«Продается». Сад и дом выглядели так, словно люди давно их покинули, если искать укрытие, лучше местечка не найти. Дом окружала запущенная лужайка, низкой стеной отделенная от тротуара, на котором стоял автомобиль – голубой «адлер». Я перешагнул через стену и пошел вдоль нее, а затем, осторожно переступив через ржавую газонокосилку, нырнул под дерево. Здесь я вытащил «вальтер», оттянул затвор, чтобы послать пулю в патронник, и взвел курок.
Согнувшись почти вдвое, я крался вдоль стены, под окнами, к задней двери, слегка приоткрытой, так что слышны были приглушенные голоса в комнатах. Когда я распахнул дверь, первое, что я увидел, была лужа крови на кухонном полу. Стараясь двигаться, насколько можно, бесшумно, я прошел внутрь, чувствуя, как во мне что-то опускается, словно монетка падает в колодец, при мысли о том, что Инга могла войти в этот дом, не дожидаясь меня. Я приложил холодную сталь пистолета к щеке. Холод, охвативший все лицо, проникал мне в душу. Перед кухонной дверью пришлось присесть, чтобы заглянуть в замочную скважину. За дверью виден был пустой коридор, без ковровой дорожки, и несколько закрытых дверей по сторонам. Я повернул дверную ручку.
Голоса доносились из комнаты в передней части дома и звучали уже достаточно четко, узнаваемо – это были Хауптхэндлер и Ешоннек. Чуть позже я услышал женский голос, сначала мне показалось, что это была Инга, пока та женщина не засмеялась. Поскольку в этот момент исчезновение Инги меня волновало уже гораздо больше, чем судьба бриллиантов Сикса и обещанное вознаграждение, я решил не медлить и пойти на прямой разговор с этой троицей. Из того, что мне удалось услышать, я понял, что они сейчас ничего не опасаются, но на всякий случай, чтобы они не наделали глупостей, открыв дверь, я выстрелил поверх их голов.
– Всем оставаться на местах! – приказал я, чувствуя, что напугал их хорошенько, и будучи уверен, что теперь только дурак полезет за пистолетом. Но Герт Ешоннек оказался именно таким дураком.
Надо сказать, что даже при самых благоприятных обстоятельствах попасть в движущуюся мишень, особенно если эта самая мишень решает отстреливаться, довольно трудно. Моя первая задача была остановить его, и я выстрелил не прицеливаясь. Увы, так случилось, что я остановил его навсегда. Я не собирался стрелять ему в голову, но времени, чтобы тщательно прицелиться, у меня не было.
Расправившись с одним, надо было понять, как поступить с другими, так как Хауптхэндлер тут же бросился на меня, пытаясь завладеть моим пистолетом. Когда мы оба упали на пол, он заорал девушке, в остолбенении застывшей у камина, чтобы она взяла пистолет, имея в виду тот, что выпал из рук Ешоннека. Но до девушки не сразу дошло, какой пистолет она должна взять – мой или другой, лежащий на полу. Ее любовнику пришлось повторить свой приказ, но я уже успел освободиться от его рук и двинул «вальтером» ему по физиономии. Таким ударом слева теннисист завершает победный матч. Удар был сильный, он потерял сознание и растянулся у стены. Тем временем девушка очнулась и потянулась за пистолетом Ешоннека, а мне было не до рыцарских манер, я шагнул вперед и ударил ее по лицу.
Когда пистолет Ешоннека очутился у меня в кармане, я наклонился, чтобы посмотреть, что с ним. Не нужно быть владельцем похоронного бюро, чтобы понять, что он мертв. Есть, конечно, и более элегантный способ прочистить человеку уши, чем манипуляции с таким инструментом, как девятимиллиметровая пуля, но обстоятельства диктуют свое.
Я закурил сигарету, во рту у меня давно пересохло, и, присев на стол, стал ждать, когда Хауптхэндлер и девушка придут в себя. Я выпускал дым, не разжимая зубы, через короткие паузы. Было совершенно дурацкое ощущение, что у меня внутри кто-то играет на гитаре.
Мебели в комнате почти не было – только потертый диван, стол и пара стульев. На столе на кусочке фетра лежало ожерелье Сикса. Я отбросил сигарету и положил бриллианты на ладонь. Камни, стукнувшись друг о друга, как камешки из мрамора, на ощупь казались холодными и тяжелыми. Трудно было представить это ожерелье, скользкое, как нож, на женской шее.
Недалеко от стола лежал портфель. Я заглянул туда: он был набит деньгами – доллары и фунты, как я и полагал. В портфеле были два фальшивых паспорта – на имя господина и госпожи Рольф Тайхмюллер. На те же самые имена были выписаны и авиабилеты, которые я держал в руках в доме Хауптхэндлера. Подделка была качественная, но в принципе получить такие паспорта нетрудно, особенно, если у вас есть знакомый в паспортном отделе и вы готовы хорошо заплатить. Мне как-то не пришло это в голову раньше, но теперь не стоило сомневаться, что Ешоннек, к которому постоянно обращались за финансовой помощью евреи, уезжавшие из Германии, конечно, держал людей, занимавшихся изготовлением фальшивых документов – весьма доходный побочный промысел.
Девушка застонала и села, оставаясь по-прежнему на полу. Держась за щеку и тихонько всхлипывая, она потянулась к Хауптхэндлеру, чтобы помочь ему подняться. Пока тот, перевернувшись на другой бок, вытирал кровь с носа и подбородка, она держала его за плечи. Я раскрыл ее паспорт. Красавицей, как считала Марлен Зам, я бы ее не назвал, но какая-то привлекательность и даже интеллигентность, несомненно, присутствовали. По крайней мере, ничего общего с той второсортной девицей, какой я ее себе представлял, когда узнал, что она работала крупье.
– Извините, что мне пришлось так поступить, фрау Тайхмюллер. Не знаю, как к вам правильнее обратиться – Ганна, или Ева, или как-то иначе. Какое у вас сейчас имя?..
Она посмотрела на меня с такой нескрываемой ненавистью, что у нее сразу высохли слезы.
– А вы небольшого ума. – Она говорила сухо и отрешенно. – Не понимаю, почему эти два идиота решили, что вас нужно убрать с дороги.
– Теперь я считаю, что это и в самом деле было необходимо.
Хауптхэндлер сплюнул на пол.
– А что же теперь изменилось?
– Ну, как вам сказать... Теперь все зависит от вас. Мы можем придумать такой вариант: мотив убийства – страсть или что-то в этом роде. У меня друзья в Алексе, и эту проблему мы решим, договоримся. Но сначала вы должны помочь мне. Со мной работала женщина – высокая, с темными волосами, хорошо сложенная, одета в черное пальто. На вашей кухне на полу кровь, и я тревожусь, не случилось ли что с моей сотрудницей. Кажется, она пропала. Вам об этом, видимо, ничего не известно, так?
Ева насмешливо фыркнула.
– Пошел ты к черту! – сказал Хауптхэндлер.
– С другой стороны, – я решил их припугнуть, – преднамеренное убийство – это, друзья мои, преступление, наказуемое смертью. Причем почти наверняка, если тут замешана большая сумма денег. Я видел однажды, как вешали преступника в тюрьме на озере Плетцен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
Согнувшись почти вдвое, я крался вдоль стены, под окнами, к задней двери, слегка приоткрытой, так что слышны были приглушенные голоса в комнатах. Когда я распахнул дверь, первое, что я увидел, была лужа крови на кухонном полу. Стараясь двигаться, насколько можно, бесшумно, я прошел внутрь, чувствуя, как во мне что-то опускается, словно монетка падает в колодец, при мысли о том, что Инга могла войти в этот дом, не дожидаясь меня. Я приложил холодную сталь пистолета к щеке. Холод, охвативший все лицо, проникал мне в душу. Перед кухонной дверью пришлось присесть, чтобы заглянуть в замочную скважину. За дверью виден был пустой коридор, без ковровой дорожки, и несколько закрытых дверей по сторонам. Я повернул дверную ручку.
Голоса доносились из комнаты в передней части дома и звучали уже достаточно четко, узнаваемо – это были Хауптхэндлер и Ешоннек. Чуть позже я услышал женский голос, сначала мне показалось, что это была Инга, пока та женщина не засмеялась. Поскольку в этот момент исчезновение Инги меня волновало уже гораздо больше, чем судьба бриллиантов Сикса и обещанное вознаграждение, я решил не медлить и пойти на прямой разговор с этой троицей. Из того, что мне удалось услышать, я понял, что они сейчас ничего не опасаются, но на всякий случай, чтобы они не наделали глупостей, открыв дверь, я выстрелил поверх их голов.
– Всем оставаться на местах! – приказал я, чувствуя, что напугал их хорошенько, и будучи уверен, что теперь только дурак полезет за пистолетом. Но Герт Ешоннек оказался именно таким дураком.
Надо сказать, что даже при самых благоприятных обстоятельствах попасть в движущуюся мишень, особенно если эта самая мишень решает отстреливаться, довольно трудно. Моя первая задача была остановить его, и я выстрелил не прицеливаясь. Увы, так случилось, что я остановил его навсегда. Я не собирался стрелять ему в голову, но времени, чтобы тщательно прицелиться, у меня не было.
Расправившись с одним, надо было понять, как поступить с другими, так как Хауптхэндлер тут же бросился на меня, пытаясь завладеть моим пистолетом. Когда мы оба упали на пол, он заорал девушке, в остолбенении застывшей у камина, чтобы она взяла пистолет, имея в виду тот, что выпал из рук Ешоннека. Но до девушки не сразу дошло, какой пистолет она должна взять – мой или другой, лежащий на полу. Ее любовнику пришлось повторить свой приказ, но я уже успел освободиться от его рук и двинул «вальтером» ему по физиономии. Таким ударом слева теннисист завершает победный матч. Удар был сильный, он потерял сознание и растянулся у стены. Тем временем девушка очнулась и потянулась за пистолетом Ешоннека, а мне было не до рыцарских манер, я шагнул вперед и ударил ее по лицу.
Когда пистолет Ешоннека очутился у меня в кармане, я наклонился, чтобы посмотреть, что с ним. Не нужно быть владельцем похоронного бюро, чтобы понять, что он мертв. Есть, конечно, и более элегантный способ прочистить человеку уши, чем манипуляции с таким инструментом, как девятимиллиметровая пуля, но обстоятельства диктуют свое.
Я закурил сигарету, во рту у меня давно пересохло, и, присев на стол, стал ждать, когда Хауптхэндлер и девушка придут в себя. Я выпускал дым, не разжимая зубы, через короткие паузы. Было совершенно дурацкое ощущение, что у меня внутри кто-то играет на гитаре.
Мебели в комнате почти не было – только потертый диван, стол и пара стульев. На столе на кусочке фетра лежало ожерелье Сикса. Я отбросил сигарету и положил бриллианты на ладонь. Камни, стукнувшись друг о друга, как камешки из мрамора, на ощупь казались холодными и тяжелыми. Трудно было представить это ожерелье, скользкое, как нож, на женской шее.
Недалеко от стола лежал портфель. Я заглянул туда: он был набит деньгами – доллары и фунты, как я и полагал. В портфеле были два фальшивых паспорта – на имя господина и госпожи Рольф Тайхмюллер. На те же самые имена были выписаны и авиабилеты, которые я держал в руках в доме Хауптхэндлера. Подделка была качественная, но в принципе получить такие паспорта нетрудно, особенно, если у вас есть знакомый в паспортном отделе и вы готовы хорошо заплатить. Мне как-то не пришло это в голову раньше, но теперь не стоило сомневаться, что Ешоннек, к которому постоянно обращались за финансовой помощью евреи, уезжавшие из Германии, конечно, держал людей, занимавшихся изготовлением фальшивых документов – весьма доходный побочный промысел.
Девушка застонала и села, оставаясь по-прежнему на полу. Держась за щеку и тихонько всхлипывая, она потянулась к Хауптхэндлеру, чтобы помочь ему подняться. Пока тот, перевернувшись на другой бок, вытирал кровь с носа и подбородка, она держала его за плечи. Я раскрыл ее паспорт. Красавицей, как считала Марлен Зам, я бы ее не назвал, но какая-то привлекательность и даже интеллигентность, несомненно, присутствовали. По крайней мере, ничего общего с той второсортной девицей, какой я ее себе представлял, когда узнал, что она работала крупье.
– Извините, что мне пришлось так поступить, фрау Тайхмюллер. Не знаю, как к вам правильнее обратиться – Ганна, или Ева, или как-то иначе. Какое у вас сейчас имя?..
Она посмотрела на меня с такой нескрываемой ненавистью, что у нее сразу высохли слезы.
– А вы небольшого ума. – Она говорила сухо и отрешенно. – Не понимаю, почему эти два идиота решили, что вас нужно убрать с дороги.
– Теперь я считаю, что это и в самом деле было необходимо.
Хауптхэндлер сплюнул на пол.
– А что же теперь изменилось?
– Ну, как вам сказать... Теперь все зависит от вас. Мы можем придумать такой вариант: мотив убийства – страсть или что-то в этом роде. У меня друзья в Алексе, и эту проблему мы решим, договоримся. Но сначала вы должны помочь мне. Со мной работала женщина – высокая, с темными волосами, хорошо сложенная, одета в черное пальто. На вашей кухне на полу кровь, и я тревожусь, не случилось ли что с моей сотрудницей. Кажется, она пропала. Вам об этом, видимо, ничего не известно, так?
Ева насмешливо фыркнула.
– Пошел ты к черту! – сказал Хауптхэндлер.
– С другой стороны, – я решил их припугнуть, – преднамеренное убийство – это, друзья мои, преступление, наказуемое смертью. Причем почти наверняка, если тут замешана большая сумма денег. Я видел однажды, как вешали преступника в тюрьме на озере Плетцен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79