этого человека, живым или мертвым. – Тут она не могла не изумиться. – Вот так, и я попросил его поставить подслушивающие устройства на телефоны Ешоннека и Хауптхэндлера. Он мою просьбу исполнил. – Я помахал этими листочками у нее перед носом. – Вот результат. Помимо всего прочего, это означает, что теперь я могу позволить себе сообщить его людям, где искать фон Грайса.
Ответом мне было молчание. Разозлившись, я глубоко затянулся, а затем раздавил сигарету в пепельнице.
– Я хочу тебе кое-что пояснить, Инга. От предложений Германа Геринга так просто не отказываются. Особенно если хочешь сохранить в целости собственную голову.
– Разумеется.
– Поверь, мне бы не хотелось работать с клиентом, у которого служащие – головорезы с автоматами.
– Почему ты раньше ничего не говорил мне об этом, Берни?
– Когда Геринг доверяет информацию такому человеку, как я, значит, ставка в игре очень и очень высокая. В интересах безопасности тебе и не следовало знать об этом. Ну, а теперь я вынужден был ввести тебя в курс дела.
И я снова помахал перед Ингой машинописными листками.
– Конечно, ты не мог ему отказать. Я не хотела обидеть тебя. Просто я была, скажем так, несколько удивлена. Спасибо, что ты обо мне заботишься, Берни. И еще я рада, что ты уже можешь кому-то сообщить о том бедолаге.
– Именно это я сейчас и сделаю.
Голос у Ринакера был усталый и раздраженный.
– Ну что, наглец, ты что-нибудь раскопал? Мне сдается, что терпение Толстого Германа тает стремительно – как слой варенья в еврейском бисквите, когда он попадает тебе в рот. Если ты звонишь просто так, для порядка, я приеду к тебе сейчас и принесу собачья дерьмо на ботинках.
– Что с тобой, Ринакер? Ты что, присматриваешь себе место в морге? Что случилось?
– Брось молоть чепуху, Гюнтер. Выкладывай, что там у тебя.
– Ладно, только слушай внимательно. Я только что нашел того парня. К сожалению, это уже «выжатый лимон».
– Он мертв?
– Как житель Атлантиды. Пилотирует кухонный лифт в заброшенном отеле на площади Шамиссо. Дорогу узнаешь по запаху.
– А документы?
– В топке, где жгут мусор, я обнаружил гору пепла, и это все.
И как ты думаешь, кто это сделал?
– Извини, но это уже ваша работа. Моя задача была отыскать, и я ее выполнил. Передай боссу, что счет я ему отправлю по почте.
– Большое спасибо, Гюнтер, – сказал Ринакер, но в голосе его не было и намека на благодарность. – Ты...
Но я не дал ему договорить, а предпочел поскорее распрощаться, ограничившись отрывистым «До свидания».
Я оставил Инге ключи от машины, предупредив, что в половине пятого мы встречаемся на улице сразу за домиком Хауптхэндлера, стоящим на берегу. От станции «Зоопарк» по специальной линии городской железной дороги я собирался доехать до Спортивного поля рейха, но сначала решил проверить, нет ли слежки, и для этого покружил по городу.
Я быстро прошел вверх по Кенигштрассе и сел в трамвай, второй номер, который довез меня до рынка Шпиттель. Там я вышел и дважды обошел фонтан «Шпиндлер брунен», прежде чем спуститься в подземку. Я проехал одну остановку, вышел на станции Фридрихштрассе и вновь оказался на улице.
В рабочее время это самая загруженная улица Берлина, и здешний воздух сильно отдает запахом карандашных стружек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Когда она появилась, я рылся в шкафу в поисках своего старого прорезиненного плаща.
– Безумно хочется курить! – Она бросила сумочку на стул и достала сигарету из пачки, лежавшей у меня на столе. Мой старый плащ ее определенно развеселил. – Ты что, собираешься в этом выйти на улицу?
– А что? Фрейлейн-чемпионка все-таки решилась. Я получил по почте билет на сегодняшние соревнования. Она предлагает в два часа встретиться на стадионе.
Инга посмотрела в окно.
– Пожалуй, ты прав, – рассмеялась она. – Без плаща не обойтись. Польет как из ведра. – Она положила ноги на стол. – Ну что ж, а я посижу здесь и постараюсь все продумать.
– Я вернусь самое позднее к четырем часам. А потом нам придется поехать в аэропорт.
Она нахмурилась.
– Ах да, я и забыла. Хауптхэндлер собирается сегодня в Лондон. Прости, если я покажусь слишком наивной, но как ты собираешься действовать в аэропорту? Подойдешь к нему и к его спутнице и спросишь, сколько они получили за ожерелье? А они, наверное, откроют чемоданы и сумки и предложат тебе пересчитать купюры? И все это в зале для пассажиров?
– Так просто и так гладко, конечно, не бывает. Жизнь не настолько любезна, чтобы предложить нам заранее подумать о том, что произойдет, если...
– Ты говоришь об этом с такой грустью!
– Однажды у меня в запасе был – я так полагал – козырной король, я на него рассчитывал...
– И карта оказалась битой?
– Что-то в этом роде.
Я замолчал, услышав шаги в приемной. В дверь постучали, и мотоциклист в чине капрала авиационного корпуса национал-социалистов вручил мне большой конверт цвета буйволовой кожи – близнец того, который я чуть раньше отправил в корзину для мусора. Я расписался в квитанции, после чего капрал поднял руку в нацистском приветствии и быстро вышел из комнаты.
В конверт было вложено несколько листков машинописного текста с изложением телефонных разговоров Ешоннека и Хауптхэндлера за предыдущий день. Ешоннек, торговец бриллиантами, оказался особенно активным собеседником, ему пришлось обсуждать с разными людьми проблемы, связанные с покупкой большой суммы американских долларов или английских фунтов.
– В яблочко, – резюмировал я, знакомясь с последней беседой Ешоннека и Хауптхэндлера. У меня в руках было доказательство, которого я так ждал, – подтверждавшее мое предположение относительно связи между личным секретарем Сикса и торговцем бриллиантами:
они обсуждали время и место встречи.
– Ну, что там? – Инга уже не в силах была сдерживать любопытство.
– Мой главный козырь. Мне его все-таки подбросили. Сегодня Ешоннек и Хауптхэндлер встречаются в пять часов вечера в Грюневальде. У Ешоннека должна быть с собой сумка, набитая валютой.
– И кто, черт возьми, тебя информирует? – Инга нахмурилась. – Сам Хануссен – Великий ясновидец?
– Этого человека правильнее называть импресарио. Он предлагает нашему вниманию очередной номер программы, представление назначается на сегодня, на пять часов.
– И при этом у него есть друзья-штурмовики, которые будут сопровождать тебя до места, указанного в билете? Я правильно понимаю?
– Тебе этот спектакль не понравится.
– А если я рассержусь, у тебя начнется изжога, так?
Я закурил. Мысленно я подбросил монету и проиграл. Правильнее все ей рассказать.
– Ты помнишь этот труп в лифте?
– Ну как это можно забыть?
Инга поежилась.
– Меня нанял Герман Геринг, чтобы я нашел этого человека, живым или мертвым. – Тут она не могла не изумиться. – Вот так, и я попросил его поставить подслушивающие устройства на телефоны Ешоннека и Хауптхэндлера. Он мою просьбу исполнил. – Я помахал этими листочками у нее перед носом. – Вот результат. Помимо всего прочего, это означает, что теперь я могу позволить себе сообщить его людям, где искать фон Грайса.
Ответом мне было молчание. Разозлившись, я глубоко затянулся, а затем раздавил сигарету в пепельнице.
– Я хочу тебе кое-что пояснить, Инга. От предложений Германа Геринга так просто не отказываются. Особенно если хочешь сохранить в целости собственную голову.
– Разумеется.
– Поверь, мне бы не хотелось работать с клиентом, у которого служащие – головорезы с автоматами.
– Почему ты раньше ничего не говорил мне об этом, Берни?
– Когда Геринг доверяет информацию такому человеку, как я, значит, ставка в игре очень и очень высокая. В интересах безопасности тебе и не следовало знать об этом. Ну, а теперь я вынужден был ввести тебя в курс дела.
И я снова помахал перед Ингой машинописными листками.
– Конечно, ты не мог ему отказать. Я не хотела обидеть тебя. Просто я была, скажем так, несколько удивлена. Спасибо, что ты обо мне заботишься, Берни. И еще я рада, что ты уже можешь кому-то сообщить о том бедолаге.
– Именно это я сейчас и сделаю.
Голос у Ринакера был усталый и раздраженный.
– Ну что, наглец, ты что-нибудь раскопал? Мне сдается, что терпение Толстого Германа тает стремительно – как слой варенья в еврейском бисквите, когда он попадает тебе в рот. Если ты звонишь просто так, для порядка, я приеду к тебе сейчас и принесу собачья дерьмо на ботинках.
– Что с тобой, Ринакер? Ты что, присматриваешь себе место в морге? Что случилось?
– Брось молоть чепуху, Гюнтер. Выкладывай, что там у тебя.
– Ладно, только слушай внимательно. Я только что нашел того парня. К сожалению, это уже «выжатый лимон».
– Он мертв?
– Как житель Атлантиды. Пилотирует кухонный лифт в заброшенном отеле на площади Шамиссо. Дорогу узнаешь по запаху.
– А документы?
– В топке, где жгут мусор, я обнаружил гору пепла, и это все.
И как ты думаешь, кто это сделал?
– Извини, но это уже ваша работа. Моя задача была отыскать, и я ее выполнил. Передай боссу, что счет я ему отправлю по почте.
– Большое спасибо, Гюнтер, – сказал Ринакер, но в голосе его не было и намека на благодарность. – Ты...
Но я не дал ему договорить, а предпочел поскорее распрощаться, ограничившись отрывистым «До свидания».
Я оставил Инге ключи от машины, предупредив, что в половине пятого мы встречаемся на улице сразу за домиком Хауптхэндлера, стоящим на берегу. От станции «Зоопарк» по специальной линии городской железной дороги я собирался доехать до Спортивного поля рейха, но сначала решил проверить, нет ли слежки, и для этого покружил по городу.
Я быстро прошел вверх по Кенигштрассе и сел в трамвай, второй номер, который довез меня до рынка Шпиттель. Там я вышел и дважды обошел фонтан «Шпиндлер брунен», прежде чем спуститься в подземку. Я проехал одну остановку, вышел на станции Фридрихштрассе и вновь оказался на улице.
В рабочее время это самая загруженная улица Берлина, и здешний воздух сильно отдает запахом карандашных стружек.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79